Русский рай - Олег Васильевич Слободчиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бриг «Кадьяк» вернулся в Ново-Архангельск 4 октября, на сорок девятый день после выхода из Бодего. Не жаловал экспедицию святой Никола, туда и обратно шли против встречных ветров. И все же дошли. Радоваться бы удаче, но беспросветное небо над заливом было затянуто серыми тучами, моросил холодный дождь. Уныло выглядела подновленная крепость, измотанными и печальными были лица партовщиков и промышленных.
– Слава Тебе, Господи! – Размашисто перекрестился Кусков, напомнив, что Бог милостив к экипажу, пусть с потерями, но вернувшемуся из таких штормов. – На баке! Салютуй флагу!
Громыхнула пушка холостым зарядом, пороховой дым веретеном прошелся над водой и унесся редеющим облаком. С батареи на кекуре в низкое небо взметнулся грибок ответного выстрела. Словно очнувшись от наваждения, закрестились русские служащие, кланяясь на береговой крест. Партовщики стали плясать в честь прибытия: алеуты на баке, кадьяки возле грота, чугачи извивались и махали руками на корме.
Бриг бросил якорь и встал на знакомом рейде. Дров на нем не было, питьевая вода заканчивалась. Глядя на пляски партовщиков, повеселели лица русских служащих. После сырого трюма и корабельной тесноты их ожидала просторная и теплая казарма, сухая одежда, горячая еда и чай, возможно, сладкий с гавайским или американским сахаром.
В бухте, под флагом Российско-американской компании, стояла знакомая всем баркентина «Юнона», у причала был пришвартован шлюп под андреевским флагом, явно готовившийся к походу: матросы в военной форме бросали любопытные взгляды на прибывший, потрепанный штормами компанейский бриг, но продолжали суетливо бегать по кораблю. По сходням с мешками на плечах вереницей ходили эскимосы и русские служащие, наметанному глазу было понятно, что грузят меха. Кусков приказал спустить за борт большую байдару с пустой бочкой из-под питьевой воды, посадил в нее передовщиков и тойонов, женщин с детьми, сам сел последним и крикнул штурману, свесившемуся с мостика:
– Тут же отправим воду и дрова!
В суконном плаще и шляпе поверх парика байдару поджидал на причале главный правитель колоний.
– Слава, те, Господи! Вернулись! – Обнял Кускова. – А я уже не знал, что и думать! Все живы? – Вскинул глаза с припухшими веками.
– Шестеро бежали, четверо убиты, двоих, раненых гишпанцы взяли в плен. Не знаю, выжили ли там, – со вздохом ответил Кусков, повинно опуская глаза.
– Я боялся, не было бы хуже! – тоже со вздохом признался Баранов и перекрестился, скинув шляпу. – Ладно, позже все расскажете.
– Моим людям, на бриге надо отправить воды и дров?! – Кусков кивком указал на байдару с бочкой. Возле нее терпеливо переминались высадившиеся передовщики и женщины с детьми.
– Распорядись! – приказал Баранов, словно из-под земли явившемуся приказчику. – И пошли рому по две чарки. – Махнул рукой, подзывая передовщиков и тойонов. – Баб с детишками устроите на нижнем этаже, – указал на свой дом на кекуре, – и поднимайтесь ко мне, для разговора. – Он обернулся, и тяжело, в раскачку, пошел вверх по склону горы.
Кусков, шагая за ним, спросил на ходу:
– «Никола» вернулся?
– Разбился «Никола» еще первого ноября, на кузьминки! – неохотно ответил правитель. – Летом капитан Браун с «Лидии», привез спасшегося партовщика, выкупил из рабства возле Колумбии. Про остальных мало известно, – ниже опустив голову, пробормотал Баранов и подхватил высокую шляпу, сползавшую на нос. – Вдруг и живы, да искать нет возможности: Россия заключила мир с Францией и теперь воюет с Англией. – Неприязненно мотнул головой в сторону пришвартованного шлюпа под военно-морским флагом. – Капитана Головнина пленили возле Кейптауна. Он в бурю самовольно бежал, известил меня, что англичане в Кантоне готовят крейсер против наших колоний. Я умалял его остаться здесь на зимовку: все-таки двадцать пушек… Ни в какую! Уверяет, что этой зимой крейсерства не будет.
– Отправь жалобу! – неприязненно рыкнул Кусков.
– Какой в том прок? – с болью воскликнул Баранов. – Морское ведомство все равно оправдает своего офицера. – Помолчав, буркнул: – Будто не писал…
Василий ушел в запасной магазин за пайком. Сысой привел Ульяну с Федькой на прежнее место в верхнюю казарму, в лица пахнуло теплом. В поварне стоял котел с кипятком. Прибывшие облепили горячую печку, начали сушить одежду. В казарму прибежали Петруха с Богдашкой. Ульяна со слезами на глазах стала ласкать их и расспрашивать. Пришел Василий с чаем, мукой и рисом, с видом исполненного долга выложил все на нары. Сысой принес несколько охапок полусырых дров, подкинул в топку. Оба друга обняли Петруху с Богдашкой, оставив детей Ульяне, натощак собрались на этаж правителя.
– Вы уж, не пейте много! – попросила Ульяна, как квошка цыплят прижимая к бокам Петруху и Богдашку с Федькой. – День постный, грех!
– Мы на походе! – улыбнулся Сысой, с сочувствием вглядываясь в ее изможденные сине-зеленые глаза под округлыми бровями в цвет царских червонцев.
Василий послушно закивал:
– Ладно, ладно! Дел много.
Караульный без расспросов пропустил передовщиков на второй этаж. Баранов и Кусков сидели за столом, здесь были два ситхинских приказчика и кусковская Катерина, успевшая привести себя в порядок после морского вояжа. Вместо того, чтобы расспрашивать о путешествии и промысле, Баранов жаловался унылым дребезжащим голосом, будто в чем-то оправдывался:
– Нынче не голодаем! Отправлял «Неву» с лейтенантом Гагемейстером зимовать на Гавайи. Так он летом вернулся и привез всякой снеди больше чем ты прошлый год, - с печальной улыбкой кивнул Сысою. – «Юнона» сходила на Камчатку, обернулась с припасом и товарами.
– Крикуны и дебоширы опять здесь? – насмешливо спросил Сысой, имея в виду морских офицеров Хвостова и Давыдова.
– Остались там, слава Богу! Я поставил на «Юнону» Банземана. С бостонцами спокойней, чем с офицерами… Ну, рассказывайте! – Передернул широкими плечами, словно стряхнул груз забот, распрямил спину, веселей взглянул на старовояжных служащих.
Кусков стал отчитываться о выполненных и невыполненных делах, о добыче. Баранов качал головой:
– Не густо за год-то! Бывало, на архипелаге больше добывали, а здешний калан лучше.
– Что Бог дал! – Развел руками Кусков. – И то, большей частью промышляли воровски в гишпанских водах. Грех, но иначе вернулись бы ни с чем.
– Рисковали! – поправив пятерней парик, согласился правитель.
Тем временем жена Баранова,
