Папийон - Анри Шарьер

Жозеф Дега не должен был навещать меня в воскресенье. Он знал, почему. Он должен был подготовить для нас машину, замаскированную под такси, так что грузовик нам не понадобится. И еще подыскать убежище на первое время. Всю неделю я был взвинчен до крайности.

Фернандо, человеку Дега, удалось пронести револьвер сорок пятого калибра — весьма грозное оружие. В четверг ко мне на свидание явилась одна из женщин Жозефа. Милейшая особа — она предупредила, что такси будет желтого цвета, перепутать невозможно.

— Хорошо, спасибо.

— Желаю удачи! — Она расцеловала меня в обе щеки и, казалось, была растрогана до глубины души.

— Входите, входите в храм, — сказал священник, — послушать слово Божье...

Клозио с трудом удавалось держать себя в руках. Глаза Матуретта сверкали. Третий участник нападения держался вплотную ко мне. Пробираясь на свое место, я сохранял абсолютное спокойствие. Дон Грегорио уже был там — сидел рядом с какой-то очень толстой женщиной. Я стал у стены, Клозио — справа от меня, двое других — слева. Одеты мы были так, чтобы не бросаться в глаза на улице Нож наготове — раскрыт и спрятан в правом рукаве рубахи цвета хаки с застегнутой манжетой. Внутри он удерживался на упругой резиновой ленте. В момент выноса святых даров все опустили головы; мальчик должен был прозвонить в колокольчик один раз, затем три раза подряд. Второй звонок служил нам сигналом. Первый звонок, второй... Я метнулся к дону Грегорио, приставил нож к его длинной морщинистой шее и услышал, как священник взвизгнул: «Не убивайте, ради Бога!» А потом еще трое наших приказали охране сложить оружие. Все шло как по маслу. Я взял дона Грегорио за воротник и сказал:

— Ступайте за мной и не бойтесь! Я не причиню вам вреда.

К горлу священника тоже был приставлен нож. Фернандо крикнул: — Вперед, французы! На выход!

Окрыленный удачей, я уже подталкивал своих людей к воротам, как вдруг, одновременно грохнули два выстрела. Фернандо упал, то же произошло еще с одним из вооруженных людей. Я продвинулся вперед еще на метр, но тут стража опомнилась и преградила нам путь ружьями. К счастью, среди нас находилось несколько женщин, иначе бы они стреляли. Прогремели еще два выстрела из ружья, затем из револьвера. Наш третий вооруженный был убит, успев выстрелить лишь раз, да и то наугад, и ранив при этом девушку. Бледный как смерть дон Грегорио прошипел мне:

— Отдайте нож.

Я протянул ему нож. Сопротивляться не было смысла. Лишь неделю спустя я узнал, что операция провалилась из-за одного заключенного с другого двора, который наблюдал за мессой в окно, и как только началась заварушка, тут же дал знать охране на сторожевой башне. Они попрыгали во двор с шестиметровой высоты, окружили собор и через решетки в боковых дверях застрелили двоих наших, державших под прицелом внутреннюю охрану. Через несколько секунд они застрелили и третьего. И вот шестнадцать человек, и среди них мы, четверо французов, оказались в карцере, в кандалах, на хлебе и воде, где и просидели десять дней. В ожидании парохода я ломал голову, что же еще такое придумать.

Как-то я начал наблюдать за стражей, разгуливающей по стене. Ночью через десять минут каждый из них по очереди выкрикивал: «Стража, слушай!» Таким образом их командир всегда мог проверить, не заснул ли кто из его подчиненных. Если кто-либо не отвечал, напарник продолжал окликать, пока не услышит отзыв.

Мне показалось, что я нашел изъян в этой столь совершенной системе. С каждой из башенок, что стояли по углам, свисало на бечевке по жестянке. Когда караульному хотелось кофе, он призывал повара и тот наливал ему в жестянку по две-три чашки. Оставалось только втянуть ее наверх. Будка в правом дальнем углу имела нечто вроде козырька. Именно в этом месте я смог бы перебраться через стену на улицу. Одна проблема — как нейтрализовать часового? Я видел: вот он поднялся и сделал несколько шагов по стене. Похоже, его донимала жара. Он чуть ли не спал на ходу! Господи! Дошло! Его надо усыпить. Просто нужна приманка.

За два дня я изготовил семиметровую веревку из прочных льняных рубашек. Крючок сам попался под руку. Это был металлический упор, на котором крепился навес, защищающий камеру от дождя. Жозеф Дега принес мне пузырек какого-то очень сильного снотворного. Нормальная доза составляла десять капель да ночь. А в пузырьке было шесть столовых ложек жидкости. Я приучил охранника, что именно я постоянно подаю ему кофе. Он спускал свою жестянку, куда я наливал сразу чашки три.

Поскольку все колумбийцы любят спиртное, а капли по вкусу напоминали анис, я попросил раздобыть мне бутылку анисовой.

— Хотите кофе по-французски? — спросил я часового.

— А чем отличается?

— Он с анисовой.

— Что ж, попробуем.

Еще несколько сменных часовых попробовали кофе с анисовой и теперь всякий раз, когда я предлагал им чашку, кричали:

— Кофе по-французски! — Сделаем!

И я щедро подливал анисовой.

Настал решающий момент. Суббота, полдень. Стояла чудовищная жара. Друзья мои твердили, что Двоим перебраться через стену невозможно. Но колумбиец с арабским именем Али вызвался идти со мной. Я согласился. По моим расчетам, часовой должен был вырубиться через пять минут. Я окликнул его:

— Ну, как ты там, нормально?

— Ага.

— Кофе будешь?

— Да. Лучше по-французски.

— Минутку, сейчас принесу. — Я направился к кофейне. — Два кофе. — В банку уже был предварительно вылит целый пузырек снотворного. Это вырубит его надолго. Я подошел к стене. Он видел, как я подливаю в банку анисовой. — Покрепче?

— Да.

Я добавил еще, и он тут же втянул жестянку наверх.

Прошло пять минут, десять, пятнадцать, двадцать... А он все не спал! Хуже того, даже не присел, а начал расхаживать взад-вперед с ружьем наперевес. Но он же столько выпил! А в час его сменят.

Я следил за каждым его движением. Никаких признаков усыпления. Ага, вот он споткнулся. Сел перед вышкой, поставил ружье между ног. Голова склонилась к плечу. Мои друзья и два-три колумбийца, посвященные в тайну, внимательно наблюдали за ним вместе со мной.

— Валяй! — скомандовал я колумбийцу. — Веревку! Он уже приготовился забросить ее, как вдруг часовой встал, уронил ружье и стал притопывать, словно отсчитывал время. Колумбиец еле успел остановиться. До смены караула оставалось восемнадцать минут. Про себя я молил Бога о помощи: «Молю тебя, о Боже, помоги мне еще раз! Всего раз! Не оставь меня!» Но напрасно.

— Невероятно! — прошептал Клозио, подойдя поближе. — Этот болван все еще не спит!

Часовой потянулся за ружьем и в ту же секунду растянулся на стене во весь рост, словно его оглушили сзади. Колумбиец забросил крючок, но он сорвался. Забросил второй раз. Зацепил! Он подергал веревку, пробуя, прочно ли держится крючок. Я ухватился за нее и уже начал было карабкаться, как вдруг Клозио крикнул:

— Стой! Смена!

Я еле успел отойти. Повинуясь защитному инстинкту и чувству солидарности, развитому среди заключенных, с десяток колумбийцев быстро окружили меня, и я смешался с толпой. Мы двинулись вдоль стены, оставив болтавшуюся на ней веревку. Новый часовой тут же заметил крючок и своего напарника, неподвижно лежащего на ружье. Он подбежал к будке и дал сигнал тревоги, убежденный, что случился побег.

За спящим часовым пришли с носилками. Набежала целая туча тюремщиков. Был среди них и дон Грегорио. Через несколько минут двор был окружен охраной. Общая тревога. Началась перекличка, во время которой каждый, откликнувшийся на свое имя, отправлялся в камеру. И — о удивление! Все на месте! Все заперты и сидят по своим клеткам.

Вторая проверка — теперь уже по камерам. Нет, никто не исчез. В три нас снова вывели во двор. Мы слышали, что часовой все еще храпит, и сколько его ни пытались разбудить — безрезультатно. Мой колумбийский напарник был в отчаянии. Он так верил, что все получится. В особенную ярость отныне его приводило все американское, поскольку снотворное было изготовлено в Штатах.

— Что же теперь делать?

— Как что? Пытаться снова. — Это все, что я мог ему сказать. — Надо искать другой способ.

Прошло, несколько дней, и Жозеф Дега предложил устроить побег извне. Я предупредил его, что ночью бежать невозможно — стены ярко освещены. Поэтому надо искать способ вырубить ток. И он нашел электрика, задача которого состояла в том, чтобы отключить трансформатор, находящийся вне тюрьмы. Мне же предстояло лишь подкупить охранника со стороны и еще одного, во дворе, у входа в собор. Сложная задача. Ведь прежде всего надо было уговорить дона Грегорио отдать мне десять тысяч песо. Предлог нашелся — я якобы хочу переслать эти деньги моей семьей через Жозефа. И конечно же, надо заставить его «принять» две тысячи на подарок жене. Затем следовало нащупать ход к человеку, назначавшему часовых и время их дежурства, его тоже надо было подкупить. Ему полагалось три тысячи, но в переговорах с другими охранниками он участия принимать не должен. Договариваться с ними предстояло мне самому. После чего я должен буду сообщить ему их имена, а он — поставить их на дежурство в нужное время.