Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев

Оставался Филипп Ломбард. Нина вздохнула. Синеглазый нахал, похоже, подходил не по одному, а по всем вышеперечисленным параметрам.

И даже по параметру симпатичности.

Нина держала путь туда, где была уже пару часов назад, последовав за Брентом и Ломбардом, убравшим из гостиной тело судьи.

Почему она решила, что сюжетная канва иная, чем в романе королевы детектива? Если там убийца – судья Уоргрейв, то он должен быть таковым и здесь!

Дверь в комнату, в которой покоилось тело, была незаперта. К чему, скажите на милость, закрывать на ключ комнату, в которой лежит покойник?

Они же в детективе, а не в «ужастике» с ожившими мертвецами. Хотя некоторые трупы все же имеют обыкновение оживать, в особенности если они не такие уж и трупы.

Включив яркий, неприятный свет, Нина подошла к судье, покоившемуся на кровати. Она была внутренне готова к тому, что тот вдруг дернется, откроет глаз или даже бросится на нее.

Не мертвый Уоргрейв, конечно, ставший зомби, а вполне себе живой, понявший, что его интригу раскусили.

– Ваша Честь, сейчас произведем следственный эксперимент, – сказала Нина и ущипнула судью за ногу. – И объектом оного станете вы.

Она ущипнула сильнее. Затем со всей силы ударила кулаком по грудной клетке. Наконец, стараясь не смотреть на изуродованное лицо, двумя пальцами крепко-накрепко зажала судье нос.

Ничего не происходило. Никто не дергался, не вертелся, не стенал, не пытался увернуться. И тело, как она убедилась, медленно, но верно начало остывать. И даже выказывать первые признаки трупного окоченения.

Такое не сыграешь.

И все же Нина решила идти до конца. Открыв ящик комода, она обшарила его и нашла то, что требовалась: старую булавку в одном из пазов.

– Ваша Честь, на моем месте вы бы поступили точно так же!

Но, к счастью, судья не был на ее месте, а она на его. Нина с силой всадила булавку в плечо судьи.

Бесчеловечно, конечно, но что поделать. Может, у него небывалая выдержка или, наоборот, никудышная, и хитроумный судья намеренно принял несмертельную дозу яда какой-нибудь рыбы фугу, чтобы даже выглядеть как покойник и прийти в себя много часов спустя?

И опять ничего. Нина ткнула булавкой несколько раз в разные части тела, но судья и не пошевелился.

Даже если он йог и может контролировать рефлексы, то вряд ли способен управлять кровотоком до такой степени, чтобы от глубоких тычков булавкой не выступило ни капли.

Да, судья Уоргрейв был мертв – мертвее не бывает. И он не прикидывался покойником, а являлся таковым.

Вздохнув, Нина даже извинилась перед ним и, погасив свет, вышла из комнаты.

А что если Уоргрейв все же был убийцей, но что-то пошло не так, и он сам лишил себя жизни? Примерно как, по развенчанной историками легенде, зловещий Папа Римский Александр Шестой Борджиа хотел отравить крайне состоятельного кардинала, дабы на правах главы церкви заполучить его наследство, но слуга перепутал кубки, и отправился на тот свет сам папа.

И поэтому судья закурил случайно вымоченную в цианиде сигару?

Нет, мистером Eu. R. Dudd он, похоже, не был.

– Что вы тут делаете? – услышала она вдруг знакомый голос и буквально подпрыгнула на месте, завидев Филиппа Ломбарда у двери комнаты, в которой находился труп судьи.

Сказать, что пришла отдать дань уважения маститому законнику, поэтому и истыкала его булавкой, прямо как куклу для церемоний вуду?

– А вы что? – спросила столь же нахраписто, как это сделал синеглазый нахал, Нина. Тот усмехнулся.

– Сбежал от нудных исповедей Брента. Вспомнил, что комнату с телом судьи мы не закрыли, и решил сделать это. А теперь вы!

Нина холодно заявила:

– Надо же, мне в голову пришло ровным счетом то же самое, мистер Ломбард.

Тот внимательно посмотрел на нее:

– Вы лжете, причем почти на каждом шагу, мисс Клейторн. Вы крайне подозрительная личность. А на острове, где происходят убийства, это далеко не в плюс.

Чувствуя, как гулко у нее колотится сердце, Нина заявила:

– Пока имело место одно убийство. Или вы заранее знаете о том, когда и где произойдет другое, мистер Ломбард? Знать это может только один человек: убийца!

– Мисс Клейторн, я не убийца, а вот насчет вас не уверен. То, что нас будут убивать по считалочке, смекнул даже уже Брент. Ладно, вы все равно мне не скажете, что делали тут. Разрешите вас проводить до вашей спальни? Так мне будет спокойнее.

Ломбард закрылся в комнате с телом судьи и, как она видела через щелку, зажимал ему нос и хлестал по щекам, а затем вышел, запер дверь, а ключ положил себе в карман. Все это время Нина раздумывала, что же ему ответить.

– А почему вы взяли ключи себе?

– Потому что себе я доверяю, мисс Клейторн. А вам нет.

Несмотря на поведение синеглазого нахала, Нина позволила ему проводить себя до дверей спальни. Он ведь тоже, как она сама, хотел убедиться, что смерть судьи – не имитация.

А раз так, то он сам ищет мистера Eu. R. Dudd, что позволяло сделать неизбежный вывод, от которого у нее гора с плеч свалилась: Филипп Ломбард – не убийца.

Она вспомнила о двадцати двух несчастных, которых он обрек на гибель.

Убийца, еще какой, даром что синеглазый нахал. Но явно не мистер Eu. R. Dudd.

Но почему у нее словно гора с плеч свалилась?

– Разрешите осмотреть вашу комнату? – произнес он, и Нина вспылила:

– Обыскать, мистер Ломбард?

– Осмотреть, мисс Клейторн. Мало ли какой сюрприз он мог вам устроить.

Он – мистер Eu. R. Dudd.

Нина позволила и даже ощутила себя несколько более комфортно, когда Ломбард, закрывая дверь ванной комнаты, сказал, что все в порядке.

Они стояли на пороге, смотрели друг на друга, тяжело дыша, и не знали, что сказать.

А потом Ломбард вдруг привлек к себе Нину и поцеловал. И, тотчас развернувшись и ничего не говоря, вышел в коридор.

Остолбенев, Нина не знала, как реагировать. Да за кого он ее принимает!

У нее был Женя, ее Женя, и только ее. А кто у Филиппа Ломбарда, она не знала и знать не хотела.

Если вообще у него кто-то был.

Из коридора раздался голос синеглазого нахала:

– Запритесь на ключ, мисс Клейторн. И никому, кроме меня, не открывайте, поняли? Спокойной ночи!

Нина долго ворочалась в кровати, так и не погасив свет, то и дело тревожно приподнимаясь и стараясь понять, не ходит ли