Три минуты молчания - Г Владимов

Он не договорил, пошел от меня. Совесть его, что ли, мучила, что он нас покидает? С базы крикнул ухман:

- Эй, бичи, провизию примите!

Кандей Вася вывалил за борт на штерте мешок и коровью ногу. Он уже был хорошо веселый, наш кандей. Рядом с ним дрифтер появился и "маркони". У всех того же цвета рожи.

Дрифтер взревел:

- Полундра, сети кидаю!

Восемь зеленых покидал, из сизаля, и две белых, капроновых.

- Эти ко мне в каюту несите.

Ясное дело, в порядок он их не поставит. Он их как-нибудь поприжмет до порта, выгадает на штопке, на перештопке, а эти дружкам подарит для переметов. Да и не к чему их в порядок ставить - капроновые долго не рвутся, но зато рыбу режут до крови, и другая рыба боится лезть в ячею.

Кандей Вася смайнал свой груз и предупредил:

- Сухофруктов хоть полмешка оставьте, больше не дадут.

- А нам и не надо больше, - Шурка уже туда руки по локти запустил. - Ты за нас выпил, мы за тебя хоть закусим.

"Маркони" с фильмами сам пожелал спуститься.

Я помог ему дотащить коробки до салона. Вдруг он остановился, хлопнул себя по лбу.

- Сень! Совсем выпало. Тебя ж там одна девка спрашивала. Постой... Лиля ее зовут. Ну да, Лиля. Их там трое при Гракове, молодые специалисты. Хочешь - свидание устрою?

Я укладывал коробки в рундук, читал названия и молчал.

- Слушай! - сказал "маркони". - Я ж туда передатчик аварийный должен на проверку сдать. Барахлит. Ну, скажу, что барахлит. Мне же его одному не стащить, ты поможешь.

- А кто на палубе останется?

- Такой ты незаменимый, Сеня?

- Это не знаю, а шорох поднимется. У нас уже двое сбежали.

- Что ж делать? Надо чего-нибудь придумать. Пока он придумывал, с базы опять крикнули:

- Строп идет!

Мы его нагрузили, потом ухман подал сетку - для "маркони". Я его подсаживал.

- Чего передать? - он спросил.

- Привет. Больше ничего.

- Так мало, Сеня? Нет, я все-таки придумаю.

Он ехал вверх и держался одной рукой, а другой мне помахивал. Ухман его выматерил и втащил за пояс.

Качало уже чувствительно, и строп мотался над всей палубой, от мачты до мачты. Мы ждали, что прекратят разгрузку, - кранец взлетал выше борта. Но успели все-таки выгрузить один трюм. Половина работы. Шурка подмел там веничком и вылез.

- Стоп, ребятки, - сказал ухман. - Отдохните пока. Сейчас решают может, вам отойти.

Ну, пока они там решат, мы в кубрик кинулись. Попадали в ящики, кто даже в сапогах.

Я задремал было, потом услышал - меня зовут с палубы.

2

- Сень! - "маркони" кричал сверху. - Принимай гостей!

Он качался на сетке, еще с двумя какими-то, не бичами, одеты они были слишком пестро, - и сетка шла прямо в трюм. Кто-то из них двоих завизжал как резаный, - тут я и понял, что за гости пожаловали. Я принял сетку, отвел, и они соскочили.

Лиля была в кожанке и в синих брюках, набекрень - ушанка с синим мехом. А в чем ее подружка, я сразу не разглядел, - в таком ярком, что в глазах рябило.

- Вот ты какой!

Лиля смотрела на мои доспехи и улыбалась. Протянула мне руку. Я для чего-то скинул шапку, потом пожал ее руку - твердую и сухую. Моя-то была посырее. Она это перенесла, даже не заметила.

- Познакомься. Это Галя.

"Маркони" тоже подтвердил, что Галя. Была она в красной шапочке с помпоном, беленькая, крашеная, с кудряшками. Все озиралась, поглядывала на борт плавбазы и ужасалась - неужели это она оттуда съехала.

- Ну, как ты тут живешь? - спросила Лиля.

Я что-то замялся, но Галя меня выручила:

- Ой, как тут интересно! А нам все-все покажут?

- Прошу! - "Маркони" ей подал руку кренделем. Он обращение знает, на торпедных катерах служил.

Из рубки старпом выглянул, в сильной задумчивости. Вообще-то, самовольство, - дамы на корабле, можно и осерчать по такому поводу. Но можно и схлопотать в ответ при этих дамах. Он предпочел в тень уйти.

- А тут симпатично! - Голос у Лили был чуть хриплый, осевший на ветру. И мне как-то неприятно было, что она с этим голосом под свою Галю подделывается. - А это что, лебедка?

- Да, - говорю, - она самая.

- А это трюмы?

- А это трюма.

- Учти, мать, - говорит она Гале, - тут все произносится с ударением на "а". Боцмана, штурмана. А где же у вас кубрик?

Вот, не хватало только, чтоб я ее в кубрик повел, где бичи храпят в ящиках, свесив сапоги через бортик. А кто не спит, тот, значит, с корешом беседует на трехэтажном уровне, и ведь не спустится оттуда при дамах.

- Да что там, в кубрике? Эка невидаль.

Я уж спиной чувствовал: кто-то из капа выглядывает на такое диво. Так и есть, Шурка выполз, оповещает тех, кто внизу:

- Бичи, каких лошадей привели!

Ну, и те, конечно, тоже повыползали, человека три, тут уже не до сна.

- Ого! - сказала Лиля. - Какие тут красавцы плавают! Вот кого нужно в кино снимать.

- Правда, у вас лошади есть? - спросила Галя.

Мы с "маркони" чуть не упали.

- Мать, не срами меня. Лошади - это мы. Чувствуешь, какая галантность.

Галя вся вспыхнула, стала, как ее шапочка. А Лиле как будто все было нипочем, смотрела на бичей спокойно, улыбалась одними губами. Но я-то знал, как сильно она смущается, только виду не подает.

- Бичи, - объяснил "маркони", - это у нас гости. Из этого... из судкома ВЛКСМ. Попрошу, товарищи моряки.

- А чего ж только двое? - спросил Шурка. - Нам бы весь судком.

Кто-то еще пропел кошачьим тенорком:

У ней - такая ма-аленькая грудь,

А губы - губы алые, как маки.

"Маркони" объяснил гостям:

- Это у нас традиционное приветствие, когда на борту появляются дамы.

- Мы так и поняли, - сказала Лиля.

Мы их быстренько повели в салон, по дороге - через люк - показали машинную шахту. Там полуголый Юрочка сидел на верстаке и чего-то напевал, хорошо, что слов было не слышно. "Маркони", однако, не задерживался:

- А сейчас мы вам покажем "голубятник". Всякое судно, с вашего разрешения, начинается с "голубятника".

Поднялись в ходовую. Старпом от нас отскочил как ошпаренный, удрал в штурманскую. Молодой еще он был, архангелогородец наш. "Маркони" его все-таки вытащил за руку:

- Прошу познакомиться. Старший помощник нашего капитана. Мастер лова и навигации, мой лучший друг и боевой товарищ.

Старпом упирался, как будто его на казнь вели, мычал чего-то насчет вахты. Гости с ним поздоровались за руку. Он сразу взмок, как мышь. "Маркони" его отпустил с Богом.

Из окон видна была вся палуба, с разинутыми трюмами. Бичи стояли в капе, пересмеивались. Гале вдруг захотелось перед ними пококетничать.

- А это штурвал? А можно покрутить?

Штурвал положен был влево и застопорен петлей.

- Нельзя, нельзя, - старпом закричал из штурманской.

- Почему нельзя, товарищ старший помощник? - спросил "маркони". Старпом не ответил, шелестел какими-то бумагами, как будто он что-то там вычисляет. - Можно, девочки, можно.

Откинул петлю, Галя стала к штурвалу, а он ее сзади облапил.

- Ой, какие ручки!..

- Это не ручки, это шпаги.

- Шпаги? Ой, как интересно! Те, которые у мушкетеров?

- Совершенно те же самые. А крутят их вот так, Галочка.

Крутил он ее, в основном, у бичей на виду. В общем, дела у них с "маркони" были в самом разгаре, а хохоту - вагон с тележкой.

- Получил мое письмо? - спросила Лиля.

- Да.

Мы отошли в угол рубки. В дверное окно видно было открытое море, зыбь с белыми гребнями шла на нас, как полки на штурм, и птицы носились косыми кругами.

- Сердишься, что я тогда не пришла?

- Нет.

- Что-то разговор у нас - "да", "нет"...

А какой он еще мог быть? Я - в рокане, на нем чешуя налипла и ржавчина с бочек. Старпом бы меня вполне мог выставить из ходовой, и пришлось бы послушаться.

- Я понимаю, - она улыбнулась, - ты тут не на своей территории.

- Вроде этого.

- А вот это "картушка", - "маркони" там объяснял. Чтобы поглядеть на эту картушку, Гале надо было перегнуться через штурвал, а ему - прижаться к ее щеке.

Галя его шлепнула по рукам.

- Вот так ты, значит, и живешь? - Лиля меня спросила. - На берегу я как-то все иначе себе представляла... В общем, я кое-что про тебя поняла. Кроме одного: как же получилось - ты с флота хотел уйти, а пошел в море?

- Это долго объяснять. Как-нибудь потом.

- Ну, зачем... Механизм твоих решений мне приблизительно ясен. Я даже, когда ты мне все это говорил, почему-то подумала, что будет как раз наоборот. - Говорила она со мной как-то свысока, мне что-то уныло сделалось. - Странный ты все-таки парень. Неглупый. "С мечтой", как говорят. Почему все это тебя устраивает?

- Деньги добываю.

- Неправда, я знаю, как ты к ним относишься. Мы с тобой, кажется, три раза были в "Арктике"? Ты их тратил - не как обычно мужчина перед женщиной, когда хочет показать широкую натуру. А как будто они тебе карман жгут, и ты от них хочешь скорее освободиться.

- Может, мне просто интересно. Хочу что-то главное узнать о людях.

- Ты еще не все про эту жизнь знаешь?

Я пожал плечами:

- Про себя - и то не знаю.

- Скажи мне, ведь ты мог бы в торговый перейти? Если ты так любишь плавать. Там же все-таки лучше. Рейсы - короткие, заходы в иностранные порты. Увидел бы весь мир.