Нет Адама в раю - Грейс Металиус

- Да, - сказал Этьен, поднимая рюмку. - Я говорю о моей жене. О моей прекрасной шлюхе Анжелике.

- Ради Бога, Тьен. - Кристоф испуганно посмотрел на соседние столики. - Говори потише.

- Какого черта? - спросил Этьен еще громче. - Может, половина этих ублюдков побывала в ее постели.

- Тьен, Тьен. Ты выпил. Вставай, идем отсюда.

Он встал, подошел к брату и попробовал обнять, но Этьен оттолкнул его.

- Ты чертовски прав, я ухожу, - сказал он. - Убираюсь из этой компании. Завтра.

- О чем ты говоришь?

- Ты меня слышал, - скаазл Этьен. - Послезавтра меня не будет.

Подальше от всей вонючей компании.

Кристоф пристально посмотрел на брата, пытаясь понять, что скрывается за этими словами.

- Давай уйдем отсюда, Тьен, - наконец сказал он. - Есть одно местечко неподалеку отсюда. Я знаю парня, которому оно принадлежит.

У него там есть задняя комната, где мы можем посидеть и поговорить.

- Поговорить, черт возьми, - сказал Этьен. - Я хочу еще выпить.

- И это тоже, - пообещал Кристоф. - Мы возьмем там бутылку. Честно, Тьен. Пойдем, а?

И они пошли в пивную с задней комнатой, которая принадлежала другу Кристофа, Бобу Плоурду. Эта комната обычно использовалась для игры в покер, без которой, казалось, Боб Плоурд не мог существовать.

Но в этот вечер не нашлось игроков в эту опасную игру, поэтому Кристофу и Этьену никто не мешал.

Этьен со вздохом облегчения упал в одно из кресел, видя, как Кристоф открывает бутылку виски, которую Боб поставил на стол, и налил два больших стакана.

Короткая прогулка по холодному ночному воздуху оживила Этьена, и, когда он взял свой стакан, он казался почти трезвым.

- Тебе никогда не нравилась Анжелика, правда, Кристоф? - спросил он.

- Да ладно тебе, Тьен, - запротестовал Кристоф. - Я никогда ничего такого не говорил.

- Тебе и не надо было говорить, - ответил Этьен. - Я сам мог сказать. И девочкам она не нравилась. И ма. В общем, ма была права. С самого начала ма была права.

- Не говори так, Тьен, - сказал Кристоф. - В конце концов, вы с Анжеликой неплохо устроились. У вас хороший дом, две славные малышки.

- Чушь собачья, - сказал Этьен и налил в свой стакан. Он выпил залпом, и наполнил снова. - Я хочу, Кристоф, чтобы ты мне что-то пообещал. Обещаешь?

- Конечно, - ответил Кпристоф, не колеблясь. - Мы же всегда держались вместе, ты и я. А в чем дело?

- Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что как бы я ни напился или как бы плохо себя утром ни чувствовал, ты отведешь меня в Арсенал к восьми часам утра.

Кристоф вытаращил глаза:

- Но какого черта ты собираешься идти в Арсенал к восьми часам утра?

- Я записался в военно-морской флот, - ответил Этьен. - Я уезжаю в учебный лагерь в восемь часов утра.

Кристоф был ошеломлен.

- Ты сошел с ума, Этьен? - спросил он.

- Нет, - ответил Этьен, - и я не так много выпил, что бы ты там ни думал. Это правда, Кростоф. Я уезжаю и никто меня не остановит. А теперь, ты обещаешь, что проследишь за тем, чтобы я попал туда вовремя?

- Но почему? - спросил Кристоф. - Почему ты это сделал?

- Обещаешь? - настаивал Этьен.

- Да. Конечно, - ответил Кристоф. - Обещаю. Но ради Бога, скажи мне, почему, Тьен? Почему?

Этьен выпил еще.

- Чтобы уйти от Анжелики, - сказал он просто.

Кристоф сел рядом с Этьеном и ласково положил ладонь ему на руку.

- В чем дело, Тьен? - спросил он. - Во имя Господа, скажи мне, что случилось.

Как я могу ему сказать? - подумал Этьен.

Поначалу он был уверен, что его жизнь пойдет так, как он планировал. Он возьмет свою жену, эту маленькую капризную дикую кошку, и заставит ее с самого начала следовать по правильному пути, который должен быть и должен сохраняться.

Спустя годы он мог с фотографической точностью до мельчайших деталей пересказать свою брачную ночь и он вспоминал с чувством, близким к восторгу, как она кричала и извивалась под ним, когда он врывался в нее.

"Папа", - кричала она, и Этьен набросился на нее со всей свирепостью, какая только была в нем.

- Я не твой проклятый папа, - сказал он, глядя на нее горящими глазами. - Я твой муж и только что сделал тебя своей женой.

А потом, когда она лежала на кровати, всхлипывая, он пошел в ванную и намочил полотенце теплой водой. Он начал нежно вытирать ее, бормоча что-то ласковое, так успокаивают испуганного ребенка. Этьен вынул из чемодана флакончик успокаивающего бальзама и растирал ее тело до тех пор, пока она не перестала плакать. Он ласкал ее и наблюдал за тем, как соски снова стали твердеть, и почувствовал, что все ее тело налилось и затрепетало.

- Нет, нет, нет, - шептала она, и тянулась к нему.

- Да, да, да, - отвечал Этьен, держа ее за волосы одной рукой, повернув ее лицо к себе, чтобы она не могла отвернуться. Он увидел, что ее рот приоткрылся, а глаза подернулись поволокой.

- Я не могу, - прошептала она. - Не могу.

- Нет, ты можешь, - сказал он. - Ты можешь всегда, когда я этого хочу. И ты хочешь.

Он увидел капельки пота над ее верхней губой.

- Я не могу, - сказала она еле слышно. И потом: - Я не могу больше бороться с тобой, Этьен.

Он засмеялся, торжествуя победу над этим маленьким диким животным, которое извивалось в его руках. Наконец-то, подумал он, я узнал тайну Анжелики.

Позже, когда она заснула, Этьен сидел в гостиной номера. Он лениво курил, чувствуя, как холодный ночной воздух касается его обнаженной кожи, и улыбался сам себе в темной комнате.

Все, чего Анжелика хотела, что ей действительно было нужно, - это быть подчиненной. Этьен рассмеялся совсем громко.

Подумать только, размышлял он. Все это время, когда она была такой капризной и вредной, такой упрямой, со своими глупыми незначительными доводами и такой упорной, чтобы настоять на своем, все, что я должен был сделать, - это хорошенько встряхнуть ее или шлепнуть по заду, и она упала бы в мои объятия, как переспелое яблоко. О, она жаждет настоящей борьбы, но в конце концов то, чего она хочет на самом деле, - это быть покоренной, порабощенной. Ну уж об этом я смогу позаботиться.

Уик-энд в Бостоне, казалось, полностью подтвердил теорию Этьена. Он мог делать с Анжеликой все, что хотел, если он этого требовал, а не просил, а потом она сворачивалась у него на коленях и прижималась к нему.

- Так будет всегда, Этьен, правда? - спрашивала она.

- Конечно, моя дорогая.

- И ты всегда будешь обо мне заботиться? Как будто я твоя маленькая девочка?

- Ты и есть, моя маленькая девочка, - отвечал Этьен, целуя ее. Очень мой драгоценный маленький ангел.

- И мы будем жить как принц и принцесса в нашем дворце, и ты будешь всегда обо мне заботиться?

- Всегда, - отвечал Этьен.

Но Этьен не смог удержаться, чтобы не проверить свою теорию, и однажды утром он попробовал обратиться к ней с просьбой.

- Пожалуйста, дорогая, - сказал он умоляющим голосом, гладя ее шею. Идем в спальню.

Она соскочила с его колен и отошла от него.

- Ради Бога, Этьен, - раздраженно сказала она, - перестань мяукать как кот.

- Пожалуйста, дорогая.

- Нет. Я хочу в магазин.

- Пожалуйста, вернись, и сядь ко мне на колени.

- Нет. Я собираюсь одеваться и думаю, что тебе следует сделать то же самое, если ты не хочешь, чтобы я ушла одна.

Этьен с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.

- Не говори так со мной, мой маленький ангел, - просил он.

- Не называй меня своим маленьким ангелом, - с бешенством сказала она и пошла в спальню.

Он пошел за ней и повернул ее к себе.

- Ты что-то забыла, мой маленький ангел, - сказал он. - Я твой муж и я советую тебе никогда не отказывать мне.

- Отпусти меня, - закричала она.

- Сними эту ночную сорочку и ложись в постель.

- Ни за что, - ответила она. - Я ухожу.

- Анжелика, - терпеливо сказал он. - Ты будешь или не будешь делать то, что тебе сказано?

- Никогда, - сказала она, стараясь ударить его по ногам.

- Хорошо, посмотрим.

Он схватил ее и сел на ближайший стул. Он положил ее на колени и задрал на талию шифоновую сорочку. А затем он начал ее шлепать, пока ее ягодицы не покраснели и она не заплакала от обиды.

- Теперь, - сказал он, груб ставя ее на ноги, - сними эту дрянь и ложись в постель.

Она стащила сорочку и встала перед ним, казалось, все ее тело пылает.

- Этьен, - произнесла она.

- В постель, - ответил он и смотрел, как она пошла и легла.

Она была так возбуждена, что кончила сразу же, едва он успел до нее дотронуться, и даже тогда продолжала умолять его: - Еще, Этьен... Еще...

Этьен взглянул на Кристофа, опустившего глаза на свой стакан.

Так продолжалось весь уик-энд и даже несколько недель после того, как они вернулись в Ливингстон после медового месяца. Они поселились в своей маленькой квартире, но это длилось недолго. Моника Бержерон заболела, и Этьен с Анжеликой переехали в ее дом. А когда Моника выздоровела, оказалось, что легче оставаться с ней, чем опять хлопотать в поисках другой квартиры.

- Кроме того, - сказала Анжелика Этьену, - я обещала папе, что буду заботиться о маме. Мы не можем оставить ее одну.