Загробная жизнь дона Антонио - Татьяна Богатырева

— Серебряная Нога велел передать, что начнет торги за два часа до полудня. Так что у вас, мой капитан, есть почти час на завтрак.

Марина вздохнула, поправляя перевязь со шпагой, надела берет, бездумно погладила золотую птичку по крылу. Прикосновение к золотым перышками было приятным и как-то успокаивало. Словно слышалось курлыканье: все будет хорошо, моя Марина.

Позволив себе целый миг насладиться мечтой, она поправила берет и сжала губы. Дело, прежде всего — дело! Потом взяла пустую оловянную кружку и постучала в стенку, из — за которой доносилось фырканье и плеск воды:

— Торвальд, пора!

В общий зал они спустились вместе — впереди Марина, следом Торвальд, и последним — Нед. В узкие окна общего зала, больше похожие на бойницы, заглядывало любопытное утреннее солнце, пока еще не ослепительно — жгучее. В его лучах танцевали случайные пылинки, неведомо как ускользнувшие от метел и тряпок трактирных девиц. Лестница под ногами тихонько пела на разные голоса, с пола давно, наверняка еще ночью, смыли кровь и отскоблили пятна, а в воздухе витал упоительный аромат настоящей английской яичницы и сдобы с корицей.

Почти как дома.

Да что там, последние несколько лет именно эта таверна — единственный дом морского бродяги Моргана.

Ее единственный дом.

Прямо на стойке черный Морж увлеченно вылизывал уши белой кошке. Кошка благосклонно принимала ухаживания.

Все было настолько упоительно — благостно и так напоминало сегодняшний сон — грезу, что Марине немедленно захотелось учинить хоть что-нибудь. Дабы не затосковать окончательно.

Сдернув с ноги сапог, она запустила им в мохнатых тварей. Те с обиженным мявом посыпались со стойки и удрали куда-то в сторону кухни.

Торвальд за спиной тихо хрюкнул.

— Ну ты грозен, капитан Морган. За что ж так бедных скотин?

Марина поглядела вслед улетевшей обуви, кивнула сама себе — пусть идти дальше в одном сапоге, зато тоска удрала вместе с кошками — и объяснила:

— Видишь ли, друг мой, еще полгода назад наш гостеприимный хозяин поклялся, что если еще раз увидит Моржа рядом со своей Маргариткой, кастрирует собственноручно. Хотя, по моему скромному мнению, он не ценит своего счастья. Ведь тогда же он выручил целых двести золотых за котят карликового снежного барса…

— За кого? — переспросил норвежец.

— За котят очень редкого карликового снежного барса, — совершенно серьезно повторила Марина. — Удивительный пятнистый окрас, размером чуть меньше рыси, очень опасные звери. Успешно прикидываются обыкновенными кошками, но способны загрызть крупную собаку или человека, верны хозяевам. Умеют мурлыкать. Гости многоуважаемого губернатора Тортуги были чрезвычайно довольны, что им досталась этакая редкость. Купили сразу всех четверых. На развод, не иначе.

Полмгновения Торвальд ошалело моргал, а потом заржал. Громко и радостно, как ребенок. Шести с половиной футов детка, но кому это мешает радоваться жизни?

На ржание из задней двери показался сам Серебряная Нога, одетый в щегольской бархатный камзол с золоченой перевязью и треуголку с белым страусовым пером. Погрозил Марине пальцем:

— В следующий раз сам будешь продавать своих карликовых барсов!

Он кивнул гостям на столик, застеленный свежей льняной скатертью, — небывалая роскошь, только для своих! — и, постукивая деревяшкой, покинул таверну через парадную дверь.

Судя по довольной ухмылке бывшего пирата, вчерашнее пари его немало развлекло. Впрочем, не его одного — наверняка пари уже обсуждают у губернатора, их благородие любят байки не меньше самих пиратов. Да и ничем, кроме должности и изысканных манер, от пиратов не отличаются. Не зря так прекрасно спелись.

Едва принесли яичницу с беконом, под столом замурлыкало и ткнулось Марине в ногу. Морж решил не гневаться на хозяйку и дать ей возможность оправдаться за ужасное оскорбление.

Марина улыбнулась. Впервые за сегодняшнее утро — легко и искренне.

Подумалось, что как ни гоняй этих двух усатых, все равно придется опять продавать карликовых барсов. Не дадут им миловаться в зале — кошки полезут на крышу, прогонят с крыши — заберутся под кровать или в кладовку.

И это правильно, нельзя отказываться от смысла жизни, в чем бы ни заключался этот смысл. Главное, чтобы он был.

— Наглая ты усатая морда, — с глубоким чувством сообщила коту Марина и уронила под стол кусочек поаппетитнее.

Мурлыканье тут же сменилось урчанием и чавканьем. А Марина всерьез задумалась, как бы это подипломатичнее познакомить северянина, явного новичка на Тортуге, с некоторыми местными традициями.

— Между прочим, друг мой, — так ничего и не придумав, обратилась она к Торвальду. — Помнится, твоя команда оскудела по меньшей мере на одного матроса. Не желаешь ли посмотреть одну из местных достопримечательностей, а заодно и пополнить команду?

Само собой, Торвальд желал и осмотреть, и пополнить. И даже не задал Марине ни единого дурацкого вопроса, а просто последовал за ней.

У закрытых ворот скотного рынка скучал вышибала из «Девяти с половиной сосисок». Увидев Марину с норвежцем, вышибала осклабился, открыл створку и громким шепотом сообщил:

— Полдюжины маленьких курочек и две необъезженные козочки только для вас, дорогие гости! — и заржал.

Марина передернула плечами. Скука — не повод так шутить.

А Торвальд не понял скабрезной шуточки. Или понял, но притворился недалеким варваром.

Верьте ему, верьте!

До торгов оставалось полчаса, джентльмены удачи только начали собираться и осматривать товар.

Обыкновенный товар: каторжане, пленные матросы и офицеры, молодые девицы, даже одна ангельской красоты потрепанная французская маркиза. Но Марина сегодня пришла не ради них.

Сообщать Торвальду заранее о цели визита она не стала. Обойдется. Пошаталась с ним вместе вдоль загонов, где держали пленников, раскланялась с теми капитанами, которых считала достойными внимания, не заметила в упор Чирья. Особенно вежливо приветствовала капитана «Черной Жемчужины»: даром что этот джентльмен с птичьей фамилией имел вид и манеры балаганного шута, встречаться с ним на узкой дорожке не стоило. И вообще стоило держаться от него подальше, чтобы не влипнуть в какую-нибудь мистическую историю с печальным концом.

Судя по тому, что джентльмен с птичьей фамилией приглядывался к английским каторжанам, из очередной мистической истории «Черная Жемчужина» вышла не без потерь. А судя по тому, как каторжане отворачивались — слава джентльмена добралась и до английских пабов.