Полукровки - Стивен Грэм Джонс

любой момент могла появиться Либби, хотя она никогда не возвращалась домой всего через час после ухода.

– Ты такой храбрый, – сказал я ему.

– Ну ты и жополиз, – сказал он и начал тереть сильнее.

Через час, поскольку фургон все еще стоял на парковке у школы, мы снова были в фикс-прайсе, бродя в поисках забавной фигни, которую он мог бы проглотить.

Меня от этого тошнило.

– Мне в туалет, – сказал я и отстал от него.

Даррен едва ли заметил, он уже набрал гирлянд для Марди Гра [25], которые собирался разобрать и глотать одну бусину за другой как смертельную дозу.

Поскольку в туалет мне на самом деле было не нужно, я просто скользнул к полкам с игрушками в другом конце магазина и стал смотреть на Даррена в кривое зеркало. Он пытался читать предупреждение на коробке с акварельными красками вроде бы.

Чтобы сделать вид, что я делаю покупки, я снял с длинной вешалки пару ковбойских костюмов, чтобы получше рассмотреть сам держатель. Он был такой же, и дырка для него была такая же, как для держателя под банки в трейлере.

Я заменил ковбойский на один пиратский и остановился перед пластиковой маской вервольфа, которая смотрела на меня. Я оставил там пиратский.

Даррен ждал меня у кассы.

– Что-то взял? – спросил он, глядя на мои руки – не набрал ли я чего. Я покачал головой.

У него был резиновый отрубленный палец – он держал его вместо пальца, который потерял.

– Это не даст тебе его сожрать, – сказал я ему.

На парковке он перекусил его пополам. Больше он не казался настоящим – вместо кости открылась серая пена, но в шутке важно не умереть от шутки.

Была почти полночь, когда мы вернулись в трейлер.

– Ты скажешь мне, если она распсихуется? – сказал он, расстегивая рубашку.

Он уже начал ее стягивать, стоя на хромированном бензобаке своего «Петерлбилта».

– Это будет круто, – сказал я, замешивая фарш на стойке, чтобы оно было совсем как кашица. – Я думаю, «Своя игра» началась, – сказал я, заглядывая в гостиную.

Он посмотрел на меня как на чокнутого – так поздно? – но все же он был вынужден стоять здесь, переключая каналы, давя на кнопку все сильнее и сильнее, словно это могло заставить «Игру» развернуться снизу экрана.

Это дало мне достаточно времени, чтобы я успел вытащить набор фигурок из штанов.

Вервольфы могут что угодно стянуть.

Если за мной в том магазинчике следила камера, если бы кто-то увидел меня на своем черно-белом экранчике – а всегда следует предполагать, что кто-то увидит, – то они увидели бы долговязого четырнадцатилетку-правонарушителя, который снимал бы с вешалки костюм или два.

Но их разум засек бы только один костюм. Поскольку кому нужно два одинаковых, верно? У тебя одно лицо, тебе нужна одна маска.

Когда я заменил костюм, о котором они знали, на пиратский, второй уже скользнул мне в штаны спереди, где, поскольку стоил доллар, не стоил даже проверки.

Мне нужна была серебряная звезда.

Это было настоящее олово, судя по всему. Тонкая почти как фольга, но все же не пластик. Пластик застрял бы у Даррена в кишках.

Значит, бейдж.

Это было для той вдовы арканзасского полицейского, как я теперь ее называл. Тайной обожательницы Даррена. Нашей биологини, изучающей жизнь дикой природы.

Он мог бы поймать меня, крикнуть, что это такое я засунул ему в жратву.

Но не волк.

Я переключал каналы, засиживаясь все дольше в ночи, и наконец остановился на одном кино, которое мы смотрели раньше. Это была вещательная станция «Марафон Полнолуния». Перед каждым рекламным роликом звучал долгий тоскливый вой, и потом, впарив нам пиво и тампоны, слова на экране окрашивались в жутко-желтый, веля нам «полаять на луну» хором…

Либби затошнило бы от этого.

Я пнул ногами кофейный столик.

Вскоре, дня через четыре-пять, женщина с фонариком последовала на кладбище.

Я видел ее теперь как в камеру.

Она прижимала к груди банку, она стояла на коленях, она выкопала ямку, она стряхнула грязь в банку и рассказывала мужу, что случилось с ним, что она поняла это за все эти три года, и это правда. Что в ночи таится большее, чем могла бы его подготовить вся его выучка. И теперь она разглаживала землю так, чтобы сторож не заметил, чтобы он не выкопал эту смятую звезду. И теперь ее рука все еще лежала там, на груди ее мужа.

Я устроился получше и прибавил звук.

Глава 12

Год волка

– Так это и есть волчье лыко? – говорит автостопщик, показывая в боковое окно высокого грузовика своего дяди.

– Опять лютики, – говорит тетя автостопщика, устав от игры.

Она тоже едет автостопом, если учесть, что ее машина сломалась, и ей приходится ехать с братом.

– Однако от него можно заболеть, – говорит дядя автостопщика, переходя на пониженную передачу.

Несколько миль назад, поскольку автостопщику почти десять, его дядя взял его к себе на колени и дал покрутить большой руль, даже три раза погудеть. Учительница четвертого класса автостопщика никогда бы ему этого не позволила. Но мисс Карлин осталась в Алабаме.

Тетя автостопщика написала ей записку, объясняя, что автостопщик не прогулял, так что, пожалуйста, не беспокойтесь о нем и не сообщайте о прогуле, но они не остановились у школы, чтобы вручить записку.

Из-за следов, сказала тетя автостопщика. Из-за хлебных крошек. Из-за того, что они дважды запоздали с квартплатой как раз в тот самый день, как их «Монте-Карло» [26] сдох. Это был знак. Это означало, что им снова надо в путь. Вервольфы умеют читать мир таким образом, объяснил дядя автостопщика. Это из-за их обостренной чувствительности. Из-за их больших ушей и больших глаз.

Три часа назад они пересекли границу Миссисипи.

– Здесь безопасно? – говорит тетя автостопщика, прижимая его к себе покрепче. Пока видны одни билборды да пастбища.

Дядя автостопщика всем телом наклоняется над рулем.

– Волчье лыко растет только в кино, – говорит он вместо ответа. Затем, специально для автостопщика: – Хочешь знать, что настоящий яд для вервольфа?

Тетя автостопщика тоже смотрит.

– Горчица, – шепотом произносит его дядя это смертоносное слово.

Автостопщик пытается представить, поскольку ел горчицу. Это заставляет его одновременно засмеяться и испытать отвращение.

– Не слушай его, – говорит тетя в ухо автостопщику. – Горчица вкусная.

Он не верит ей. Он всегда будет ненавидеть горчицу, клянется он себе.

– Так где же это место? – говорит тетя автостопщика.

– Прямо здесь, – говорит дядя автостопщика.

Довольно скоро они снижают передачу, преодолевая подъем.