Не на продажу! - Владимир Волев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И ты не спишь, и ты страдаешь, и каждое утро хватаешь в руки либо лопату, либо паяльник — и начинаешь реанимировать этот заведомо нерабочий организм российской экономики. Меняешься сам и меняешь всё вокруг, но даже не замечаешь, как это происходит, потому что слишком занят разгребанием того самого говна и избавлением от неработающих элементов в схеме. И вот однажды происходит тот самый момент. Ты отбрасываешь лопату, выключаешь паяльник и, смахнув пот со лба, подходишь к рубильнику, который сам здесь повесил, и резко замыкаешь цепь.
Вся ирония в том, что ты даже не знаешь, будет ли это работать, придет ли цепь в движение, будет ли она хоть кому-то полезна, но на это уже плевать, потому что пути назад попросту нет. Позади та самая пропасть, в которую ты прыгнул, а за ней — тлеющие обломки прошлой жизни и остовы обрушенных мостов. Цепь начинает работать. Она искрит, дает сбои, но всё же работает! И, воздев руки к небу, ты кричишь: «ДА!» Потом неизменно следует эйфория — ты показываешь факи направо и налево и надменно смотришь на всех окружающих. Как же, у тебя всё вышло, а у них нет, и окружающим это быстро надоедает.
* * *
Пятница. Офис перестает гудеть в рабочем тоне еще до обеда. Все начинают смеяться и пересылать друг другу приколы в социальных сетях, почему-то подмигивая. Напряжение растет, и где-то в районе 16:00 всё выходит из-под контроля.
— Это была отличная неделя, и это неизменно нужно отметить! — кричит один из соучредителей и достает бутылку коньяка из бара.
Еще секунда — и она становится на общий стол. Машинально Г. выставляет руку и двигает бутылку на середину. Так каждую пятницу, тут ничего не попишешь: если хорошо поработал, то нужно отметить. Или же просто мои соучредители такие же алкоголики, как и сам я.
— Начнем в офисе, а продолжим на даче, никто же не против? Девочек возьмем? — почти кричит он, чтобы переорать нарастающую музыку из колонок, и смеется заливистым смехом. Все смеются ему в ответ, и с этого момента совершенно ясно, что выходные потеряны в труху.
Тут важен сам факт употребления сильнодействующих на мозг веществ. Всю неделю твой мозг находится под усиленной интеллектуальной атакой, и теперь его нужно как-то расслабить, а по-другому расслабляться мы не умеем. Чёрт, да гори оно всё огнем! Я вливаю в себя стопку за стопкой, и от каждой из них мой смех становится всё заливистей и громче. Вскоре уже не слышно слов за нашим смехом. Одна бутылка падает рядом с другой — и в офисе начинает твориться форменная вакханалия.
Все женские коллективы соседних офисов, похоже, здесь, а мужские робко стучатся и заглядывают, но это пока, поскольку всех приглашают к столу. Стоит поставить на него бутылку горячительного — и ты становишься своим, об этом знает, похоже, всё офисное здание. Либо все они такие же алкаши, как и мы. По секрету скажу, что 80 % предпринимателей не просто любят выпить, а являются форменными алкоголиками. Первое — это про мозг, который нужно расслаблять, как я и говорил ранее, а второе — это чувство чего-то большего, что постоянно нас преследует и не дает расслабиться. Ну и как плюс — ответственность, которую уже не на кого скинуть: ты теперь за всё отвечаешь сам, а не просто за свое никчемное существование, как это было раньше. В общем, как и всегда, это заканчивается какими-либо разрушениями для нашего офиса. В этот раз кто-то качается на люстре и с треском падает на стол. Пора уезжать, или это недобро закончится.
Г. и еще четыре человека грузятся в авто и начинают свое движение на дачу, к неизменной катастрофе выходного дня. Рядом сидит какая-то сотрудница соседнего офиса и зазывно смеется. Ее щеки настолько зарделись, что сами по себе являются неприличными, но Г. это не интересует. Начинает же его интересовать примерно посреди пути вот что: «Кто же, собственно, за рулем?» Пили все, поэтому трезвого человека там быть попросту не может. Эти идиоты никогда не потратятся на такси, когда рядом стоит свой автомобиль.
— Останови! — резко орет Г., и водитель бьет по тормозам.
— Что такое? Мы чуть не попали в аварию! — Все с недоумением смотрят на Г.
— Я выхожу! — Демонстративно открывается дверь, и Г. выходит, а водитель выходит за ним. Роковая ошибка.
Он что-то пытался мне сказать и, схватив за плечо, резко повернул к себе. Вспышкой в памяти возник тот самый удар, вокруг посыпались несуществующие стёкла, и металл машины из прошлого стал сжимать в своих объятьях уже мертвое тело. Ее лицо. Ее взгляд. Я просто кричу как сумасшедший и со всей силы бью в лицо своего оппонента, а потом, по всей видимости, падаю без сознания. Так как очнулся я уже на даче.
Утро. Похмельное утро всегда одинаково. Ох, сколько этих похмельных дней в прошлом и сколько еще ждет в будущем. Вообще, вся жизнь Г. похожа на похмелье. Ну смотрите сами: кто-то хорошенько повеселился, а в итоге получился Г. — и смешно, и грустно одновременно смотреть на это. И ему плохо. Плохо от того, что кто-то там веселился, а ему теперь расплачиваться. Расплачиваться, между прочим, не абы чем, а своей собственной жизнью со всей ее напускной никчемностью.
Одно хорошо в похмелье и в такой «похмельной» жизни. Говорят (и это только лишь теория и ничего больше), что при похмелье твой мозг якобы перезагружается и начинает работать. Нет, он вовсе не обрабатывает больше задач. Смеетесь? Это же похмелье. Он не бьет рекорды по так называемому айкью. Думается, что если с
