Загробная жизнь дона Антонио - Татьяна Богатырева

С англичанкой были ее дети. Мальчик и девочка, четырех и пяти лет. Оба — бледные, длиннолицые, светлоглазые, с соломенно — рыжими кудряшками. Настолько же некрасивые, насколько хороша была их мать.

Дети тоже рассматривали его. Тихонько, исподтишка, слишком строго воспитанные, чтобы глазеть.

Тоньо с улыбкой приблизился к отцу и англичанке, поклонился.

— Мой сын, дон Антонио…

Пока отец перечислял его имена, титулы, владения настоящие и будущие, Тоньо мимолетно пожалел свою маленькую невесту. Ее мать и донья Анхелес уже обменивались такими взглядами, что будь они в открытом море, кто-нибудь уже пошел бы ко дну. Глупо. Сколько бы пробоин прекрасные дамы не устроили друг другу в бортах, ничто не изменит того факта, что граф де ла Вега женится на невинной девице голубых кровей, а донья Ортега останется его любовницей столько, сколько граф де ла Вега пожелает. Свой шанс стать его супругой она давно упустила, и неважно, что приданое будущей донье Ортега дал герцог Альба. До своей службы на флоте Тоньо бы разозлился на отца, лишившего его возлюбленной, теперь же понимал, что все к лучшему. Анхелес ему не пара. Зато, быть может, эта маленькая девочка лет через десять станет хорошей женой. Главное, не думать о фата Моргане и не сравнивать малышку с ней. Донна как — ее — там не виновата, что не родилась на полтора десятка лет раньше и не стала капитаном Генри Морганом.

Выслушав длинный перечень титулов гостьи и ее детей, Тоньо со всей галантностью поцеловал пахнущие ладаном пальцы и приготовился стоически вытерпеть сначала этот проклятый завтрак, а затем все официальные церемонии. Спорить с отцом относительно своей женитьбы он не собирался. Смысл? Все равно единственной женщины, которую он хотел бы видеть рядом каждый день и каждую ночь, он не получит. Никогда. Потому что фата Моргана — бред и наваждение, о ней просто надо забыть.

Надо.

Прямо сейчас.

И прямо сейчас что-то вежливое сказать этой донье, герцогине как ее там… Торвайн, кажется. Ничего, сегодня он все выучит и запомнит.

Тоньо улыбнулся как можно теплее:

— Я счастлив нашему знакомству, донья Элейн.

Глава 19, в которой сны заканчиваются, а странности продолжаются

— Не вся. Я расскажу тебе потом, — пообещала Марина, отгоняя непрошенные воспоминания.

Но поздно, черты испанского дона уже таяли, ротонда расплывалась, а шум водопада все больше походил на шелест моря за бортом.

Нет, не хочу снова туда, нет!

Марина попыталась удержать ускользающий сон…

— Тоньо? Тоньо! — позвала она, схватившись за его руку.

Тщетно. Пальцы сомкнулись на пустоте, лицо Тоньо исказилось презрительной ухмылкой, такой чужой и такой знакомой… Мечта неудержимо превращалась в кошмар, привычный, как «Pater noster».

— Я приду на праздник, в Малагу!.. — крикнула она исчезающему Тоньо, уже проваливаясь на несколько лет назад, точно зная, что это все сон, и не в силах ни что-то изменить, ни проснуться.

Она снова была на «Розе Кардиффа», но не капитаном, а юнгой. Последний день — юнгой. Последний день веры в то, что она — просто человек, обыкновенная девушка, пусть и с капелькой удачи.

Марина замешкалась перед меловым кругом ровно на один миг, поймать взгляд Неда и ободряюще ему улыбнуться.

«Я справлюсь, Нед, не беспокойся за меня».

Она врала. Выходить с ножом против капитана Фитиля — сущее безумие. Но других вариантов не было. Или дуэль — или стать его девкой. Нет уж. Наследница герцогства и валлийская графиня — слишком жирный кус для мелкого пройдохи, подавится. Даже если Марина при этом погибнет, все равно. Нет.

Второй взгляд она бросила в утреннее море. Мертвый штиль. Самое время команде законопослушного купца и самую малость пирата развлечься. Кровью и смертью, как в старых валлийских сказках.

— Вперед, юнга, не дрейфь! — выкрикнул Смолли.

Жадные взгляды, тесный круг. Вся команда высыпала на ют, даже марсовый слез, чтобы ничего не пропустить.

Фитиль — раздетый до пояса, загорелый и поджарый ублюдок выше Марины на голову и тяжелее в полтора раза — уже ждал, ухмыляясь и красуясь. Не верил, что его может завалить юнга. Да что там юнга — девчонка шестнадцати лет!

— Еще не поздно передумать, малыш Морган, — ласково предложил Фитиль, выразительно похлопывая ладонью по бедру. — Иди ко мне, я все прощу!

Загоготал, донельзя довольный собой.

Из толпы матросов тоже раздались смешки, но намного меньше, чем ожидал Фитиль. Не иначе, Нед постарался. Напомнил джентльменам, что за три года, что на «Розе Кардиффа» ходит юнга Морган, удача от них не отвернулась ни разу. А может быть, рассказал им одну из своих страшных сказок о морских духах и прочей небывальщине.

Жаль только, все это просто байки. Юнга — всего лишь юнга.

Всего лишь?

Нет.

Я — Генри Морган, дитя фейри, морское счастье. Я — воплощенная удача!

— Я не прощу, Фитиль, — ровно сказал Генри Морган, бросая еще один взгляд в море. Его море. — Ты нарушил клятву, ты умрешь.

Генри Морган переступил черту, оставив Марину где-то далеко на берегу.

Дуэль началась, матросы разом заткнулись и уставились на бойцов.

Фитиль сделал шаг, вальяжный и расслабленный, сверкнул на солнце нож, блеснули злые глаза. Шаг мягкий, по дуге, чтобы оказаться между противником и солнцем.

Морган тоже шагнул по дуге, щурясь на солнце и оценивая серьезность намерений Фитиля. Судя по наглой ухмылке, капитан не собирался убивать юнгу, лишь поглумиться и сломать. Что ж, это была его ошибка. Уже вторая.

Фитиль действовал предсказуемо. Бросился, нанес короткий колющий удар и отскочил, донельзя довольный результатом: левое плечо Моргана онемело, кровь из раны брызнула на палубу.

Кровь морского счастья. Твоя последняя ошибка, Фитиль.

Морган отступил на шаг, потом еще — почти до борта, позволяя Фитилю поверить в свой испуг и растерянность. Но на самом деле ни испуга, ни растерянности не было. Генри Морган слушал море. Почти как обычно — течения, ветра, рыбы в глубине… Почти. Сегодня море отзывалось совсем иначе. Сегодня он сам был морем, и море гневалось. Морю было больно. Море желало убрать с палубы этого наглого глупого человечка, бестолково размахивающего окровавленным ножом, как будто нож может что-то сделать морю.

Смешно!

Морган улыбнулся.

Фитиль бросился снова — нервничает. Сообразил, но поздно. Море уже услышало зов крови, море идет.

Они — совсем близко, слышишь, Фитиль, этот крик, так похожий на детский?

Словно во сне, Морган ускользал от ударов ножа — холодное железо причиняло слишком много боли, а человек двигался слишком медленно. И пока еще ничего не понимал.