В радости и в горе - Кэрол Мэтьюс

Все с облегчением вздохнули.

Мистер Злюка в синем костюме промаршировал к своему такси, на ходу задев Мэтта плечом.

— Тебе крупно повезло, что я тебе не дал в морду, приятель, — прошипел он сквозь сжатые зубы, как злодеи из пантомим.

— Мне? — сказал Мэтт.

— Тебе! — мужчина ткнул ему в грудь пальцем и пошел дальше вдоль дороги.

— Почему мне? — закричал ему Мэтт, когда тот был уже отошел на достаточное расстояние и вряд ли бы вернулся.

Водитель такси смиренно поплелся за мужчиной, они оба сели в машину, которая с сильным лязгающим шумом, окутанная клубами дыма, потихоньку вклинилась в движение и скрылась в ночи.

Мэтт потер руки, чтобы согреться.

— Остались только мы, — весело сказал он.

— Залезайте внутрь, — скомандовал водитель такси.

Холли молча скользнула в машину, Мэтт последовал за ней, отряхнув снег с волос.

— Тебе повезло, что я не дала тебе в морду, приятель, — сказала она, складывая руки на груди и устраиваясь в углу.

Мэтт сидел молча, оскорбившись на незаслуженные обвинения. Проносившиеся мимо машины ослепляли фарами через заснеженное окно. Водитель удобно устроился на своем сиденье с накидкой из деревянных шариков и поправил свой кожаный шлем летчика. Тут передняя машина отъехала, прихватив с собой их бампер, который тащился по дороге со звуками, какие мог издавать попугай под пытками.

Водитель огляделся с открытым ртом.

— Поезжай уже, давай, — холодно приказал Мэтт.

Бог тому свидетель, он должен сегодня попасть на свадьбу Марты, даже если это будет последнее, что он сделает.

Таксист переключил ручку передач, отпустил ручной тормоз и взглянул в зеркало дальнего вида, предположительно, чтобы проверить, что никто не милуется. Мэтт рискнул мельком взглянуть на Холли, которая сидела в углу со свирепым выражением лица — ее лучше было не трогать.

Таксист повернул ключ зажигания. Клац. Тишина. Он попробовал еще раз. Клац. Тишина. Клац. Тишина. Клац. Клац. Клац. Тишина. Тишина. Тишина. Он развернулся на сиденье и вопросительно посмотрел на Мэтта. А что тот мог сказать? Что он мог сказать, кроме того, что в машине было жизни не больше, чем в гвозде в двери?

Глава 35

Юбка Марты была задрана выше талии, великолепный газовый шлейф мок в соусе для гигантских креветок, а зад практически сидел в соуснице. Брюки Глена болтались у щиколоток. Парочка издавала звуки, которые можно услышать лишь в низкопробных порнофильмах 60-х. Фата Марты, несмотря на интенсивность их телодвижений, все еще была на своем месте. Беатрис потрудилась на славу.

Джози смотрела как завороженная. От изумления у нее открылся рот, мило вывалился язык, глаза вылезли из орбит то ли как у рака, то ли как у мультяшного героя. Марта и Глен были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили ее появления. А ведь на ее месте вполне мог оказаться Джек! Что было бы, если бы зашел он? Как оценил бы все неистовство их совокупительного акта? Как бы Марта выкрутилась из этой ситуации? Хотя выкручиваться она умела будь здоров.

Странно было стать свидетелем проявления такой бешеной страсти. Забывал ли когда-нибудь Дэмиен обо всем на свете ради нее? Отдавалась ли она когда-нибудь страсти до головокружения, до потери чувств, до самозабвения, особенно при более чем сомнительных, если не сказать — опасных обстоятельствах? Если такое и случалось, то она этого не помнила. А раз не помнила, то и вспоминать, видимо, было нечего.

Комната внешне совсем не изменилась. В ней было все так же жарко и душно, но атмосфера с каждой минутой накалялась все больше. Блюда из бекона, которыми возмущался Джек, заплыли жиром; на комоде лежала полуоткрытая косметичка Марты; вмятины от ног Фелисии все еще виднелись на подушках, куда она поставила их на пару минут, чтобы хоть немного облегчить пульсирующую боль в пальцах. Почему они не занимались любовью на кушетке? Наверняка это было бы удобнее, чем сидеть в тарелке с креветочным соусом…

Марта была близка к оргазму. Еще мгновение — и перед ней должен был раскрыться тайный смысл свадебного марша «Here comes the bride»[50]. Стоны становились все громче и, как показалось Джози, все наиграннее. Марта издавала такие же притворные и неубедительные звуки, как Мэг Райан в известной сцене в ресторане из фильма «Когда Гарри встретил Сэлли». Дэмиен всегда жаловался на то, что Джози недостаточно громко выражала свое удовольствие. Громче — значит лучше. Совсем как с магнитолой в машине. Почему никто не ценит тихий, внутренний экстаз? Глаза у Марты были закрыты. Она вцепилась в Глена, и Джози подумала, что он очень глупо выглядит в расстегнутой рубашке, со спущенными штанами и в смокинге. Очевидно, они слишком торопились, чтобы полностью раздеться. Каким-то образом женщины ухитрялись выглядеть соблазнительно, даже будучи полуодеты, в то время как полуодетые мужчины казались Джози жалкими, как полуощипанные цыплята. Не был исключением и Глен.

Еще мгновение, и Джози показалось, что Марта рожает. Она громко кричала, визжала и билась головой, как одержимая. Но тут она открыла глаза и увидела Джози; последовавший за этим крик не был криком блаженства. Ни о чем не подозревавший Глен начал постанывать в ответ. Это было невыносимо… Как-то раз они с Дэмиеном поехали в Брайтон, предположительно, в романтическое путешествие. Пара в соседнем номере занималась «этим», как кролики — всю ночь, от чего предпринятые Джози и Дэмиеном две жалкие попытки показались далекими от всякой романтики. Подголовник кровати в соседнем номере стучал о стену с регулярностью той штуки, которой забивают сваи. До двенадцати соседи крякали, как утки, потом до часу трубили и орали, как ослы, до двух блеяли, как овцы, до трех хрюкали, как свиньи, и только к четырем они достигли старого доброго одновременного оргазма и заткнулись. После чего из-за стены послышалось тихое воркование, выдававшее глубокий сон. Джози покрутилась с боку на бок и потихоньку начала вторить большинству. Наутро Дэмиен был вне себя. Он обвинил ее в том, что она испортила весь романтический отпуск. Она, стало быть, испортила? Он обозвал ее завистливой и «ограниченной». Возможно, так оно и было, но стоило добавить, что она еще была и уставшей. Далее выяснилось, что завтракать постояльцам придется всем вместе. За столом присутствовало несколько женщин, которые производили впечатление долгоиграющих «охальщиц» и «ахальщиц», но ни один из присутствующих мужчин и близко не походил на того, кто, на взгляд Джози, мог продержаться до утра. Вместо того чтобы чувствовать пиетет и зависть к соседям, она капризничала весь день, считая себя обделенной; в результате они с Дэмиеном не разговаривали до конца каникул. Вот и вся романтика. Возможно, Дэмиен хотел, чтобы всю ночь напролет она издавала хрюкающие звуки, как главный герой в фильме «Babe»[51]. Еще ей было любопытно: если они с Дэмиеном слышали все это через стену, то каково же было бы находиться с этой парочкой в одной комнате? Теперь она получила отчетливое представление.

Марта, не отрываясь, смотрела на Джози. Ее лицо исказила гримаса ужаса, недоумения и наслаждения. Это было уже чересчур. Джози предпочла уйти.

Громко хлопнув дверью, она тут же прислонилась к ней с другой стороны. Джози стало плохо. Ей было плохо сразу и на сердце, и в желудке. В какой-то момент ей захотелось открыть дверь, чтобы, как это бывает в мелодраматических фильмах, убедиться, что все плохое, что произошло, действительно произошло. Без сомнения, то, что происходило за дверью, действительно происходило, и это было плохо. Ей не требовалось смотреть еще раз, чтобы убедиться в этом. И если честно, то меньше всего она еще раз хотела увидеть, как шафер мужа самозабвенно трахает чужую новоиспеченную жену.

У Джози пересохло во рту, язык стал шершавым, как плюшевый коврик. Сиреневый шифон «сел», как после стирки, и сдавливал грудь и ребра, не давая свободно дышать. Предательские капельки пота выступили на верхней губе, ладони стали горячими и мокрыми, как после бега на стайерскую дистанцию. Все было плохо. Очень плохо. Лишь несколько часов назад Марта клялась в вечной Любви: и чтить, и дорожить, и все такое, причем клялась очень убедительно. И что же? Джози пыталась найти подходящие слова, чтобы хоть как-то, хотя бы для себя, обозначить увиденное, но слова не находились. Интрижка? Затмение? Приключение? Кратковременное помутнение рассудка? Ничего себе, интрижка — отдаться любовнику на своей собственной свадьбе! Да и затмение хоть куда — заниматься любовью при всей иллюминации, а уж приключение — и вовсе дальше некуда: под носом у всех гостей и собственного мужа трахаться с его свидетелем. Может, из-за излишне долгой совместной жизни с Дэмиеном у нее самой помутился рассудок, и вовсе не Марта, а она сама не понимает теперь, что есть мораль, а что нет… Но это могло быть… М-м-м… Джози закрыла глаза, перерывая в уме тома прочитанных книг в поисках вдохновения. А что, если это… Может быть, это… м-м-м… Нет, не может… Найти слова в оправдание Марты она так и не смогла.