Ничья (СИ) - Лимова Александра

Перевернул на спину, положив под подушку ягодицы. Развела ноги, вновь насаживаясь на пальцы и остановилась, когда он взял свободной рукой с прикроватной полки вибратор. Приподняв уголок губ, щелкнул кнопками и прижал вибрацию к клитору, отправив сжавшиеся мышцы в дрожь.

Поцелуй в губы укравший стон, потому что Мар прислонился ко мне не только эрекцией. Спросить, что он делает, не успела, когда он неторопливо входил одновременно — эрекцией и вибратором. Ощущения дикие, непередаваемые. Когда всем существом жаждешь и получаешь такой силы ощущения, что способность осознавать осыпается в пыль, горячую, как вскипевшая кровь, как учащенное и сорванное дыхание, когда он неторопливо и аккуратно начал двигаться, никак не реагируя на мои ногти в его плечи, прошивающие их до крови. Пальцы разжала с трудом тогда, когда вошел до конца, везде и сразу, и остановился, давая привыкнуть и хоть немного прийти в себя.

Перехватила вибратор, потонув в насыщенном мраке глаз с дымкой пожарища, когда он, понятливо отстранив пальцы от пластика, сжал мои бедра и не отрывая глаз от лица, начал двигаться, отслеживая реакции, предугадывая грань, за которой мне будет не настолько хорошо, насколько он хочет сделать.

Постепенно увеличивал ритм, срываясь дыханием на полустон, когда подавалась к нему, сжимая мышцы и меня била краткая, но крупная дрожь от разноса ощущений: жара его тела, вибрации в моем, под мой громкий стон его имени, и срывающийся его хриплый вздох, поглощенного мной и тем воистину безумством, что сейчас творилось на разгоряченных простынях. Внутри обоих, и все это в отражении глаз, все насыщеннее, откровеннее, выраженнее, так, когда срывается голос, а не слышишь, потому что накрывает все сильнее. До взрыва. Разница в секунду. Меня погребло первой.

Не разорвало и не порвало, а заживо похоронило под наслаждением, расщепившим ощущение пределов. Тела, себя, уверенности, что знаешь, что такое оргазм. В голове гул, перед глазами мрак, мышцы парализованы, а по венам опьянение, наверняка схожее с наркотическим, когда мира не существует, а есть только наслаждение и оно как пытка: до невозможности хочется прекратить, потому что не выносишь этого и так не хочется, чтобы оно заканчивалось. Но оно слабело и давало понять, что меня сжимает в своих руках, стискивает тот, который только проходил пик наслаждения с каждой миллисекундой набирающего такую мощь, когда кажется, что оно не погаснет и располосует. Мар снова сражался с самим собой, чтобы вдохнуть хоть немного кислорода и вновь сокрушающе красиво себе проигрывал. Не без моей помощи, когда я, пробегалась кончиками пальцев по его вздымающимся ребрам, с наслаждением целовала его в покрытое испариной горячее плечо.

Несколько секунд и упал рядом. Он был еще не до конца в себе, но протянув ладонь и сжав мой подбородок, чтобы повернуть лицом к своему, внимательно вглядываясь в глаза хрипло спросил:

— Ты в порядке?

Нет, Мар, и едва ли уже буду в порядке.

Очередной мысленный ответ, когда по факту делала и говорила то, что необходимо именно в этот момент: усмехнувшись, потянулась к его губам.

***

Был вечер пятницы. В ночь на субботу Мар и Тёма должны были уехать в Москву.

Что-то там у них случилось из разряда положительных движений, потому что Мар сказал, что вернутся уже в воскресенье, а не в понедельник, как обычно.

Этим вечером пятницы спонтанно собралась тусэ.

Мар забрал меня со студии, готовить мне не хотелось, потому заехали в атмосферный стейкхаус с поющими официантами недалеко от центра. Позвонившая Мару по каким-то рабочим вопросам биоверсия шазама, заслышав трек Меладзе, которому с удовольствием громогласно подпевала я, тыкаясь носом в шею господина Гросу, эта самая биоверсия шазама отпев со мной припев лучшему другу в ухо, решила с нами отужинать. Потом позвали Андрюху, чей офис был недалеко отсюда и он с радостью присоединился. Затем приехали Богдан с Аминой. Последняя похвасталась обновкой — шлемом с симпатичными дьявольскими рожками. А потом едва не заколола ими Лёху, подъехавшего почти одновременно с Богданом и Аминой, и спросившему у Богдана, а не рано ли тот Амине наставляет рога.

В забегаловке было шумно, потому поднялись на четвертый этаж, в рест с террасой открывающий живописный вид на Казанский собор, по впечатляющему куполу которого уютно перетекали золотистые закатные лучи.

Ввиду атмосферности заведения, уровня его цен, множества иностранцев и москалей в Баленсиагах, здесь присутствовали женские особи со знакомыми мне повадками. Мне нравилось. Двойственность моего положения. Однако, знакомых лиц я не нашла — все же не отвисают топы по таким местам. А я отвисаю и в компании мажоров, на которых в основном и ведут охоту присутствующие недохищницы. Это было действительно забавно с одной стороны.

Атмосфера за столом была та же, что так мне нравилась в них — юмор, алкоголь, подколы, провокация и иногда внезапно жизненная философия. Потом кто-то предложил поиграть в карты, разумеется, все тут же одобрили эту идею. Тёма сгонял за колодой в машину, нам с Аминой в это время пытались донести правила игры в Секу, некий аналог покера. Мы с ней чокнулись бокалами и решили, что азартные игры это не наше. В основном потому, что эти чудесные создания уговорились, что проигравший выпивает виагру. Ну, понятно, почему Мар в ресте Некрашевича шутил, что при некоторых проигрышах ему требовалась психологическая помощь, а Тёма скоро превратится в решето. В фантазии им не откажешь, конечно.

Амина, с любопытством заглядывая в карты Богдана, заинтересовано произнесла:

— Если не считать короля, он же другой масти, то у тебя девятнадцать получается, да? — и, опешив сама от себя, подняла взгляд от карт Богдана на довольное переглянувшееся окружение, — а, ой!

— Амина-а-а! — простонал Богдан, порицательно стукнув ее по лбу бесполезными картами и выходя из торгов, когда остальные, как по команде выжидательно уставились на меня, положившую голову на плечо фыркнувшему Мара, тут же повысившему ставки.

— Не смотрите так на меня, — грустно покачала головой я, — я вообще правила не поняла. Давай, Мар, убивай их, с такими-то картами! Девятнадцать всего, пф, салаги!

— Ты поняла, как надо было? — поинтересовался у Амины Богдан указав на меня.

В конце партии я немного напряглась, потому что в ней остался только Тёма и Мар, вскрывшие карты и оказавшиеся с равным количеством очков. Богдан, имеющий то же количество очков, подняв и без того неплохой банк вошел в игру. А распереживался Тёма:

— Имейте совесть, у вас девушки есть, а я брошенка. Лёха, подтасуй карты нормально, понял? А то страдать будем вместе, я таблетку выпью и от тебя не отстану.

Опасался Тёма не зря. Мар пасанул и вышел первым, банк взял Богдан, а грустного Артема ободряюще хлопнул по плечу Лёха соблазнительно повилявший бедрами и побежавший в ближайшую аптеку.

Вернулся он быстро. Тёма побледнел, читая огромною аннотацию, которую у него отнял Мар, мудро заключивший, что чем больше тот прочитает, тем больше себя накрутит. Шахнес, горько вздохнув и запил таблетку. Разумеется, дружеская поддержка ему была предоставлена почти сразу по наступлению первых признаков, что молодой организм, явно не испытывающий проблем с потенцией, с любопытством ознакомился с допингом — впалые щеки Тёмы слегка покраснели, глаза заблестели и смеялся он стонуще и запоздало. Андрей, гоготнув, предложил Артему разделить в уме какое-то четырехзначное число на двухзначное и с удовольствием глядя на прикусившего губу и сосредоточенно глядящего в стол Артема, заботливо поинтересовался:

— Что такое, Тём? Ты же обычно считаешь быстрее калькулятора.

Богдан, придвинувший к себе стул со старательно подавляющей смех Аминой, важно заключил:

— Мне кажется, его что-то отвлекает.

Лёха, подливая виски в бокал Тёмы, лениво усмехнувшегося и показавшего Богдану фак, ответил Богдану:

— Кровь от головы отлила, со всеми бывает.