Бойся Кошек - Эдгар По

— Вы тоже принимаете его? — спросил Хэлстон.

Дроган оставил его вопрос без ответа.

— Препарат широко распространен по всему свету. Это самый настоящий синтетик, разработали его в середине пятидесятых годов в одной из наших лабораторий в Нью-Джерси. Эксперименты проводились исключительно на кошках, поскольку их нервная система имеет поистине уникальную структуру.

— И сколько их вы таким образом отправили на тот свет? — вновь поинтересовался Хэлстон.

Дроган как-то поджался и даже напрягся:

— Я считаю подобную постановку вопроса предвзятой и потому неправомерной.

Хэлстон пожал плечами.

— За четырехлетний период между первичной разработкой препарата и его утверждением Федеральной фармацевтической ассоциацией было э… ликвидировано примерно пять тысяч кошек.

Хэлстон тихонько присвистнул. Его пальцы нежно скользили по голове спящей кошки, чуть заползая на черно-белую мордочку. Животное тихо, умиротворенно урчало.

— Насколько я понял, вы считаете, что эта кошка пришла с целью отомстить вам за содеянное?

— Я не испытываю ни малейшего намека на чувство вины, проговорил Дроган, однако его старческий голос стал на тон выше и в нем зазвучали нотки раздражения. — Пять тысяч испытуемых животных погибли ради того, чтобы сотни тысяч человеческих жизней…

— Ладно, не будем об этом, — махнул рукой Хэлстон. Его всегда утомляло, когда люди начинали оправдываться.

— Кошка появилась у нас примерно семь месяцев назад, продолжал Дроган. — Лично я никогда не любил этих тварей. Типичные разносчики инфекции… постоянно бегают где попало… или роются в помойках… что-то подбирают. Это была инициатива моей сестры — она захотела взять ее в дом. С нее-то все и началось. Она первой поплатилась за это.

Он с ненавистью посмотрел на кошку.

— Вы сказали, что кошка убила троих.

Немного дрожащим голосом Дроган начал свой рассказ. Кошка все так же лежала на коленях Хэлстона, сильные, опытные пальцы убийцы нежно прикасались к ее шерстке, и она мягко мурлыкала во сне. Из камина иногда доносился похожий на хлопок звук: это лопалась в пламени сосновая шишка, — и тогда животное напрягалось, словно под слоем покрытых шерстью мышц была спрятана стальная пружина. Снаружи доносилось завывание холодного ветра, который кружил вокруг большого каменного дома, затерявшегося в коннектикутской глубинке. В глотке этого ветра клокотала зима, тогда как голос старика продолжал литься нескончаемым потоком.

Семь месяцев назад в доме жило четыре человека: сам Дроган, его сестра Аманда семидесяти четырех лет — на два года старше его, ее давняя подруга Кэролайн Бродмур (из тех уэстчестерских Бродмуров, как пояснил Дроган), давно страдавшая от эмфиземы, и, наконец, Ричард Гейдж — слуга, работавший в доме уже более двадцати лет. Гейдж, которому было под шестьдесят, водил большой семейный «линкольн», занимался приготовлением пищи и по вечерам разносил напитки. В дневное время к ним приходила служанка. Подобным образом вся четверка прожила где-то около двух лет, являя собой образчик немного странной компании богатых пожилых людей и их семейного вассала. Единственным занятием этих чудаковатых стариков было ожидание — кто кого переживет.

Затем появилась эта самая кошка.

— Первым ее заметил Гейдж, — продолжал Дроган, — когда она, крадучись, бродила вокруг дома. Поначалу он попытался, было, прогнать ее прочь — кидал в нее палки, камни, один раз даже, кажется, попал. Однако кошка никак не уходила. Естественно, ее привлекал запах еды. Вид у нее был не ахти — сплошные клочки шкуры да торчащие во все стороны кости. Подобных созданий обычно бросают у обочины дороги, чтобы навсегда избавиться от них. Как это ужасно — столь бесчеловечным образом обрекать животное на медленную смерть.

— Лучше, конечно, подвергать испытанию их нервную систему, — пробормотал Хэлстон.

Дроган пропустил мимо ушей его замечание и продолжал свой рассказ. Кошек он ненавидел — всегда ненавидел. Поняв, что от незваной гостьи им так просто не избавиться, он приказал Гейджу отравить ее — большую, аппетитную порцию кошачьей еды обильно сдобрили три-дормаль-фенобарбином.

Кошка даже не притронулась к этой пище.

К тому времени Аманда Дроган уже заприметила кошку и распорядилась, чтобы ее взяли в дом. Разумеется, брат отчаянно сопротивлялся, но женщина настояла на своем. Как и всегда.

— Да, Аманда все сделала по-своему, — покачал головой Дроган. — Даже сама на руках принесла кошку в дом, а та все время беспрестанно мурлыкала — прямо как сейчас у вас, мистер Хэлстон. Правда, ко мне она ни разу даже не приблизилась. Ни на шаг не подошла… пока. Сестра поставила ей тогда блюдечко с молоком, которое она сразу же осушила. «О, вы только посмотрите на это несчастное существо, как оно проголодалось», сестра едва сдерживала слезы. Они с Кэролайн чуть ли не на цыпочках ходили вокруг нее. Я-то понимал, что таким образом они хотели отомстить мне — им было прекрасно известно, как я ненавижу кошек… как я всегда к ним относился, особенно после того как началась работа над три-дормалем. Им очень нравилось поддразнивать меня, они просто наслаждались этой игрой. — Он мрачно посмотрел на Хэлстона. — Но они и поплатились за это.

Где-то в середине мая Гейдж, как обычно, встал в половине шестого утра, чтобы зажечь в доме свет. Его пронзительный крик разбудил и Дрогана, и Кэролайн Бродмур.

Аманда Дроган лежала на полу у основания главной лестницы в окружении осколков разбитой фаянсовой тарелки и содержимого пачки «Маленькие котята» — это такая еда для кошек. Ее незрячие глаза неподвижно уставились в потолок. Она потеряла много крови — изо рта, из носа, в общем, много было чего. К тому же она сломала себе спину, одну ногу, несколько позвонков.

— Кошка спала у нее в комнате, — заметил Дроган, — и она ухаживала за ней как за младенцем… «Она такая гоодная, доогой. Так пуогоодаась, паавда ведь? Ну что, маютка, ты хочешь выйти и сдеать пи-пи?» Мерзость какая — слышать подобное из уст старой, закаленной в боях Аманды. Как я полагаю, это чертово отродье разбудило ее своим мяуканьем. Аманда взяла тарелку и пошла вниз — ей все время казалось, что Сэмми — это она так ее называла — не любит есть «Котят» всухомятку. Мол, обязательно надо разбавлять их молоком. Ну вот… Встала, значит, и пошла вниз, чтобы налить молока. Кошка, наверное, беспрестанно терлась о ее ноги. А Аманда, что и говорить, уже была старой, очень старой, ноги плохо слушались. К тому же толком, наверное, не проснулась еще. Едва они подошли к краю лестницы, как кошка бросилась ей под ноги… нечто вроде подножки подставила…

«А что, — подумал Хэлстон, — в принципе, все могло быть именно так. А со стороны посмотришь — ничего преднамеренного». Он мысленно представил себе, как старуха заваливается вперед, катится вниз по ступеням, настолько напуганная, что не в состоянии издать ни звука, крикнуть, чтобы позвать на помощь, разбудить спящий дом. «Котята» веером разлетаются по сторонам, тарелка разбивается, а сама она кувырком летит вниз и плюхается на пол. Разумеется, ее старушечьи кости всего этого не выдержали. Следом — эта картина прямо так и стоит у меня перед глазами спускается эта злосчастная кошка, по ходу подбирая разбросанных по ступенькам «Котят»…

— А что сказал судебный следователь? — поинтересовался Хэлстон.

— Ну что он мог сказать? Смерть от несчастного случая, естественно. Но у меня самого сомнений не было. Я все понял.

— Но почему вы после этого не избавились от кошки? Я имею в виду после смерти вашей сестры.

Наверное, потому, что Кэролайн Бродмур пригрозила ему покинуть их дом, если он сделает это. Она вообще была истеричка, и к тому же буквально помешалась на этой кошке. Плюс ко всему она была очень больной женщиной и временами у нее появлялись своего рода… фантазии. Однажды она сказала Дрогану, что ничуть не сомневается в том, что душа Аманды переселилась в Сэмми, а поскольку Сэмми была кошкой Аманды, то теперь она сама возьмет на себя все заботы о ней, как если бы это делала Аманда.

С годами Хэлстон научился довольно неплохо читать между строк и потому смекнул, что когда-то, в далеком прошлом, Дроган и Кэролайн Бродмур были любовниками, а потому ему не хотелось терять ее из-за какой-то кошки. А она действительно могла бы уехать.

— Это было бы равносильно самоубийству, — сказал Дроган. — Ведь у нее никого не осталось — абсолютно никого. У нас она жила на втором этаже в специально оборудованной комнате, где поддерживалась атмосфера повышенной влажности. Ей было семьдесят лет, мистер Хэлстон, причем, едва достигнув двадцати одного года, она высаживала в день по две пачки сигарет, а то и больше. В общем, эмфизема была в крайне запущенном состоянии. Одним словом, я хотел, чтобы она осталась в доме, и если этой чертовой кошке тоже суждено было остаться, то…