Беспокойный возраст - Георгий Шолохов-Синявский

Гражданин опять закашлялся, махнул рукой, стал торопливо есть поданный официанткой жиденький куриный бульон. На бледном лбу его и на болезненно одутловатом лице тотчас же выступил крупный пот, и от этого оно стало выглядеть еще более замученным и страдальческим.

На какую неудачную судьбу жаловался незнакомец, Максим не стал расспрашивать. Он уплатил за обед, прощально кивнул, вышел на улицу.

Всю ночь от Степновска до Ковыльной друзья ехали, почти не смыкая глаз. Саша Черемшанов на каждой остановке выбегал из вагона. Его занимали новые места, незнакомые люди. Цель приближалась. Молодых инженеров охватывало волнение.

Саша и Славик все время только и говорили о скрытой где-то в незнакомой степи Ковыльной, гадали, как встретят их на стройке, где отведут им приют, какую работу дадут сначала.

Максим почти не участвовал в разговоре, лежал на верхней полке.

— Как ты думаешь, Сашка, встретит нас кто-нибудь или нет? — спросил снизу Славик.

— Ге-ге! — насмешливо протянул Черемшанов. — Что мы — пионеры, чтобы нас встречать. Скажешь еще — с музыкой, с оркестром. Нет, дядя, поводырей нам теперь не дадут…

Время подвигалось к полудню, когда поезд тихо и осторожно, будто крадучись, прошел последние километры по еще не улегшимся, шатким рельсам недавно проложенного пути и так же незаметно, как бы споткнувшись обо что-то, остановился.

— Ковыльная! — крикнул кто-то. — Вылезай!

В вагоне поднялась суматоха. Поезд дальше не шел — это была конечная станция.

Волнуясь, молодые инженеры сошли с поезда, остановились в нерешительности. Степной ветерок, смешанный с угольной гарью, овевал их. Вокруг, как ветви большого дерева, переплетались железнодорожные пути. Всюду стояли платформы с разным грузом, между путями высились кучи щебня, песка, нагромождения шпал, рельсов. Чуть поодаль от станции торчали бревенчатые хибарки. Никакого перрона, нигде и признака вокзала. Если бы поезд остановился в степи, и то было бы веселее — там хоть трава, открытое небо, простор, а тут палящее солнце, пыль и — вагоны, вагоны…

В первую минуту все испытывали растерянность и разочарование. Длинное лицо Саши вытянулось еще больше. Он медленно поворачивал свою лобастую, на худой шее голову, озирался с изумлением.

— Вот это и есть знаменитая Ковыльная? Наша земля обетованная? Ха-ха! А где же стройка? Куда нас привезли?

На лице Гали было такое выражение, словно ее обидели и она собиралась заплакать.

— А где же вокзал? Куда идти? — спросила она, переступая горку беспорядочно наваленного щебня и чуть не падая.

— Товарищи! Нас загнали на запасный путь! Караул! — негодующе закричал Саша, но было видно, что он шутит. — Как они посмели нас не встретить? С оркестром, со знаменами, с цветами? — Он скорчил уморительно-плаксивую гримасу, скосил глаза в сторону Максима, захныкал: — А где же папина «Победа»? Где носильщик? Ма-ма-а-а! Гы-гы…

Галя делала Саше отчаянные знаки бровями, губами: молчи, дескать… Саша спохватился, умолк.

Славик что-то обдумывал, воздерживаясь пока от поспешного изъявления первых впечатлений, часто оказывающихся ошибочными.

Мимо молодых инженеров с веселым говором и смехом прошла уже знакомая бригада рабочих, которых москвичи увидели на Степновском вокзале. Мужчины сгибались под тяжестью деревянных сундуков и туго набитых мешков, женщины несли на руках ребятишек и разноцветные узлы с домашним скарбом. Коренастый рабочий, с красным, точно обожженным, ухарским лицом, узнал ребят, кивнул Максиму и Саше, широко улыбнулся.

— Приехали, стало быть, тоже на стройку, — сказал он весело. — Айда, ребята, за компанию!

— Пошли за ними, — скомандовал Славик. — Они-то знают куда.

Невдалеке за путями и бревенчатыми сараями виднелась бетонированная дорога. По ней бесконечной чередой с глухим ревом бежали громадные самосвалы, ползли громоздкие краны, похожие на железных слонов с поднятыми хоботами. А за дорогой во все стороны раскинулся деревянный город — двухэтажные и одноэтажные дома из коричневых бревен, дощатые бараки, огороженные колючей проволокой дворы, склады и всюду строительный хаос, столбы электролиний. Изредка чуть слышно доносился тяжелый, словно из-под земли вырывающийся гул.

— Вот. Не дождались нас и уж город построили без нашей помощи, — перескакивая через рытвины и песчаные дюны, с неизменной шутливостью разглагольствовал Саша Черемшанов. — А мы-то думали: приедем на голенькое место, как Колумбы, и будем лопаточками ковырять землю.

— Не тужи, Саша. Всего тут не переделали, и на нашу долю хватит, — оказал Славик. — Однако нам говорили, что мы будем чуть ли не первыми строителями, а сейчас, оказывается, о нас тут меньше всего помышляли.

Будущие строители взобрались на насыпь, остановились у края укатанной до свинцового блеска дороги. Краснолицый рабочий — он, как видно, был старшим в бригаде — смело проголосовал шоферу грузовика. Тот остановился, перекинулся двумя-тремя словами с рабочими. Мужчины начали подсаживать в кузов женщин, передавать им ребятишек, кидать сундуки и мешки. Делали они это с привычной уверенностью, видимо, зная, куда надо ехать.

— А вам далеко? — спросил шофер у подошедшего с робким видом Славика.

— Нам в управление строительства гидроузла.

— Нет, я на шлюз. Вам в город надо. Вон туда, — махнул рукой шофер и укатил.

Молодые инженеры остались стоять, у дороги, не зная, в какую сторону направляться. Мимо мчались самосвалы с песком и камнем. С оглушительным лязгом двигались гусеничные тракторы, тянули за собой длинные хвосты из прицепов. Над шоссе висела едкая синеватая гарь. Где-то в стороне, на самом горизонте, поднималась изжелта-серая пелена пыли. Она застилала почти весь небосклон, напоминая ее то надвигающийся самум, не то дым огромного, жестокого сражения. Что там происходило? Какие силы столкнулись в нечеловеческой схватке?

— Мальчики, а ведь там, наверное, и находится стройка, — сделала предположение Галя.

Славик насмешливо взглянул на жену:

— Здесь всюду стройка. Не говори, Галка, наивных вещей.

— Но ведь главный объект где-то должен быть? — резонно возразила Галя.

Славик хмурился: он и сам еще не успел разобраться в увиденном — слишком много впечатлений навалилось на него сразу. Солидность его заметно поубавилась.

— Что ж… двинули в поселок, — нерешительно проговорил он и подхватил чемоданы — свой и Галин.

— Пешком? — скривила губы Галя. — Туда, может быть, автобус ходит?

— Жди… — оборвал жену Славик. — Тебе, может, еще и персональной «Победы» захочется? — глянул он насмешливо в сторону Максима. — Нам еще в министерстве сказали: явиться в управление гидроузла. Все. Кончено. Шагом марш!

— А где же твои палатки? Девственная степь? Первый удар лопатой в землю? — не переставал язвить Саша.

Славик сердито махнул рукой.

Максим стоял у края дороги и жадно курил.

Расспросив у встречного рабочего, где находится управление строительства гидроузла, молодые инженеры двинулись в поселок. Перед ними раскрывались прямые, пока еще не мощеные улицы и переулки, выстраивались кварталы домов, за которыми толпились круглые, в виде юрт, тесовые сборные бараки, похожие на разбросанные повсюду тюбетейки.

На всем лежал отпечаток напряженного труда, всюду разносился запах свежеструганых досок, масляной краски, раскаленного битума. Земля здесь походила на исчерканный вдоль и поперек, с бесчисленными помарками, черновой чертеж.

Чем дальше уходили москвичи, тем шумнее и многолюднее становился деревянный город. Максим с изумлением читал вывески: «Почта», «Кинотеатр», «Клуб», «Библиотека». На дощатых заборах пестрели афиши, извещающие о показе кинофильмов, о концертах и лекциях. На перекрестках гремело радио.

— Ребята, а здесь культурненько, честное комсомольское, — сгибаясь под тяжестью чемодана, подмигнул Саша. — Смотрите: гастроном, парикмахерская, а вот гостиница, ресторан. О-о! Да тут, наверное, и коктейль-холл имеется; как в Москве, а? — И неугомонный Саша опять подмигнул в сторону Максима, а Галя затаила дыхание. — Ну, братцы, тут совсем шикарная жизнь! Кажется, кто-то из вас боялся, что тут глухая станица, а в степи волки бегают?

Никто не ответил Саше. Все шли молча, обливаясь потом. Улицы строительного города становились всё более оживленными. Отчаянно пыля, грузно катились автобусы. По узким кирпичным и каменным дорожкам-кладкам сновали пешеходы. Всюду встречались суетливые домохозяйки, веселые девушки в запыленных комбинезонах и резиновых сапогах группами шагали строители с будто литыми бронзовыми лицами. Горячий степной ветер шевелил их растрепанные волосы, обдувал мускулистую, проглядывающую из распахнутых рубах грудь.

Попадались и такие лица, которые Максим видел в Третьяковской галерее на картинах Репина, Малявина, Архипова. Они как бы явились сюда из глубины давно минувших лет, только теперь в глазах их проглядывала не тупая подавленность, а сознание собственного достоинства.