Воронье царство (СИ) - "Ifreane"

Стоило покинуть шатер, резкий, пусть и теплый не по-осеннему порыв тут же хлестнул жреца по щеке его же косой. Невольно фыркнув и заправив оную под ворот жилетки, Риван побрел к окраине лагеря, где по каменистому дну ущелья протекал неширокий ручей. А громкие хлопки крыльев над головой возвестили о том, что Као последовал за своим подопечным.

В пересохшем спросонья горле саднило, однако Раунхильд еще утром строго-настрого запретил касаться местной воды, опасаясь отравы. Но умыться Риван все же решился, позволив приятной прохладе прогнать остатки сна. Жаль, что нельзя с такой же легкостью взять да вымыть мучительные образы из головы и пудовую тяжесть с сердца.

Вздохнув, жрец поднял взгляд на крутые склоны, чьи края очерчивались тусклыми огнями постов сопровождения, готовых при первом же признаке опасности эти самые огни разжечь во сто крат сильнее. Да только света в ущелье хватало и сейчас. Посреди лагеря, над господскими шатрами колыхалось высокое пламя, отбрасывая на косогор длинные ломаные тени собравшихся вокруг костра. Никак Корвус вновь творил какое колдовство? И впрямь, силуэты на стенах ущелья стали принимать до одури знакомые звериные очертания. А стоило им начать расползаться по сторонам, Риван тут же отвел глаза. Жрец был сыт по горло ритуалами Корвуса. И, как вскоре выяснилось, не он один.

На обратной дороге Риван услышал разговор, слишком громкий и резкий для спящего лагеря, и уже ускорил шаг, чтобы поскорее пройти мимо, как вдруг различил среди голосов родной гвинландский говор. Не раздумывая, жрец повернул в сторону споривших, обнаружив их неподалеку от тлеющего сторожевого костра.

— Ну и чего ты петушишься? — скрестив руки на груди, Хальвард невозмутимой горой возвышался над коренастым солдатом, бока которого подпирала еще пара боевых товарищей. — Вот он я, перед тобой, ни за чьей спиной не прячусь.

Яростный скрежет зубов реильца вполне мог потягаться в шуме с неумолкающим воем. Солдату явно не терпелось ввязаться в драку, но, нервно сжимая рукоять своего меча, он отчего-то медлил.

— Ты, я погляжу, больно жаждешь меж ребер получить, — процедил он. — Мало тебе на дороге было…

— А чего бы не получить? — четыре пары глаз удивленно уставились на Ривана, показавшегося на границе света. — Всяко лучше, чем то, что Корвус уготовил. Не за красивые же очи, ей-богу, он взял гвинландца с собой. Только, мужики, учтите, кому-то из вас придется занять его место на костре.

Мужиков, старшему из которых Риван едва ли мог дать больше своих же тридцати зим, всех, как одного, скосила гневная гримаса. Переглянувшись между собой, солдаты выжидающе уставились на коренастого.

— И кто ж доложит, кого на костер справлять? — недобро сощурился тот.

— Да хоть бы и я, — спокойно отозвался Риван. — Как раз к царю направляюсь.

— А если не дойдешь?

— С чего вдруг? Чай, рядышком, — нарочито небрежно жрец махнул в сторону ритуального огня, все еще отплясывающего дикие танцы на ветру.

— Ты дурной, что ли? — захлопал глазами боец, тогда как один из товарищей требовательно задергал его за стеганый рукав.

— Да не дурнее того, кто угрожает гласу Бога-Ворона, — Риван сделался как можно серьезнее, стараясь не отвлекаться на ухмылку Халя и жалея, что рядом нет Као для вящей убедительности. Но ворон не спешил показываться, тем самым вселяя уверенность, что вояки не представляли серьезную опасность. По крайней мере, пока.

Реилец задумчиво заиграл желваками, нахмурился да рванул было в сторону Ривана, только его по-прежнему держали за поддоспешник.

— Да чего еще? — сердито гаркнул солдат, вырываясь.

Сослуживец, покосившись на жреца, быстро что-то пробормотал коренастому на ухо. Желваки вновь судорожно заходили по сердитому лицу последнего. Дослушав и выдернув наконец из рук товарища свой рукав, он поочередно наградил недругов испепеляющим взглядом.

— Да чтоб вы все подохли, — в сердцах плюнул реильский солдат под ноги, растолкал плечами своих же и быстрым шагом скрылся во мраке бивака.

— И тебе не хворать, — фыркнул вдогонку Риван.

— Смотрю, твой талант заговаривать зубы никуда не делся, — проговорил Хальвард, дождавшись, когда вся троица исчезнет из поля зрения. — Звучало убедительно. Особенно про костер.

— Фу, — поморщился жрец. — Сам сказал — самому противно стало.

— В любом случае, спасибо, — кивнул Халь и столь неловко опустил взгляд, что у Ривана невольно защемило на сердце.

— Да было бы за что, — отмахнулся он. — Может, мне показалось, но они и так, трое на одного, а нападать не очень-то спешили.

— В прошлый раз их было четверо и двоих я успел забрать.

— Это они тебя скрутили? — догадался Риван.

— Один из них, да. И вот надо было наткнуться.

— А ты побольше по ночам шляйся.

— Кто бы говорил, — коротко хохотнул Халь и оглянулся через плечо в сторону царского шатра. — Я тебя, наверное, и так задержал?

— Не, — мотнул головой жрец, — хвала богам, никто не звал.

— Раз так, может, не откажешься выпить? — неожиданно предложил солдат.

— Почему бы не выпить, коли есть что?

— А то я сюда на звезды пришел любоваться. Конечно, есть, — Хальвард открепил от ремня деревянную баклагу, протянул ее Ривану, а сам уселся на булыжник возле костра. — Вот насколько меня пугает Раунхильд, но пойло у него отменное.

Риван приземлился на связку поленьев по соседству и, откупорив крышку, сделал аккуратный глоток. Дыхание сперло от горечи и крепости, но приятное тепло в груди не заставило себя долго ждать.

— А чего тебе его бояться? — на выдохе спросил жрец.

— Он мне кажется тем человеком, который с единым равнодушием может и подлатать тебя, и глотку перерезать.

Риван хмыкнул, вспомнив с каким суровым укором Раунхильд встречал его в святилище, прежде чем отвести к Корвусу на короткий суд. Едва ли это походило на равнодушие. Но в чем-то Халь был прав.

— Ой, ладно, наговорю тебе сейчас, — Хальвард забрал баклагу. — Тебе-то чего не спится?

— Кошмары, — честно признался Риван.

Халь понимающе кивнул и молча вернул настойку.

— Мне никогда не приходилось… — продолжил жрец да тут же запнулся.

— Убивать?

Вместо ответа Риван хорошенько приложился к деревянному горлышку.

— Корвус использовал тебя, но это не делает из тебя убийцу.

— Тяжело в это поверить, когда их лица вот, перед глазами стоят, — нахмурился Риван. — Прости, солдату, небось, смешно о таком слышать.

— Брось, солдат не человек теперь, что ли. Расскажешь? Иль совсем невмоготу?

— Невмоготу, но расскажу, — вздохнул жрец, сделал еще один добрый глоток и передал баклагу.

Халь слушал, не перебивал, а Риван говорил и говорил, отвлекаясь лишь на то, чтобы смочить горло. Обо всем рассказал, и о тьме, рвущей душу, и о гаршах, что не оставили его после смерти. О Провидице и детях Сола. Да о том, что видел на «той стороне». Хмель повел жреца и дальше, на дорогу, где тени встали на его защиту, к похоронам Свирепого. А, поймав взгляд Хальварда на своей шее, Риван без лишних вопросов и об этом рассказал.

— Только я Арндис еще не говорил.

— О чем? — не уловил Хальвард.

— Об Ульвальде и сговоре богов.

— Сомневаешься в словах Корвуса?

— Нет, — скривившись, ответил Риван. — Но не знаю, как ей сказать. Выдержит ли ее вера такую правду?

— Она у тебя девка-то крепкая. И не глупая. Справится. Да и лучше она узнает от тебя, чем как-то иначе.

— Тоже верно, — согласился жрец.

— Даже не знаю, что и хлеще: разочароваться в своем боге или похоронить его.

Риван встрепенулся, точно его холодной водой окатило:

— Ифри… Боги, прости, я совсем забыл.

— Полно тебе. Не хватало еще, чтобы ты передо мной извинялся. После того, что я сделал — уж тем более.

— Я же сказал, что не сержусь, — насупился жрец.

— А ты вообще умеешь? — невесело усмехнулся Халь.

— Наверное, — Риван немного расстерялся. — На себя я частенько сержусь.