Нет Адама в раю - Грейс Металиус

Если Этьен что-то сказал однажды, он мог повторять это миллион раз.

- Ради Бога, Анжелика. Кто мы, по-твоему? Я простой рабочий, а ты жена простого рабочего. Откуда у тебя такие сумасшедшие идеи? Лондон, Париж, Рим. Бог мой. Ты, наверное, думаешь, что ты миссис Вандербилд или кто-то вроде.

Господи, как она его ненавидела.

- Я стоял там и пытался вас понять, - сказал Эд Миллер, садясь рядом с ней. - Только что вы улыбались, а в следующую минуту уже нахмурились. О чем вы думаете?

Анжелика так удивилась, что чуть не разлила свой бокал.

- Ни о чем особенном, - сказала она и заставила себя засмеяться.

Эд Миллер может ей понадобиться, думала она. В Ливингстоне он недавно. Кроме того, он был не женат и по нью-гэмпширским стандартам достаточно состоятельным. Эд Миллер был биржевым маклером и уже одно это занятие придавало ему некоторый ореол героя в глазах Анжелики.

- Не обманывайте меня, - сказал Эд Миллер, улыбаясь ей. - Я наблюдал за вами, и у вас был отсутствующий вид.

- Ну ладно, - ответила Анжелика и снова засмеялась. - Если хотите знать, я думала о Париже.

- В самом деле? - спросил Эд Миллер. - Вы хорошо знаете Париж?

Анжелика сделала глоток.

- Было бы странно, если бы я с фамилией де Монтиньи не знала Парижа, не так ли?

- Да, конечно, - сказал Эд. - Ах, как я люблю этот город.

- Так вы там бывали?

- Два года. Сразу после окончания колледжа. Кстати, меня зовут Эд Миллер.

Анжелика протянула ему руку:

- Анжелика де Монтиньи.

Они сидели на зеленом диване и болтали почти целый час. Скорее говорил Эд Миллер, а Анжелика слушала.

- Знаете, - сказал он в конце концов, - это звучит чертовски банально. Но у меня есть несколько рисунков, которые я купил в Париже, не хотели бы вы их посмотреть? Может быть, мы могли бы вместе пообедать, а потом заехать ко мне?

Он задержал дыхание в ожидании возмущенного отказа. На самом деле это выглядело так, будто развратник приглашает молодую красавицу посмотреть на его гравюры. Но Анжелика не засмеялась и не обдала его холодом. Она посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась.

- С большим удовольствием.

- Я возьму ваше пальто, - сказал Эд.

Они стояли у парадной двери, прощаясь с Пегги, когда из библиотеки вышел мужчина по имени Тед Лэмбет и вошел в гостиную. Тэд был фотографом-любителем, поговаривали, что у него гомосексуальные наклонности. Кроме того, он слишком много пил, и поэтому сейчас, когда качаясь, он ухватился за дверной косяк, а лицо его было грязно-серого оттенка, все были уверены, что бедняга Тэд опять перебрал.

- Японцы только что бомбили Пирл Харбор, - сказал он.

Анжелика навсегда запомнит полную тишину, которая воцарилась в гостиной Пегги Ховард в первые мгновения. Никто не дышал. Никто не уронил бокал. Никто даже не пошевелился. А потом все разом задышали, задвигались, стали ронять вещи и заговорили одновременно.

- Когда?

- Ты снова напился, Тэд?

- Радио, - сказал он.

Все помчались в библиотеку Пегги, где у стены стояла большая радиола.

И тогда они поняли, что это правда. Анжелике показалось, что диктор был на грани истерики, он снова и снова повторял одно и то же. Она почувствовала как дрожит ладонь Эда Миллера на ее руке.

- Мне нужно срочно вернуться в офис, - сказал он. - Простите, Анжелика. Завтра рынок полетит к чертям.

Анжелика посмотрела на него с такой злобой, что на мгновение он почувствовал, как дрожь пробрала его до костей.

- Анжелика, - сказал он. - Америка вступила в войну.

Ну и что? Анжелике хотелось завопить. Какого черта?

Но она заставила себя посмотреть на него с волнением.

- Конечно, Эд, - мягко сказала она. - Я так расстроилась, что ничего не соображаю.

- Да, конечно, - сказал Эд и направился к двери.

Анжелика шла домой одна. Не было никакого смысла дольше оставаться у Пегги. Вечер был испорчен.

Будь все проклято, с яростью думала Анжелика, и горячие слезы гнева текли по ее холодным щекам. Пусть все катится к черту! Всегда что-нибудь случится, чтобы мне все испортить.

Глава вторая

На следующий день, когда Этьен де Монтиньи вышел во время обеденного перерыва из гаража, он не пошел как обычно в ресторан. Вместо этого он встал в длинную очередь, которая образовалась у ливингстонского почтового отделения, где расположились организации, записывающие новобранцев в Вооруженные силы. Как и многие мужчины по всей Америке он едва дождался заявления Президента об объявлении войны и пошел предлагать свои услуги своей стране.

В этот день ходило ужасно много слухов. Одни говорили, что не будут брать никого старше двадцати девяти лет. Другие утверждали, что не будут призывать женатых мужчин, в особенности тех, у кого есть дети, а третьи шутили, что у Соединенных Штатов так плохо с личным составом, что берут любого, лишь бы только он дышал.

Этьен решил, что запишется в военно-морской флот, и когда подошла его очередь, он постарался сделать так, чтобы его не забраковали. Он сказал офицеру, что ему двадцать восемь лет и что он не женат. Он был поражен тем, как это оказалось до смешного просто. Никто его ни о чем не спрашивал и ни у кого, казалось, не было никаких сомнений по его поводу.

Моряк в красивой форме заполнил несколько бланков, едва посмотрев на Этьена.

- Медицинский осмотр в Арсенале завтра утром в семь тридцать, сказал он, когда Этьен поставил свою подпись.

В этот вечер за ужином Этьен пребывал в очень хорошем настроении. Он даже улыбнулся, услышав, как Моника заговорила сама с собой, а Анжелика, зло посмотрев на него, спросила:

- Ты чего скалишь зубы?

Он пожал плечами:

- Ничего, дорогая. Ничего.

И позже, когда Анжелика оделась, он даже не спросил, куда она идет, Он просто взял газету и стал читать. Алана и Лесли в своей комнате играли в какую-то шумную игру, а Моника в кухне мыла посуду, бормоча себе под нос. Климакс, как же, думал Этьен, слушая Монику. Старуха совсем сбрендила. Многие были с ним согласны, в особенности его мать, Симона:

- Это никуда не годится, Этьен. Оставлять надолго двух маленьких девочек с сумасшедшей женщиной.

- Врач говорит, что она не сумасшедшая. - Он говорит, что это менопауза.

- Послушай, - сказала Симона. - Это просто другое название климакса. Я знаю многих женщин, которые прошли через это. Но ни одна из них не вела себя так, как Моника.

Когда Этьен сообщил это жене, Анжелика бросилась на него точно дикая кошка.

- Она не сумасшедшая, - кричала Анжелика. - У нее так проходит менопауза. Это пройдет. Она не более сумасшедшая, чем ты или я. И, кстати, не более сумасшедшая, чем твоя мать. Пусть Симона занимается своими делами. Она что, воображает себя врачом?

Однажды Этьен, вернувшись с работы домой, услышал, как Моника разговаривает с Аланой и Лесли.

- Вы должны понять, - говорила Моника, - что на самом деле я его не убивала. Я только давала ему немного выпить, чтобы снять боль, но это не значит убить кого-то.

- О чем, черт побери, вы тут говорите? - заорал Этьен.

- Бабушка рассказывает нам историю, - сказала Алана.

Но Лесли не сказала ничего. Ее маленькое личико было бледным, нижняя губка дрожала.

Этьен был взбешен.

- Что за чертовы истории вы им теперь рассказываете - воскликнул он. - Кого это вы не убивали?

- Дедушку, - спокойно ответила Алана. - Маминого папу. Его звали Арман.

Этьен отвел дочерей в комнату. Алана стояла рядом с его стулом, но он посадил на колени Лесли. Ребенок весь дрожал.

- Теперь послушайте меня обе, - сказал он. - Ваш дедушка был очень больным человеком. Он болел долго-долго, а затем пришел Бог и взял его на Небеса. Вот что произошло. Никто не убивал и не пытался убить его. Понятно?

- Но бабушка говорила... - начала Лесли.

- Никогда не обращай внимания на то, что говорит бабушка, - сказал Этьен. - Бабушка... - он почти сказал, что бабушка сумасшедшая, но вовремя удержался, - бабушка только сочиняет истории.

Когда Анжелика вернулась, он был еще в бешенстве.

- Ты бы лучше сделала что-нибудь со своей матерью, - сказал он жене. - Ты знаешь, какую историю она рассказывала сегодня детям?

Анжелика внимательно выслушала Этьена, а когда он кончил, отвернулась от него.

- Я поговорю с ней, - сказала она, наконец. - Нельзя допустить, чтобы она такое говорила при девочках.

- Она сумасшедшая, - повторил Этьен. - Говорю тебе, Анжелика, она совсем сумасшедшая.

- Нет, Этьен. Мама - она как я. У нее слишком много воображения и иногда оно выплескивается наружу. Вот и все. Я поговорю с ней об этом.

Этьен де Монтиньи от природы не имел привычки подслушивать, но в эту ночь он заставил себя стоять у двери спальни Моники, где проходило объяснение между дочерью и матерью.

Голос Анжелики был низким от злости и, хотя Этьен не мог расслышать каждое слово, ему было достаточно того, что он услышал.

- Что это с тобой? - скаазла Анжелика. - Ты хочешь, чтобы на наши головы свалилась полиция?