Любовь без размера - Стефани Эванович

к их комнате. Он взялся за ручку, чтобы повернуть ее. Но она и не думала поддаваться. Дверь была заперта. Он легонько постучал.

– Ну же, Мэнди, открой. Давай все обсудим.

Ответом ему была лишь мертвая тишина. Выждав пару секунд, он снова постучал, уже немного сильнее, и сурово предупредил:

– Аманда Уокер, отопри дверь сию минуту, пока я не растерял чувство юмора.

На этот раз он услышал щелчок дверной ручки, дверь открылась. Его подушка вылетела в коридор и приземлилась на пол. Дверь с грохотом хлопнула и была немедленно заперта.

Как символично, – сказал он сам себе. У них было шесть полностью обставленных спален. Он взглянул на подушку, лежавшую на роскошном ковровом покрытии у его ног, и подождал за закрытой дверью еще минуту, пытаясь решить, как лучше всего справиться с таким поворотом дел, который казался ему все более неприятным.

В отношениях вроде тех, что были у них, существовали правила. Важные и местами негласные правила, которым надо было подчиняться во благо обоих партнеров, иначе отношения не только перестанут процветать, но будут обречены на провал. Если бы Аманда разочаровала или, хуже того, ослушалась, ответ был бы простым. Он бы сообщил ей, что ей предстоит взбучка, и она бы это приняла, зная условия выбранной ими совместной жизни. Чейз тогда бы стал действовать методично, даже бесстрастно. Опрокинуть, оголить, отшлепать… как положено. Зачастую она нарочно разворачивала именно этот план действий, предвкушая возбуждение от его реакции и жаждая его господства. Они довольно часто разыгрывали эту кокетливую сценку. Она понарошку не слушалась, он понарошку наказывал. Все это обычно сопровождалось бесконечным добродушным подтруниванием с обилием угроз и совершалось по личному выбору.

Но то, что происходило сейчас, было удручающе непривычным. Если она действительно на него сердилась, значит, руки прочь. И не важно, считал ли он ее гнев уместным или нет. Ему приходилось соблюдать границы. Когда он клал ее себе поперек колен, между ними не могло быть недопонимания, не могло быть вообще. И его нисколько не привлекала воображаемая ситуация, когда Аманда была бы уступчива до такой степени, что не могла бы с уверенностью высказать, что у нее на уме. Единственное, что ему оставалось решить, – сердилась ли она на него на самом деле. Ему хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз они по-настоящему ссорились, и каждый раз это было тяжело и болезненно. Он любил ее до такой степени, что мог из кожи вон лезть, чтобы поставить ее нужды во главу угла, и она отвечала ему взаимностью. А о чем кто-либо из них мог печалиться? Он жил как в сказке, а ее назначили там принцессой. Время от времени те требования, к которым обязывало положение, выводили ее из равновесия, и ей приходилось напоминать, что он сам был частью компромиссного соглашения и что хорошее в жизни, которая им счастливо досталась, безусловно, преобладало над плохим. Но те моменты были всегда не более чем всплесками, как правило, навеянными усталостью, и вскоре верх брал ее жизнерадостный характер.

Частью пожизненного везения Чейза было то, что он встретил и полюбил Аманду. Она не была ни избалованной, ни капризной. Чем больше он ей давал, тем меньше она хотела. Она была утонченной и хорошо воспитанной, ни разу не подвела его, когда они появлялись на публике. Она разделяла его жизненные ценности, понимая, как важно отдавать, и всегда с удовольствием принимая участие в той благотворительной организации, которую он решил представлять. Для внешнего мира она была образчиком доброты и милосердия. Пока он не оставался с ней наедине, и она становилась его восхитительной негодницей, способной взорвать его самые невероятные эротические фантазии. Она тешила его фетиш, как не делала ни одна женщина до нее, чтобы удовлетворить не только его, но и свои собственные нужды, при этом никогда не вызывать у него чувства вины. И с тех пор, как они поженились, он не мог припомнить, чтобы она хоть раз заблокировала ему доступ.

Из-за плотно запертой двери не доносилось ни звука. Чейз не отрывал от нее взгляда. В поведении жены не было заранее продуманной непочтительности или ребяческого желания вызвать реакцию на провоцирующий фактор. Никаких указаний, даже намека, на то, что она хочет его общества или хотя бы внимания. Внезапно Чейзу Уокеру захотелось и самому впасть в истерику.

– Мы не ложимся спать злыми! – неубедительно крикнул он в закрытую дверь. Удрученный, он взял подушку под мышку и ушел в гостевую спальню, поближе к комнате, где заперлась Аманда. С ощущением неловкости и пустоты он кинул подушку на кровать и вышел, направившись вниз.

Так и слонялся он бесцельно из комнаты в комнату в своем замке площадью более тысячи квадратных метров, как одинокий принц, жаждущий хоть чьей-нибудь компании. Он включил свет, который уже стоял на таймере, но тут же выключил его. Решил проверить, что все возможные входы и выходы были заперты, невзирая на обширную систему сигнализации, за которой круглосуточно следили охранники. Проходя мимо рабочего кабинета, он подумал, не посмотреть ли телевизор. Можно даже отправиться в домашний кинозал и посмотреть фильм. Решив не делать ни того, ни другого, он продолжал слоняться. Сделав остановку возле игровой комнаты, он подумал, не сыграть ли пару раз в пинбол, в Pac-Man или какую-нибудь еще полноразмерную аркадную игру из тех, что у него имелись. Тут он заметил бильярдный стол – суровое напоминание о том, как начинался этот неудачный вечер. А начинался он почти как и все остальные: с подначек и намеков и чего-то многообещающего. Он выключил свет, оставив игры без внимания. Дойдя до спортзала, он прикинул, не потренироваться ли: сделать короткую интенсивную пробежку, чтобы справиться с тревогой, вызванной внезапным гневом и самоустранением Аманды. Сквозь стеклянные раздвижные двери на внешней стене спортзала он увидел, как свет отражается в воде бассейна. Может, поплавать? А может, сначала пробежаться, потом поплавать?

Он вышел во дворик, обрамлявший бассейн, и вгляделся в глубины кристально-голубой воды. Прислушался к шуму водопада, который свободно струился в глубокой части богато украшенного бассейна, – эти звуки, обычно вызывавшие в нем чувство умиротворения и покоя, сейчас не вызывали ничего. Ночи уже стали холоднее, но система подогрева бассейна компенсировала бы это, реши он прыгнуть в воду. Да и джакузи всегда было наготове. Он шагнул в ту сторону и нахмурился. Какое удовольствие лезть в джакузи без полуобнаженной – иногда совершенно обнаженной – жены. То же самое относилось и к бассейну. Покачав головой, он пошел в дом и снова