Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес

хорошо понял это скрытое послание Каспара Давида Фридриха. В «Поисках утраченного времени» он советует: «Старайтесь всегда сохранить кусок неба над вашей жизнью».

* * *

Восемнадцатого апреля 1820 года в родном доме Фридриха в Грайфсвальде со стены падает большой автопортрет художника. Это день начала конца.

* * *

Фридрих очень страдает от того, что начиная с середины 20-х годов и особенно в последнее десятилетие жизни его ценят всё меньше. Например, «Газета элегантного мира» ворчит, что красота природы у него всё время какая-то «сумрачная, темная, туманная». А «Венский журнал» ропщет, что Фридрих «раньше» был популярен, но, «к сожалению, стал очень однобоким из-за своей черной меланхолии». Фридрих читает всё это и записывает в толстом дневнике свои мысли, которые сводятся к одному: это всё печально, ужасно, нелепо и правдиво. Когда критики всё чаще журят его за то, что он рисует только туман или зиму, он записывает, что туман и зима сейчас, «к сожалению, не котируются». И что не стоит по этому поводу переживать. Скоро критики отправят на свалку истории осень, потом придет черед лета, а потом и весны. Всё рано или поздно теряет популярность. Поэтому нужно просто подождать, и зима снова получит «по заслугам», с модой всегда так. Предположим, что при написании этих строк Фридрих улыбается. «На губах Фридриха, – пишет его друг Готхильф фон Шуберт, – всегда виднелся отсвет улыбки». Приятно представлять себе это.

* * *

В сентябре 1835 года Фридрих едет с семьей на воды в богемский Теплиц, чтобы избавиться от последствий инсульта, ведь он почти не может ходить, не говоря уже о рисовании, а там как раз происходит важная встреча монархов: приехали русский царь Николай I, прусский король Фридрих Вильгельм III, саксонский король и даже веймарский герцог. Они якобы решают политические судьбы Европы. Но де-факто они соревнуются в том, у кого больше коллекция картин Каспара Давида Фридриха. А на самом деле никто из этих четырех монархов не интересуется искусством – они накупили за последние десятилетия картин Фридриха для своих жен и сыновей. И больной художник, бредущий мимо них по парковым дорожкам, опираясь на дочь, невидим для них, как воздух.

* * *

В наследии Фридриха есть одна особенно трогательная картина. Мужчина и женщина стоят в вечерних сумерках перед массивными кладбищенскими воротами и смотрят на могилы за воротами, над которыми тянется туман. Из мягких клубов тумана поднимается в воздух белый силуэт ангела, дарующего утешение. Может быть, это Фридрих и его молодая жена, глядящие на могилу своего ребенка, родившегося в 1821 году мертвым? Как их визит связан с другими могилами и с окутывающей всё атмосферой священнодействия? Жуковский, русский друг Фридриха, которому мы обязаны такими пронзительными словами о его произведениях, пишет, увидев эту картину в мастерской: «Это супруги, только что схоронившие свое дитя; они видят среди ночного мрака его могилу, которую можно различить в глубине кладбища»[116]. Но художник, по мнению Жуковского, «хотел обратить наши мысли к будущей жизни. Несчастные родители остановились в дверях кладбища. Их взор, обращенный к могиле их ребенка, поражен каким-то таинственным видением. И точно, колеблющийся туман, ее окружающий, кажется оживленным; им представляется, что их дитя восстает из могилы, что тени его предков направляются к нему, простирая свои объятия»[117]. Спустя сто лет великий абстракционист Василий Кандинский скажет, что только русские понимают романтическую душу немцев.

Кстати, ворота для большой картины с кладбищем Каспар Давид Фридрих довольно точно скопировал с ворот кладбища Святой Троицы в Дрездене. Если пройтись по этому кладбищу, то можно найти могилу самого Каспара Давида Фридриха. Это грубая каменная плита, установленная там, вероятно, в 1930-е годы, на которой вместо Caspar написано Kaspar, а рядом более ранние плиты его родни – но не померанской, а боммеранской, то есть родных его жены, урожденной Боммер. В вечерних сумерках осени туман поднимается из травы точно так же, как на картине Фридриха. И кто знает, может быть, над могилой Фридриха иногда парит ангел, я бы этому совсем не удивился.

* * *

В декабре 1843 года, когда Фридрих уже мертв и лежит на кладбище Святой Троицы, происходит распродажа его имущества, и картину с кладбищем покупает не кто иной, как его друг и сосед Юхан Кристиан Даль. Он сам был инициатором этого аукциона, чтобы собрать деньги для вдовы и троих детей Фридриха. Но никто не хочет покупать его картины, и тогда он покупает сам – разумеется, ничего не сказав Каролине. Даль покупает на аукционе почти все рисунки, сепию и акварели, «Кладбище», а еще большой пейзаж «Местность в Исполиновых горах» и знаменитый «Северный Ледовитый океан». В результате у него оказываются одиннадцать важнейших картин Фридриха. Когда сам Даль умирает, в 1859 году в Дрездене проводится распродажа его имущества – и снова никому не нужны картины Фридриха, они возвращаются в семью Даля. Акварели и рисунки даже не выставляли на продажу.

Уже давно наступил расцвет Дюссельдорфской художественной школы – помпезные пейзажи, многочисленные рыцарские замки, яркие эмоции, пафос. Одна из главных звезд – Карл Фридрих Лессинг. И уже в 1848 году в уважаемом «Энциклопедическом словаре изобразительного искусства» мы читаем: «Каспар (Kaspar!) Давид Фридрих считается предтечей лессинговского направления в пейзажной живописи». Вот так быстро проходит слава. К 1890 году самое большое собрание Фридриха по-прежнему пребывает в доме «На Эльбе, 33» в Дрездене, этажом выше над квартирой Фридрихов – причем принадлежит оно сыну Даля Зигвальду, тоже художнику. Каспар Давид Фридрих догадывался, что опередил свое время. Он сравнивал себя с гусеницей: «Я превращусь в куколку и дам времени решить, что выйдет наружу – разноцветная бабочка или червяк». Бабочка вылетит только на заре следующего, XX века.

* * *

Пятое июня 1822 года в Дрездене – теплый, почти летний день. С раннего утра до позднего вечера почти ничего не происходит в мастерской Каспара Давида Фридриха на набережной Эльбы, 33. Пару часов он рисует тончайшей кисточкой сложное небо. Он немного скучает по жене, которая вместе с дочкой уехала за город. Он думает, а не пойти ли в пивную. Но продолжает рисовать и терзаться сомнениями. Вокруг тишина. Близится вечер, становится прохладнее, и вдруг в квартиру Каспара Давида Фридриха через открытое окно залетает с Эльбы ласточка. Она испуганно мечется по тесным комнатам, сначала пролетает мастерскую, потом коридор, потом пытается на кухне вырваться на свободу. Она ударяется об оконное стекло, и тогда Фридрих берет ее своими большими ладонями;