В недрах ангелы не живут - Василий Федорович Биратко

– В прошлое? – она задумалась. – Не знаю, наверное, нет, ведь оно прошло, а в будущее – достаточно выпасть в кому, ты спишь, время идет, проснулся, а будущее вот оно.

– Все, Солнце на горизонте, отпусти руку, в прошлый раз ты меня задержала, и я чуть не застрял в вечности возле Юпитера.

– Ты видел бога? – ее большие глаза еще сильнее увеличились.

– Планету Юпитер, – растерянно повторил он и ткнул пальцем в клубок колец и шестеренок. – Вот он.

– Это он? А я рядом, – махнула на прозрачный шарик. –Зашел бы в гости, ты обещал.

– Я не знаю, где это наяву…

Туман возник из ниоткуда и исчез в никуда, «Азимов» висел на орбите опостылевшего Юпитера.

– Мы снова здесь!? – виртуалки уставились в Красное пятно планеты. – Архимед, что с тобой, раньше на орбиту Земли выводил, мог даже и на поверхность посадить, а теперь, словно магнитом, тянет сюда. Тёма, как там с энергией и скоростью, дежавю не получится?

– Почти отгадали, но падать никуда не собираемся, – коротко ответил он. – Энергии минимально, ЧД постаралась оторвать часть пирога, до Земли не дотянем, корабль находится на орбите его спутника Европы.

– Архимед, ты с нами? – девушки уставились на него.

– Хакер! – Архи, тряхнул головой, сбрасывая невидимую тень забвения, и устремился в трюм.

Бедный малый, снова с еле трепыхающимся сердцем был помещен в анабиозную кабину.

Как приятно делать хорошие поступки! Особенно мирового масштаба

Логово саламандр встретило нас настороженно, все рептилии вышли из пещер и окружили нас плотным кольцом. Они отнеслись к нашему появлению сдержанно, меня знали многие, но среди них моей подруги не было, не было и Знахарки. Мы медленно продвигались к выступу со скульптурами, королевский скат Жреца вел себя по-королевски, отчасти он чувствовал свою мощную броню, что не скажешь о скате Стража. Тот беспокойно дергался, ему ни единожды приходилось сражаться с ними, но легкое поглаживание хозяина навевало благое намерение его опрометчивого пути.

Приземлились у подножия статуй, отцепили емкости, открыли крышки, но движений не последовало. Нас охватил страх, привезти надежду в мертвом виде. Это равносильно тому, чтобы сидеть в пасти дракона и щекотать его в горле. Я запустила перебинтованные руки в огромный жбан и медленно извлекла одну камелию, и, к нашему облегчению, она выпрямила хвост, порезав руку жрецу, который не ожидал от спящей такой прыти. Камелия растянулась лентой и свесила хвост с выступа, тяжело раздувшись грудной клеткой или что там еще было в ее резиновом теле. Саламандры беспокойно задергали лапками, широко разинув пасти, – это был их знак особо сильного потрясения. Жрец гордо стоял, скрывая страх от увиденного. Эти многочисленные раскрытые пасти и глухой дрожащий монотонный рык наводили на мрачные мысли, при этом сильно сжимал рану, а сквозь пальцев сочилась кровь. Одна саламандра выплыла вперед и сомкнула свою пасть на его руке, по самый локоть. Тревожная тишина нависла в логове. Вдруг крик знакомой боли вырвался из груди Клавдия, и он медленно осел без сознания. Страж выхватил ножи, его скат в ярости прошил ряды рептилий и исчез. Королевский напротив – поджал крылья в готовности их распрямить и вонзить лезвия во всех, кто приблизится на расстояние десяти метров. Хвост высвободил диск, и легкое покачивание корпусом придало круговое движение диску, медленно набирая обороты. Он видел убийство хозяина, но мое бездействие и громкий окрик остановил его.

– Спокойно! – закричала я. – Только спокойствие, это дезинфекция. Желудочный сок саламандры обеззараживает раны и быстро останавливает кровотечение. А раскрытые пасти – это просто их милые улыбки от радости.

– Наш оскал в улыбке смотрится приятнее, – выдохнув, произнес Страж. – Действительно, все зависит от размера челюсти и клыков.

– Беззубые старушки – вообще прелесть, – уколола я его.

Жрец приходил в себя, скат убрал боевую позу, но диск по инерции вертелся еще некоторое время, затем, сделав кульбит, прилип к его телу. Водную стихию прошил тихий мелодичный ультразвук, и ему вторило более мощное эхо глубин. Это проснулись наши камелии, они выплыли из кольца саламандр и, выписывая круги, друг за дружкой пели песню любви. Им возбужденно сигналили самцы, поднимающиеся темной тучей с переливом молний серебряных плавников. Мы стали свидетелями того, что не принято у интеллектуальных созданий, – брачных игр. Клубок камелий кружил в танце, завораживая своими лентами, самцы, возбудившиеся, изменяли цвета, как хамелеоны, волна любви и чувства бессмертия остановило время. Лишь одна точка под шумок, поспешила незаметно уйти из каньона скрываясь в бирюзе вод.

– Вот и все, я сделал, что смог, для искупления вины афалий перед этим миром симбионтов, – с легким вздохом произнес Жрец.

– Вряд ли, – все посмотрели на меня, даже саламандры повернули головы в мою сторону, ощутив мое эмоциональное состояние. – Им не выжить.

– Почему? – взгляд Верховного просверлил меня насквозь.

– Вы видите хоть одну гистамину? А они нужны для питания зародышей камелий, самки-матери через пару циклов умрут, питания нет, и выбраться мальки самостоятельно не смогут. Поди найди в этих дебрях их трупы-колыбели.

– Чтобы выносить личинки гистамин, саламандрам необходимо десять циклов – это брачный танец на гробах, – подлил масло в огонь Принц.

Жрец резко выпрямился, несмотря на слабость, выбрал саламандру постарше и принялся что-то ей объяснять жестами, затем достал из сумки инструменты, показывал себе на живот, запихивал попавшиеся листья себе в рот. Мы стояли в стороне, раскрыв от изумления свои рты, но с него получился неплохой лингвист-переводчик: саламандра тут же пропищала на своем и приступила к пересказу всего услышанного и понятого своим подругам.

– Что это было? – встретили Верховного одним вопросом на двоих.

– Я попросил, чтоб они выследили место посмертной спячки самок и перетащили их в пещеру. Я к этому времени подготовлю подходящую пищу для зародышей и, вскрыв мамаш, мы выкормим их сами. После ста циклов они будут способны к спариванию и вынашиванию как своих детенышей, так и их гистамин.

– Ха. Так легко не бывает, им нужна температура тела или воды более тридцати градусов, а здесь только двадцать восемь, – Принц показал на живой термометр, которые имели все Стражи, представляя собой моллюска меняющего цвет панциря от влияния температуры. – Так что придется тебе, искупитель вины афалий, с ложечкой «за папу», «за маму» нырять в сероводородные слои и кормить младенцев под присмотром настоящих родителей.

– Да, медь, с вами не соскучишься, – почесал свою репу жрец. – Хотя бы самки до своей кончины успели подкрепится, а то склеят ласты в этих страстных многочисленных объятиях такого стада самцов.

– Ладно, не так печально, как кажется, – радость вернулась в мои уста. – Вон