Ничья (СИ) - Лимова Александра

Его улыбка в приподнятом уголке губ, приподнятая бровь, когда медленно с невербально, но коммуникативно ощутимой угрозой повел головой в сторону водителя-дорожного-учителя, явно собирающегося ему высказать за поведение на кольце, но Марку было похуй. Как и мне, обвившей его шею и плечи, целующей уголок губ, висок, прикусывая мочку уха и прошептав на ухо:

— Да я сорвала куш…

Я думаю, он услышал все, что было за вербальным. Потому что последовали включенные аварийки, парковка на обочине, и равнодушие к тому, что окна недостаточно тонированы. Значение имело лишь дыхание, в срыв у обоих. Сердцебиение, все учащееся, когда губы в губы, а от прикосновений под кожей ток. От запаха. От вкуса. От ощущений, когда стирается понимание что нас окружает сейчас, потому что единственное, что важно выражение — его глаз, когда перекрывало наслаждением. Обоих.

***

Вечером пятницы, когда я совсем того не ждала, понятливо отреагировав на смс Мара, что он задержится, меня по телефону предупредил Тёма, чтобы остро не реагировала, прежде чем он доставил Мара ко мне.

Распахнув дверь после требовательной трели дверного звонка, впервые стала свидетелем пьяного в дрова Мара.

— Да что ты в меня вцепился, — раздраженно выдернул он руку из пальцев Артема. — Я стою нормально, отстань от меня.

— У-у, это чего за красотень такая? — улыбнулась, шире распахивая дверь и впуская пьяного в умат Мара и слегка поддатого и страхующего его Тёму.

— Мы просто пили кофе и… ох, блять… — Мар, споткнувшись о невысокий порог, наверняка упал бы если бы его не придержал Тёма, на которого за это опять рыкнули, а потом ровно сообщили мне, — и решили, что чай это не то.

Только что кофе был, уже чай. Сдается мне, там ни чаем ни кофием изначально не пахло. Артем, закрыл дверь и привалился к ней спиной, подмигнув мне и кивком указав на Мара склонившегося, чтобы разуться. Весьма качающегося. Присев на корточки и просительно отстранив его пальцы от шнурков алых кросовок, ласково улыбнулась их обладателю, когда тот с подозрением прищурился глядя на меня, а потом, кивнув, выпрямился дав невербальное царское позволение стянуть с него черевички.

Пьяный в умат Мак, как и любой самоуверенный мужик в алкогольном расслабоне, это забавное зрелище.

Я, тщательно подавляла улыбку, разувая деловую колбасу, всю такую на чиле, с тянущимися важными подтверждающими интонациями, пока Артем пояснял, что после «кофе» пацаны погнали в стрипушную, а Мар захотел домой.

— Все, — обернулся Марк к Тёме, указав на меня, убирающую его обувь на полку, — я доехал и никуда больше не поеду, теперь ты успокоилась, мамуля?

— Да, — серьезно покивал ему Артем.

— Манда. — Марк притянул меня к себе, положил подбородок на макушку и сжав в объятиях. — Я… а, ладно. Я в ретирадник. — Расцепил руки и, пошатываясь направился в туалет.

— Чего? — не удержавшись, фыркнула я, придержав его за локоть и изменяя траекторию направления на правильную.

— Мы в Питере, епта, — с осуждением посмотрел на меня, мягко высвобождая руку. — Инлетелег… ингелете… короче, это Питер, детка. Я в уборную.

Я подобострастно покивала и Мар продолжил путешествие в комнату психологической разгрузки, махнув на прощание так же покивавшему Тёме, с умильным «привет, животина!», присевшего на корточки и почесывающего любопытного котенка, подошедшего к порогу.

За Марком закрылась дверь и я обернулась к русой борзой, хитро на меня глянувшей и тихо напевающей:

— Когда я напьюсь — я дурак, будь со мной аккуратна… — котенок играючи прихватил его за палец и Тёма, распластав его на полу, стал почесывать живот, мигом отбив тому охоту к военным действиям. Штанга в языке Шахнеса кратко и быстро скользнула по нижней губе, оставляя на ней влажный след. Лукавый взгляд изумрудных на усмехнувшуюся меня и так же тихо, покачиваясь в такт, продолжен мелодичный напев, — по любому я влюблюсь, как дурак, ты будь со мной аккуратна. — Тёма привстал с корточек и поманил меня пальцем, чтобы обнять на прощание. — Что ты такая за мисс, и почему так я завис, а как тебе пьяная мысль…*- рассмеявшись, пропел, прижимая к себе. — Трек послушай, заебись тема. — Отстраняясь, мазнул покровительственным поцелуем в висок, обдав запахом виски и шлейфом свежего парфюма. Коснулся дверной ручки, но не повернул ее. Я внимательно вгляделась в его профиль, когда Тёма посмотрел в сторону и вниз, разом став взрослее на несколько лет — взгляд тяжел из-за нехороших, очень неоднозначных теней в зелени глаз, отстраненной полуулыбки добавившей резкости неожиданно ставшим весьма хищным чертам лица, и тона его голоса, добавившего вроде бы ровно и спокойно, но отчетливо ощущалось, что крайне серьезным и очень трезвящим наставлением, — когда Мар в бешенстве, он выглядит очень спокойным. И чем он спокойнее, тем важнее чтобы в такие моменты он никуда не дергался и давал хоть какие-то реакции. Всё, что угодно, кроме спокойствия, потому что апокалипсис ждут только ебнутые, а мы с тобой — не они, малыш. В машине я у него телефон спиздил, если он про свою мобилу вспомнит, скажешь ему, что я позвонил тебе, когда выяснилось, что телефон выпал у него из кармана у меня в тачке.

— Что-то произошло? — спросила негромко, вглядываясь в четкий, неожиданно, но ярко выраженно хищный профиль, у которого взгляд раздрабливающий, несмотря на то, что Тёма, моя зеленоглазая русская русая борзая звезда, с, как оказалось, выраженной дико хищной натурой, разъяренно смотрела в сторону и вниз.

— По работе провисы, Мар всегда все близко к сердцу воспринимает, не переживай. Просто нужно чтобы он в такие моменты был под надежным надзором. — Оглянулся на секунду и взгляд совсем иной. Узнаваемый. Легкий, дерзкий, живой. Такой не настоящий, как оказалось. Не тот, коим он смотрел, когда предупреждал о друге. О друге, сейчас свалившим в ванную, потому что, видимо, из-за количества заглоченного бухла из него неукротимая агрессия прорывалось еще явственнее, чем из Тёмы, на которого он бузовал, уже просто не справляясь с собой… Тёма улыбнулся мне мягко и, открывая дверь, быстро проговорил, — котейка шикарен, я погнал в стипушную, люблю вас, братва.

— Тём? — прикусив губу, придержала его за кисть, вглядываясь в переменчивый изумрудный блеск.

— Все норм. — Расцепляя мои пальцы на своей руке, ласково улыбнулся мне, перешагивая порог, спиной вперед. — Просто набухались. И Мар захотел домой. Что ты прилипла ко мне, у меня стрипухи необлапанные, делов валом, отвали.

— Обожаю тебя, — рассмеявшись, искренне призналась я.

— Взаимно, братан! — отозвался русский русый борзый, залихватски скатываясь по перилам, и что-то громко спев на корейском.

Ясно, Тёма его раскачал и доверил мне. Улыбнулась, затворяя дверь. Чтобы через несколько минут Мар заявил:

— Чуть-чуть протрезвел, — настырно пихая мокрую голову на колени мне, сидящей на постели. Холодную голову, видимо, такую же же как и принятый душ, потому что его конечности тоже были ледяные.

От него пахло моим крем-гелем для душа, от волос моим шампунем. Мар пах мной. Накинув плед на нижнюю часть его туловища, распластавшуюся рядом со мной, взяла его пальцы, отогревая их дыханием. Душ он принимал ледяной, уже очевидно.

— Че смотришь? — поскольку руки были заняты, заинтересовано ткнул носом в тачпад ноута, отпихнутого им на колена.

— Фильм в духе "я плюю на ваши могилы". — Улыбнулась, касаясь подушечек его пальцев губами.

Что-то сказал на корейском, переведя на меня от дисплея неопределенный взгляд, и, нахмурившись, пояснив:

— Типо крутяк… в русском аналога нет. Вообще, начни изучать корейский. Потрясающий язык. Сложный, еще и диалекты эти сранные… — досадно простонал, — причем, они все друг друга понимают, а я иногда как собака — вроде понимаю, что мне говорят, но ответить не могу. Стоишь, конструктор собираешь, разбираешь и один хер не знаешь как это сказать, инглиш мне в помощь, как говорится… Потрясающий язык, признан самым вежливым в мире. Из-за выраженной социальной стратификации есть строгие правила как к кому обращаться, как с кем общаться, что имеешь право говорить, что нет… Сама понимаешь говорю я на нем как таджик на русском. Сейчас лучше, конечно, но… — мягко улыбнулся, отводя рассеянный взгляд в сторону