Том 3 - Жюль Верн

— Но где же вы встречали его? — спросила юная мулатка.

— В провинции Амазонка, — ответил Фрагозо, —- когда я бро­дил из деревни в деревню, занимаясь своим ремеслом.

— А откуда у него шрам?

— Дело было так. Пришел я однажды в миссию Аранас, а Торрес, которого я прежде никогда не видел, как раз повздорил с товарищем, отчаянным парнем, и тот пырнул ножом бразильца в руку. Врача не было, и мне пришлось перевязать рану.

— А впрочем, что нам с того, что мы узнали, кем был Тор­рес, — заметила Лина. — Преступление ведь совершил не он!

— Конечно, — согласился Фрагозо. — Но прочтут же когда- нибудь эту хитрую бумагу, черт возьми!

На это надеялись и все члены семьи Дакосты. Они заперлись в общей комнате и провели немало часов, стараясь расшифровать документ. А в это самое время судья Жаррикес изучал те же самые записи.

Надо сказать, что в тот миг, когда он увидел шифровку, почувствовал себя в своей стихии. Охотник до числовых загадок, искусный отгадчик забавных задач, шарад, ребусов и всяких голо­воломок, он мог сейчас отдаться любимому занятию. А мысль, что найденный документ, быть может, таит в себе оправдание Жоама Дакосты, усилила в судье азарт исследователя. Итак, перед ним криптограмма! Теперь Жаррикес думал лишь о том, как ее разга­дать. Всякий, кто его знал, не стал бы сомневаться, что он будет трудиться над ней, не зная ни сна, ни отдыха.

После ухода молодых людей судья Жаррикес остался один в кабинете. Он не велел никого принимать, обеспечив себе на несколько часов полный покой. Очки были у него на носу, таба­керка на столе. Он взял добрую понюшку табаку, чтобы хорошень­ко прочистить мозги, схватил документ и погрузился в размышле­ния, которые вскоре приняли форму монолога. Почтенный судья, человек экспансивный, нередко думал вслух.

—      Будем действовать по системе! — сказал он самому себе. — Без системы нет логики, а без логики не добиться успеха.

Затем, взяв документ, прочитал его от начала до конца... и ничего не понял.

Запись состояла из сотни строк, разделенных на шесть пара­графов.

—      Гм! — промычал судья. — Разбирать каждый абзац, один за другим — значит даром тратить драгоценное время. Напротив, надо выбрать один из них, но такой, который представляет наи­больший интерес. Это скорее последний кусок, где подводится итог всему содержанию. Навести на след могут имена собствен­ные, в частности, имя Жоама Дакосты: если только оно упомина­ется в документе, то в последнем абзаце должно быть обязательно.

Судья рассуждал логично. Но чтобы читатель мог понять ход его мысли, необходимо иметь текст перед глазами.

СГУЧПВЭЛЛЗИРТЕПНДНФГИНБОРГЙУГЛЧД

КОТХЖГУУМЗДХРЪСГСЮДТПЪАРВЙГГИЩВЧ

ЭЕЦСТУЖВСЕВХАХЯФБЬБЕТФЗСЭФТХЖЗБЗ

ЪГФБЩИХХРИПЖТЗВТЖЙТГОЙБНТФФЕОИХТ                     

ТЕГИИОКЗПТФЛЕУГСФИПТЬМОФОКСХМГБТ

ЖФЫГУЧОЮНФНШЭГЭЛЛШРУДЕНКОЛГГНСБ

КССЕУПНФЦЕЕЕГГСЖНОЕЫИОНРСИТКЦЬЕД

БУБТЕТЛОТБФЦСБЮЙПМПЗТЖПТУФКДГ

Прежде всего судья Жаррикес: отметил, что строки документа не разделены ни на слова, ни даже на фразы, и в нем нет никаких знаков препинания.

— Посмотрим, однако, не похожи ли какие-нибудь сочетания букв на слова, я хочу сказать — на слова, которые можно произне­сти. Вот, например, в первой строке я вижу ВЭЛЛ, а дальше БОРГ... Во второй — КОТ и СТУЖ — как будто похоже на русские слова! Но откуда взяться русским словам на берегах Амазонки? И дальше вот ФЕО... Все эти КОЛ, РИП, ЛОТ, СИТ, ТЕГ — что они значат? А еще раньше ФУТ, ФОКС — вот вам и английские слова! Поди разберись!

Судья Жаррикес опустил листок и погрузился в раздумья.

— Эти так называемые «слова», замеченные мною при беглом чтении, просто нелепы, — пробормотал он. — Совершенно непо­нятно, какого они происхождения! Одни напоминают голланд­ские, другие — русские, третьи — английские, а большинство из них ни на что не похожи, не говоря уже о том, что многие группы согласных вообще невозможно произнести. Да, как видно, ключ найти будет нелегко!

И пальцы судьи принялись барабанить по столу что-то вроде сигнала к побудке, словно он хотел разбудить свои дремлющие мыслительные способности.

— Прежде всего поглядим, сколько здесь букв, — сказал он и сосчитал их с карандашом в руке.

— Двести пятьдесят две! Ну что ж, теперь надо посмотреть, как часто повторяется каждая буква, и произвести подсчет.

Судья Жаррикес принялся считать, отмечая каждую букву в алфавитном порядке. Четверть часа спустя он составил следую­щую таблицу:

З — 9 раз                А — 2 раза,

И — 10 „                 Б — 12 „

Й — 6 „                   В — 6 „

К — 7 „                   Г — 20 „

Л — 9 „                  Д — 6 „

М — 4 „                  Е — 15 „

Н — 11 „                 Ж — 8 „

Р — 7 „                   Щ — 2 „

С — 14 „                 Ъ — 3 „

Т — 21 „                 Ы — 2 „

У — 11 „                 Ь — 3 „

Ф — 15 „                 Э — 4„

если буква Б, например, каждый раз обозначалась буквой Л, О — буквой В, а Г — буквой К и так далее, тогда пусть меня выгонят со службы, если я не прочту зашифрованный текст! И действо­вать надо не иначе, как по методу гениального аналитика Эдгара По[58]!

Судья Жаррикес имел в виду рассказ знаменитого американ­ского писателя «Золотой жук», по праву считающийся шедевром детектива.

В том рассказе криптограмму, составленную из цифр, букв, алгебраических знаков, звездочек, точек и запятых, анализируют чисто математическим методом и разгадывают при самых фанта­стических обстоятельствах; вот почему поклонники таланта Эдга­ра По не могут забыть тот занимательный рассказ.

Но там от разгадки американского документа зависело только обнаружение сокровища, а здесь дело шло о жизни и чести человека! Так что найти шифр к этой криптограмме было куда важней.

Судья, не раз перечитывавший «Золотого жука», изучил все аналитические приемы, столь тщательно разработанные Эдгаром По, и решил воспользоваться ими. Он был уверен, что если значение каждой буквы остается всегда одним и тем же, то с помощью этих приемов он в конце концов прочтет документ, касающийся Жоама Дакосты.

— Как поступил Эдгар По? — бормотал он. — Он начал с того, что установил, какой знак — здесь у нас только буквы, значит, мы скажем — какая буква встречается в криптограмме чаще всего. Я вижу, что это буква Т: она встречается двадцать раз. Сразу становится ясно, что Т не означает Т, ибо должна заменять букву, наиболее используемую в нашем языке, если предположить, что документ написан по-португальски. Во фран­цузском и английском языке на ее месте была бы буква Е; у итальянцев — И или А; у португальцев же — А или О. Можно предположить, хотя бы на время, что Т означает А или О...

Судья стал искать, какая буква после Т попадается больше других. И составил следующую таблицу:

Т—21 раз                          Ж—8 раз

Г—20 „                              З, Л—9 „

Р—7 раз                           В, Д, Й—6 „

М, Ц, Ч—4 „                      А, Ш, Щ, Ы—2 „

Ъ, Ь, Э, Ю—3 „                 Н, У—11 „

Б, О—12 „                        П, И—10 „

X—9 „

—      Итак, буква А изображается всего два раза! — вскричал судья. — Теперь яснее ясного, что значение ее изменено. А какие звуки после А и О чаще всего встречаются в нашем языке? Подумаем.