Последний Гравёр крови (ЛП) - Ли Ванесса

Почему оставить Хендона живым на месте преступления, но убить её? Почему одолжить ей те книги, зная, что она может ими воспользоваться? Почему ждать до этого момента, чтобы убить её, когда Хендон уже проснулся?

Любопытство, будь оно проклято; она не будет рисковать и умирать здесь. Нхика отступила со своей энергией от его сердца.

Но обнаружила, что не может отпустить.

Она резко вдохнула от удивления, почувствовав присутствие чего-то нового: другой энергии, конкурирующей с её собственной. Прежде чем она смогла действовать, её пальцы, обвившиеся вокруг его горла, наполнились ощущением тепла. Оно распространилось по её руке, проникая в кости и поднимаясь в мышцы. Оно продвигалось по сухожилиям и жилам, проникло в плечо и охватило грудь. Там оно успокоило биение её сердца и ослабило напряжение в плечах. Нхика почувствовала инстинкт бороться с этим, но это было всё равно, что быть обнятой, ощущение облегчения, когда усталые мышцы отдыхают. Это было знакомое чувство, воспоминание из детства, которое она забыла: её уроки целительства, когда её бабушка успокаивала её мышца за мышцей, кость за костью, пока Нхика не научилась делать это сама.

Кочин проникал в нее своей энергией.

С рывком Нхика отступила, его энергия исчезла когда они перестали прикасаться. Ей понадобился момент, чтобы прийти в себя, но к тому времени Кочин уже успел схватить свой пистолет.

Снова он направил его на её грудь, но его выражение было далеко от убийственного. Это было хрупкое, опустошённое выражение, губы скривились в гримасе, а брови нахмурились. Его рука сжала рану в животе, но он не двигался, чтобы исцелить её.

- Ты... - Нхика выдохнула. Предложение не закончилось. Та пламенная ярость, что была раньше, теперь превратилась в угли, оставив только пепел сердечной боли. Потому что наконец-то он стоял перед ней, целитель сердца, как и она, но он стоял по ту сторону оружия.

- Ты должно быть ненавидишь меня, - сказал он. Мучение отразилось на его измученном лице, и теперь она увидела, что боль была настоящей. - Я не привёл тебя сюда, чтобы убить, но я не могу позволить тебе разоблачить меня перед Конгми. Ты понимаешь моё положение?

Он убьёт её, чтобы скрыть свой секрет; она выдаст его, чтобы оправдать себя. Действительно, затруднительное положение.

- Разве для тебя ничего не значит то, кем мы являемся? - Её голос прозвучал тихо, удивляя даже её саму. Она хотела, чтобы он опустил пистолет, не потому, что боялась умереть, а потому, что не хотела, чтобы он был её убийцей. Потому что наконец-то она была не одна.

Его рука дрогнула, губы сжались в сдержанной мысли. Она наблюдала за его глазами, ожидая вердикта, находя в них бурю за его затуманенными радужками.

- Я... - Его губы оставались приоткрытыми с полусформированным словом на мгновение, прежде чем снова закрылись.

Ни слова? Вот она, на краю пропасти, и у него нет ничего больше, чтобы предложить ей? - Тогда стреляй, но не целься в грудь. Целься между глаз. Сделай это быстро, и я не буду пытаться исцелиться. - Она выплюнула слова, как горькое лекарство, и увидела трещину в его выражении.

Она опустила руки, уронив нож на пол. Новая усталость пронизала её мышцы, которые всё ещё зудели, жаждая его влияния снова. Теперь она больше не хотела сражаться с ним. Больше не нужно было знать, почему он это сделал. Нхика только хотела, чтобы он перестал смотреть на неё так, словно нажатие на курок могло убить его так же, как и её.

Нхика ожидала боли, не стараясь заглушить её, потому что верила, что Кочин сделает всё быстро. Если это были её последние мгновения, она хотела чувствовать что-то.

Но Кочин не выстрелил. Она увидела нерешительность в его глазах, и если бы могла прикоснуться к нему сейчас, она бы не убила его. Вместо этого, она жаждала только понять мысли, которые мучили его. И более того, она хотела узнать, почему он колебался.

Чувствовал ли он это тоже, как одиночество отступало от его груди? Они были словно затмевающие планеты, выравнивающиеся на орбите лишь на мгновение перед гибелью своей звезды, как два кита, пересекающиеся в безлюдной пустоте океана.

Она увидела это стремление, запечатленное в его выражении, в дрожи его руки. Поэтому даже до того, как его палец отошел от спускового крючка, даже до того, как он опустил пистолет, она знала, что он не выстрелит в неё. Он не мог.

Кочин опустил пистолет; Нхика выпустила задержанный вздох, который проскользнул между её губами.

Он выдохнул и, зажав переносицу, опустился в кресло. - Я так долго искал кого-то, как ты.

Кого-то, как ты. - И всё же ты бы убил меня, чтобы скрыть своё преступление?

Кочин поморщился. Он становился всё бледнее, и кровь оставляла след на полу. - Нет. - Он махнул рукой в сторону брошенного пистолета. - Не думаю, что смог бы жить с этим. - Если когда-либо он был честен с ней, то это было именно сейчас, потому что его тон был наполнен уязвимостью, которая превращала его в стекло, как будто один ненавидящий взгляд с её стороны мог бы его разбить. Ещё больше вопросов возникло у неё на языке, но очередная гримаса боли привлекла её внимание к его ране. Кровавое пятно всё ещё разрасталось - почему он не лечил себя?

- Ты теряешь кровь, - сказала она, лишь чтобы отвлечь его взгляд от себя. Она не могла выносить, как сильно видела себя в его глазах.

Как будто вспомнив, Кочин поднял руку, чтобы показать кровавое пятно на своей белой рубашке. Он пересёк комнату к птичьей клетке, открыл дверь и достал канарейку в кулаке. Сняв перчатки, Кочин сжал её в ладони, и когда он открыл пальцы, птица была безжизненной, а порез на его коже исчез, оставив лишь красный след. Хотя она делала то же самое для себя множество раз, видеть, как кто-то другой исцеляется, было похоже на чудо.

Теперь всё стало на свои места: книги и Свинной квартал, знающие взгляды и скрытые жесты. Её разум кипел, прокручивая их встречи, но он зацепился за одно откровение, словно сломанные часы: она не была одинока. Впервые с тех пор, как она потеряла свою семью, Нхика не была одинока.

- Почему ты не сказал мне, кто ты? - спросила она.

Кочин бросил мертвую птицу в мусорное ведро. - Я не хотел давать тебе повод остаться, - сказал он. - Книги целителя сердца... я не должен был отдавать их тебе. - Нхика прочитала между строк - как бы он ни пытался её отпугнуть, он не мог игнорировать то, что их связывало.

Кочин подошёл ближе. Он был так близко, что она могла почувствовать запах крови на его одежде. Возможно, она должна была бояться, учитывая его склонность к убийствам, но в этот момент она только хотела, чтобы он снова прикоснулся своей энергией к ней. Он сглотнул, и она увидела, как его кадык двинулся. - Нхика, мне жаль, что я вовлёк тебя. Но раз уж это случилось, ты не можешь вернуться к Конгми.

- Почему нет? - спросила она, и её мысли вернулись к её первоначальному вопросу. - Почему ты убил его, Кочин?

Он отступил на шаг, снова создавая холодную дистанцию между ними. Мышца на его челюсти дернулась, выдавая нерешительность. Кочин открыл рот, чтобы заговорить, но крик с улицы привлёк их внимание.

- Нхика! - Это был голос Трина, кричащий из-под окна. С перепуганным рывком Нхика пересекла комнату и выглянула на улицу. Там он стоял, стуча кулаком по двери, выглядя неуместно в этом квартале со своей подогнанной рубашкой.

- Чёрт, - пробормотала она.

- Что?

- Это Трин. Должно быть, он последовал за мной, - сказала она, понимая, что оставила салфетку на прикроватной тумбочке.

Трин стучал кулаком по двери. - Нхика, я просто хочу поговорить. Я тебе верю.

Он верил ей. Сможет ли он продолжать верить, если найдет ее с человеком в маске? С комком вины в горле, Нхика почувствовала, как её разрывает на две части: привести Конгми их убийцу и очистить своё имя, или помочь целителю сердца сбежать, чтобы узнать его историю?

- Что ему нужно от тебя? - спросил Кочин. Он уже завязывал разорванную рубашку и надевал поверх неё халат.