Москва. Путь к империи - Александр Торопцев

Бежали в Москву не только из глубинных районов Великого княжества Московского, но и из других городов Восточной Европы, причем чаще всего холопы да самые бедные сельчане. Их так же, как и «своих» беженцев, великие князья приобщали к московскому ремеслу, делая их черными людьми, то есть свободными.

Холопы и другие зависимые люди, то есть княжеские, боярские, митрополичьи челяди, составляли немалую часть московского населения. В чем-то им жилось хуже черных людей и служилых людей, но положение некоторых из них было предпочтительнее. Речь идет о тех, кто занимал важные должности у великих и удельных князей, митрополитов, бояр, например должности казначеев, тиунов или дьяков. Из этой холопьей интеллигенции вышло много дворянских фамилий, но понятно, что жизнь их нельзя сравнивать с жизнью тех холопов и в разной степени зависимых людей, которые в конце XVI века станут основной массой закрепощенных указом Годунова об отмене Юрьева дня селян.

Численые люди, ордынцы, делюи

До последнего времени точного определения численых людей в русской исторической науке не существовало. Академик М. Н. Тихомиров считал, что «по-видимому, к ним относились те же черные люди, но только положенные в «число», по которому устанавливался размер «выхода», ордынской дани»[83].

Там же видный ученый дает определение ордынцев. «Название «ордынцы» указывает на характер их службы, связанной с Ордой или ордынскими послами. В Переяславле-Рязанском в самом конце XV века, уже после татарского ига, «жили люди, кои послов кормят». Ордынская служба в том или ином виде представляла собой повинность тяглецов Ордынской сотни в Москве».

Жили в Москве и так называемые делюи. Они «также обязывались службой «по старине», но характер этой службы более неясен». Академик М. Н. Тихомиров приводит в своем труде цитату С. Б. Веселовского, который в определении слова «делюи» более однозначен: «Для обслуживания татарских послов были необходимы тележники, колесники, седельники и другие ремесленные деловые люди. Их называли делюями»[84].

Торговля

В XIV–XV веках Москва представляла собой ремесленный и торговый город. Сюда съезжались купцы с Черного, Каспийского и Балтийского морей, а также из многих городов Восточной Европы. Естественно, что все жители стольного града мечтали получить хоть какую-то прибыль от внешней и внутренней торговли. Получалось это у всех по-разному. Удельные князья платили крупные пошлины. М. Н. Тихомиров пишет, например, что серпуховской князь Владимир Андреевич завещал жене «треть тамги московские, и восьмчее, и гостиное, и весчее, пудовое пересуд, и серебряное литье, и все пошлины московские», а среди пошлин каких только не было: «костки московские», «пятно ногайское», мыто… Их платили все, кто приезжал торговать. Некоторую часть доходов князья дарили Церкви. Кроме самой большой пошлины — тамги.

От тех времен пошли в русском языке слова «мытарь» и «мытарство». Пошлина за переезд через мост называлась «мыто». В Москве рек много. На каждой из них торговцев поджидали сборщики мыта, люди въедливые и упрямые.

Митрополит Алексий (90-е годы XIII века — 1378)

У известного боярина Федора Бяконта было пятеро сыновей. Первый из них родился в 1299 году. Его назвали Елевферием. Согласно легендам, новорожденного крестил Иван Данилович, тогда еще мальчик. В двадцатилетием возрасте сын известного боярина постригся в церкви Святого Богоявления, получил имя Алексий и стал жить в Богоявленском монастыре.

Здесь он близко сошелся с монахом Стефаном из ростовских бояр, братом Сергия Радонежского. В Богоявленском монастыре образовался монашеский кружок, который «поддерживал тесные связи с самим митрополитом Феогностом» и пользовался авторитетом среди знатных московских бояр и великокняжеского окружения. Стефан, например, был духовником Семена Гордого и тысяцкого Василия.

Феогност вскоре заметил выдающиеся способности Алексия. Молодой монах стал епископом Владимирским, а вскоре Феогност выбрал его среди других достойных своим преемником на митрополичьей кафедре.

В 1353 году моровая язва поразила митрополита Феогноста. На смертном одре он написал патриарху послание, в котором просил рукоположить в чин митрополита Русской православной церкви Алексия. Великий князь Семен, как мы помним, тоже пораженный этим беспощадным недугом, отправил аналогичное письмо императору Византии. По два посла — от митрополита и великого князя — отправились в Константинополь. Приняли их там благожелательно, и просьба Феогноста и Семена была исполнена. Послы вернулись на родину, когда тот и другой уже покинули сей мир.

Моровая язва, или черная смерть, как называют летописцы эпидемию чумы, опустошила в середине XIV столетия многие страны Евразии и Северной Африки. На Русь она накатывалась многократно. В некоторых городах и сельских районах население сократилось в несколько раз. В Глухове и Белозерске в живых не осталось ни одного человека. В Смоленске после третьего нашествия чумы уцелели пятеро счастливцев. Они вышли из родного города, закрыли ворота и побрели куда глаза глядят. Губила черная смерть в основном молодых людей, будто хотелось ей извести весь род человеческий. Но сделать это ей все же не удалось. В Москве Семен Гордый, удачно продолживший политику отца — Ивана Калиты, тоже заболел чумой. Опасаясь, что его брат — тихий, кроткий, слабый красавчик Иван Иванович — не сможет сохранить приобретения Даниила, Ивана Калиты и его самого, Семена Гордого, не говоря уж о том, чтобы приумножить богатства и земли, в завещании братьям — Андрею, который вскоре после этого умрет, и Ивану — писал: «…слушайтесь добрых, старых бояр и нашего владыку Алексия, дабы не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не погасла». На Алексия умирающий князь возлагал большие надежды. В тот тяжкий момент Московскому княжеству нужен был сильный во всех отношениях правитель. Иван Иванович таковым не являлся и без мудрого советника со своими задачами не справился бы.

Икона Божией Матери Владимирская

Семен Гордый умер, и в начале 1354 года Алексий отправился в Константинополь как первый в истории выдвиженец Москвы, претендующий на место митрополита всея Руси. В столице Византийской империи встретили коренного москвича настороженно, долго приглядывались к нему. Решения ждать пришлось не один месяц. Лишь 30 июня 1354 года патриарх Православной церкви рукоположил Алексия в сан митрополита всея Руси и выдал ему грамоту.

Вернувшись на родину, новый глава русской церкви стал при мягкотелом великом князе Иване Ивановиче и первым советником, и наставником, и руководителем во всех важных делах. Впрочем, как ни старался Алексий удержать на достойной высоте авторитет великокняжеского престола, правление Ивана II было неспокойным для Москвы. К тому же в конце пятидесятых годов константинопольский патриарх Филофей рукоположил в митрополиты всея Руси еще одного человека, некоего Романа, по-видимому, грека. Это во всех отношениях странное решение внесло неразбериху в жизнь русского духовенства.

Митрополит Алексий вынужден был вновь поехать в Царьград. Патриарх Филофей внимательно выслушал рассказ о беспорядках, причиною которых явилось двоевластие в русской церкви, и принял еще одно, совсем не Соломоново решение: он объявил Алексия митрополитом Киевским и Владимирским, а Романа — Литовским и Волынским.

Роман на радостях прибыл… в Тверь, заслужил там благосклонное к себе отношение князя Василия Михайловича. Но расположение епископа Тверского Феодора ему так и не удалось заполучить.

Некоторое время спустя после возвращения из Константинополя великий князь получил письмо от хана Джанибека. В нем грозный повелитель Орды, в частности, писал: «Мы слышали, что Небо ни в чем не отказывает в молитве митрополита Алексия: пусть он вылечит с помощью молитвы мою супругу».

И вновь нужно было собираться в дорогу. Опасную и очень рискованную. Алексий, обладая счастливым даром исцелителя, не раз помогал людям, излечивал самые разные болезни. Но как человек опытный, он знал, что возможности его не безграничны, что Бог по самым разным причинам, о которых и знать-то не положено простому смертному, может не услышать его молитвы, отказать в просьбе. А уж как отреагируют на неудачное лечение всесильная Тайдула и ее муж, представить себе нетрудно.

От успеха этой «лечебной» поездки Алексия в Орду зависело очень многое. Уже в те годы митрополит (вероятно, первым на Руси) понял, что чуть ли не главной причиной распри является система передачи власти старшему в роде Рюриковичей. Около пятисот лет действовал этот обычай, потому что был демократичным и справедливым — давал принципиальную возможность любому Рюриковичу, оказавшемуся на какой-то момент времени старшим в роде, стать великим князем. Но когда древо рода Рюриковичей буйно разрослось, обычай стал мешать самим же Рюриковичам и их согражданам жить спокойно.