Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

мне не нужна личная Маргарет Тэтчер. А если вдруг понадобится, можно «Международную панораму» посмотреть. Мне нужна женщина мягкая, домашняя, а не руководитель союзного масштаба. Размениваться на эксперименты некогда уже, годы-то летят. Так что пристрой её кому-нибудь другому, Злобину, например.

— Так он женат.

— А… ну, значит, не ему, — смеётся Большак.

Коктейль сменяется коктейлем, появляются чистые напитки, повышая градус веселья. Джин, текила и коньяк — кому что нравится. Широкая, восприимчивая к гуляниям русская душа требует ритмичных движений. Шоу заканчивается и начинаются танцы. Иностранцы с восхищением подхватывают эту необычную идею.

Мы с Наташкой весело отплясываем под «Багама мама», с недавних пор наполненную для меня новым смыслом. Она выглядит просто как чистый секс. Грудки переливаются под блестящей нежностью шёлка, платье оголяет острые коленки, а глаза стреляют чистым сексапилом.

Ирка зажигает с Анатолем и Куренковым, в отличие от меня, отлично танцующим.

— Фу-у-х! — выдыхает Наташка. — Вот это мы дали! Устала, надо посидеть. Минералка есть у них?

Начинает звучать медленная мелодия. О, это же «Чилли», песня «Сенсейшн» с сексуальными стонами и криками на фоне. Я её ещё с тех времён помню. Впрочем, с каких же мне ещё помнить…

— Можно тебя пригласить? — склоняется надо мной Новицкая.

Блин… Ну, ладно… Я встаю, принимая приглашение. Мелодия вызывает ностальгические чувства, унося меня в маленькую комнатку в хрущёвке, туда, где прошло отрочество Егора Доброва… Как он там… Надо бы его навестить…

— Ты подумал? — горячо шепчет Ирина мне в самое ухо.

— О чём? — не сразу врубаюсь я.

— О том, что я тебе сказала…

Кажется, Ирка пребывает в состоянии изрядного подпития. Она не слишком твёрдо стоит на ногах и буквально висит на мне.

— Да чего думать, Ириш? Всё ведь и так ясно. Я скоро женюсь на Наталье. А с тобой, надеюсь, у нас останется добрая и крепкая дружба, подпитываемая общими воспоминаниями и задачами на будущее.

— Добрая и крепкая… — повторяет она и резко притягивает мою голову, положив ладонь на затылок.

Твою дивизию. Да вы нарезались, ваше благородие… В последний момент я уворачиваюсь, повернув голову и… ловлю пылающий взгляд Наташки. А Ирка, не попав в губы, целует меня в шею, пронзая горячим электрическим импульсом.

Твою дивизию!

Ситуация так себе, и возникла она, естественно, от излишнего усердия в смешении напитков. Нет, я-то выпил один коктейль всего, а вот Иришка, похоже, сегодня без тормозов. Но что, сделано то сделано. Дотанцевав, я сдаю её на руки Толику. Она не то чтобы прямо пьяная, вовсе нет, но отсутствие твёрдости в походке заметно.

Я поворачиваюсь, отыскивая взглядом Наташку, но нахожу прямо перед собой двух крепких и очень серьёзных парней, социальная принадлежность которых вызывает сомнения.

— Это ты Бро? — кивает один из них.

— Кто спрашивает? — прищуриваюсь я.

— Есть разговорчик…

Блин, разговорчики, базары и тёрки мне поперёк горла стоят уже.

— Вы кто? — спрашиваю я. — Откуда такие красивые?

— Мы-то? — они переглядываются. — Из Питера, ну и чё? Тебе Джемо Бакинский за нас сказать должен был.

Блин, сейчас последует предложение выйти что-нибудь обсудить и всё такое… Кто же они? Может, из Геленджика приветик прилетел? Скорее всего, раз Джемо в теме. С ним мы только по Геленджику работаем…

— Не сказал пока, но здесь, всё равно, нельзя, — качаю я головой, показывая знаками, что тут, в баре все разговоры записываются.

Целая пантомима получается. Они снова переглядываются.

— И вообще, сейчас не самое лучшее время. Давайте завтра, пацаны. Утречком на завтраке, в половине девятого.

Не дожидаясь ответа, я отворачиваюсь, чтобы продолжить прерванный путь к Наташке и сразу замечаю её. И её, и Новицкую. Твою дивизию! Никого из наших рядом нет. Наташкины глаза горят гневом. Левой рукой она придерживает Ирину за плечо, а вторую, сжатую в кулак отводит назад.

Твою дивизию!

— Наталья! — ору я, — не вздумай!

Но мой голос тонет в звуках музыки и гомоне веселящихся людей.

14. Ничего не закончилось

Нет, не вздумай, только попробуй и всё такое прочее. Я порой могу быть очень убедительным, есть во мне что-то такое. Харизма или сила духа, не знаю. Но, что делать, если ты кричишь, а тебя не слышат? Не хотят или не могут, что, собственно, в данной конкретной ситуации не имеет никакого, совершенно никакого значения.

Происходящее напоминает кадры кинофильма, каким-то чудесным способом синхронизированные с ностальгической музыкальной дорожкой. Эту мелодию я угадаю с трёх нот, как сказал бы Валдис, но не наш, а другой, тот что из телевизора.

Начинается как бы нарастание звука двигателей звездолёта, и я мгновенно узнаю незатейливую электронную песенку «Иф ю драйв» в исполнении незабвенных «Рокетс». Замах Наташки приходится как раз на это вступительное крещендо. А когда космический вакуум пронизывает барабанно-пулемётная очередь, её кулак, маленький девчачий кулачок врезается в плоский и красивый живот Ирины Викторовны.

Твою, бляха-муха, дивизию…

И тут же, без всякого перехода или хотя бы намёка на паузу, роботический голос начинает петь: «Если ты мчишь сквозь безмолвие»… Ага, мчу, ещё как мчу. Пока Ирка, как давешний Поварёнок, хватает ртом воздух, я мчу к ним обеим. Моя гладиаторша, между тем, готова крушить и убивать, а бывшая железная, а теперь мягкая и беззащитная Новицкая, не готова, похоже, вообще ни к чему.

Я вклиниваюсь между ними и, как рефери, расставляя руки, оттесняю разгорячённого бойца. Собственно, на этом вечеринка для меня и моих пташек заканчивается. Я прошу Толика помочь Ирине добраться до постели, а сам транспортирую свою Рокки. В сопровождении верных гвардейцев, естественно.

— Что? — разводит она руками, когда мы оказываемся в номере.

Я молчу, выравнивая дыхание, чтобы не брякнуть лишнего. Правило, что лучше сказать меньше, чем сгоряча наговорить ерунды, не всегда мной выполняется точно.

— Что ты так смотришь? — с вызовом бросает Наташка. — Я бы ей ещё навернула. Тебе не буду, не бойся.

— Ты чего разошлась, вроде же не пила практически?

— Зато начальница твоя любимая неплохо накушалась. Оборзела, вообще! В моём присутствии целоваться полезла.

Я набираю полную грудь воздуха и медленно-медленно выдыхаю. А потом подхожу к окну и пытаюсь сосредоточиться на картине, которой любовалась сегодня Наташка. Сейчас за окном темень. И огоньки. Красные фонарики стоп-сигналов, подсветка памятника, маленькая улетающая луна. Вот тебе и «Рокетс», твою дивизию.

— А что