Мой метод: начальное обучение - Мария Монтессори

Рафаэль частенько прогуливался по самым многолюдным кварталам Рима, где жили красивейшие женщины. Там он искал образ мадонны, там встретил Форнарину и других своих моделей, но в Мадонне на холсте воспроизвел образ своего духа. Говорят, Микеланджело целые вечера вглядывался в даль, в пустоту неба. Его спрашивали, что он видит. Художник отвечал: «Я вижу купол». Так он создал потрясающую форму знаменитого купола собора Святого Петра в Риме. Этот образ никогда не возник бы в уме Микеланджело, если бы изучение архитектуры не подготовило почву.

Ни один гений никогда не создавал ничего совершенно нового. Вспомните некоторые расплывчатые формы, ставшие в искусстве гротескными, тяжелыми, как человеческая фантазия, неспособная подняться над землей. Мне кажется невероятным, что еще существуют фигуры ангелов с крыльями. Почему их никто не исправит? Желая создать образ эфирных существ, бестелесных, нечеловеческих, нам показывают крепких мужчин, чья спина обременена огромными крыльями с тяжелыми перьями. Чудовищное соединение несоединимых черт: волосы и перья, 6 конечностей (руки, ноги, крылья) и человеческая фигура. Этот странный образ не является художественной идеей, он свидетельство бедности нашего языка. Мы говорим, что ангелы летают, потому что человеческий, земной язык не может найти слов для выражения ангельских качеств. Слишком мало призванных художников, которые изображают ангелов сияющими, хрупкими, неосязаемыми фигурами.

Чем более совершенна связь с истиной, тем изящнее искусство.

Например, на приеме некто сделал вам комплимент, действительно соответствующий вашим истинным талантам. Эта похвала волнует вас, вы чувствуете себя польщенным, потому что комплимент на самом деле посвящен вам, скорее всего, человек наблюдал за вами, испытал по отношению к вам искреннее восхищение. Вы начинаете думать, что это умный и тонкий господин, вы готовы любезно ответить ему. Однако если комплимент касается свойств, не присущих вам, если он искажает или преувеличивает ваши способности, вы подумаете с неудовольствием: «Какой грубиян!» — и отчужденно отвернетесь от собеседника.

Возвышенный сонет Данте произвел огромное впечатление на Беатриче.

Приветствие владычицы благойСтоль величаво, что никто не смеетПоднять очей. Язык людской немеетДрожа, и все покорно ей одной.Сопровождаемая похвалой,Она идет; смиренья ветер веет.Узрев небесное, благоговеет,Как перед чудом, этот мир земной.Для всех взирающих — виденье раяИ сладости источник несравненный.Тот не поймет ее, кто сам не испытал.И с уст ее, мне виделось, слеталЛюбвеобильный дух благословенныйИ говорил душе: «Живи, вздыхая!»

(Новая Жизнь, XXVI)

Совсем иное впечатление должен был произвести на самолюбие и деликатную чувствительность женской души другой сонет, напыщенный, наполненный неподходящими, надуманными образами.

При встрече милый взглядМеня навек сразил.Любовью я объят,Сражаться нету сил.Отравленный снарядМне сердце вмиг разбил.Его куски горят,Мне белый свет не мил.Меня ваш лик сгубил.Так вражеский набегВмиг крепость в прах поверг.Я статуей застыл,Пропала жизнь навек,Лишь с виду — человек.

(Г. Гвиницелли)

Итак, если в основе воображения — отточенное, совершенное наблюдение за реальностью, значит, следует готовить детей так, чтобы они умели точно воспринимать предметы окружающего мира, чтобы могли обеспечить себе материал для работы фантазии. Даже интеллектуальные упражнения, где нужно рассуждать в жестких границах и отличать одну вещь от другой, готовят скрепляющий раствор для фантастических конструкций, которые становятся тем прекраснее, чем богаче форма, чем логичнее связи. Грубый вымысел бесплоден.

Подобная подготовка расчищает русло, по которому источники творчества потекут радостными или величавыми потоками, не перехлестывая через край, не разрушая красоты внутреннего порядка.

Мы не можем породить эти потоки. Не чинить препятствий спонтанному проявлению активности (что еще можно сделать для скромных ручейков?) и ждать — вот наша миссия. Почему мы воображаем, что способны создать ум, мы, чья участь наблюдать и ждать, когда пробьется из-под земли тоненькая травинка, когда клетка начнет делиться.

Распространено мнение, что маленькие дети обладают богатым воображением, и, следовательно, специальное обучение должно развивать в них этот особый дар природы.

Мышление детей сильно отличается от взрослого. Они разрушают наши жесткие границы, а потом страдают, заблудившись в туманном мире фантазий. Так случается и с дикими племенами. Многие на детей распространяют старую материалистическую идею: «онтогенез повторяет филогенез». То есть развитие индивида воспроизводит развитие вида.

В жизни одного человека повторяется вся история цивилизации, а маленькие дети — это первобытные дикари. Поэтому они так и очарованы фантастикой, сверхъестественным и нереальным. Чем поспевать за полетом научной фантазии, гораздо легче сказать, что неразвитый организм ребенка мыслит почти так же, как примитивный дикарь, менее цивилизованный, чем мы. Как бы ни интерпретировали особенности детского мышления, можно утверждать, что это состояние временное, переходное. Образование должно помочь ребенку преодолеть этот период, а не удерживать его на одном месте.

Все формы еще не законченного развития, которые мы встречаем у детей, действительно несколько похожи на первобытные. К примеру, язык: бедность словаря, преобладание конкретных существительных, расширение значений слов (одно слово используется в разных ситуациях и обозначает разные предметы), отсутствие правильных глагольных форм (ребенок употребляет инфинитив). Но ведь никто не предлагает поддерживать этот примитивный язык детей, чтобы им было удобно в их доисторическом состоянии.

Пусть отдельные нецивилизованные народы еще остались на таком уровне развития воображения, где реальность уступает фантазии. Но ребенок мог бы стать частью более развитой культуры, обладающей великими произведениями искусства, научными достижениями. Именно в такой среде может формироваться его ум.

Естественно, пока сознание ребенка еще не прояснилось, его привлекают фантастические идеи, но не стоит забывать, что дети — наше продолжение, более того, им суждено нас превзойти. Самое малое, что мы можем для них сделать — отдать все, чем располагаем сами.

Разновидность воображения, считающаяся собственно детской и якобы творческой, — лишь спонтанная работа детского ума, помогающая малышам присвоить простым предметам особые качества тех вещей, о которых они мечтают, но получить не могут.

Кто не видел мальчишку, скачущего верхом на папиной трости, еще и подхлестывающего «скакуна»? Вот оно детское воображение. С каким удовольствием ребята составляют из стульев и кресел великолепную повозку. Один, растянувшись внутри, с наслаждением разглядывает воображаемую деревню, рукоплещущую толпу, остальные игроки, опираясь о спинки стульев, хлещут по воздуху, якобы подгоняя разгоряченных лошадей.

Однако понаблюдаем за детьми из богатых семей. У них есть спокойные пони, их часто возят в экипажах и автомобилях. Маленькие господа с некоторым презрением смотрят на мальчишку, который скачет верхом на палочке. Они удивляются, видя, как счастлив седок, которого «везут» неподвижные кресла. Богатые дети говорят: «Это бедняки, они так играют, потому что у них нет ни лошадей, ни машин». Взрослый в бедности смиряется, ребенок фантазирует. Однако это не доказательство развитого воображения, а свидетельство неудовлетворенного желания. Это не природный талант, а осознанная, ощутимая бедность. Конечно, никому и в голову не придет ради воспитания богатых детей отобрать у них лошадей и дать взамен палочки. И у бедняка не нужно отбирать эту палку. Вот нищий, у которого ничего нет, кроме сухой хлебной корки, пристроился возле окна роскошного ресторана и, вдыхая кухонные ароматы, воображает, что и сам ест все эти восхитительные кушанья. Кто решится ему помешать? Но ведь не станем же мы отнимать у богатых клиентов ресторана вкусное мясо, чтобы у них остался только хлеб и запах жаркого, а воображение стремительно развивалось.

Бедная женщина, нежно любившая своего сына, могла заработать только на кусок хлеба. Она делила этот кусок на две половинки и, протягивая их малышу, говорила: «Это хлеб, а это мясо». Ребенок был счастлив. Однако ни одна мать не захочет лишить свое дитя необходимого ради развития его воображения. Правда, некая дама весьма серьезно спрашивала меня, не вредно ли купить пианино дочери, которая постоянно барабанит пальчиками по столу, воображая, что играет на рояле. «Чем же это может повредить девочке?» — спросила я. «Она, конечно, научится музыке, но перестанет упражнять свою фантазию, — ответила дама. — Я не знаю, что выбрать».