Высокие устремления - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— От войны всякие умные людишки бегут, — сообщил Буривер. — Бегут они туда, где есть чего пожрать и по башке не колотят сразу топором. И где жен с дочками не ебет любой наемник мимопроходящий. На которого управы никакой, война же! А кто возмутится, того самого мечом это… выебут.
Собрание в очередной раз переглянулось дружно, с кивками да одобрением на рожах. Вот хорошо, когда кнеж суровую правду жизни ведает! Повезло приличным людям Мюр-Лондрона с предводителем!
— Законники разные, — перечислял меж тем Букривер. — Селяне. Купцы недограбленные. Ученый люд. Те, кто ремесла знают. В общем много кого. Но вот в чем соль… Император всей Ойкумене хозяин, и нынче хозяев двое, то бишь загорится на все стороны света, и по всей большой земле тихого уголка не останется, причем надолго. И лишь одна сторона окажется наособицу большой войны. А что это за сторона?..
Сам кнеж спросил, сам же и ответил.
— Один Север в стороне окажется, потому что приходить у нас что-то забирать, когда под жопой уж вовсю пылает — себе дороже. И людишки, которые прежде разбегались от пожарищ и банд кто куда, двинут все одной дорогой, как ссанье в промоине, ни струйки налево и направо. Так что, глядишь, не буду я покупать кольчужки с мечами. А привечу мастеровых, лозоходцев и горняков. И кузнецов, бронников да оружейников. Всех принимать буду, чтоб никого не обидели, не пограбили. И работать они все на меня станут. Кто-то железо в земле найдет, а другие сталеплавиленку с кузней заложат. Одну и маленькую. Для начала. А потом, глядишь, побольше и не одну. И делать они это все будут с полной готовностью и удовольствием, за ту самую селедку. И за то, что лихие братки детей на копье не поднимут для смеха, дочку не озамужат всей бандой. Потому что на большой земле бардак и содомия с беззаконием, а у меня хоть разносольной жратвы с театрами не водится, зато порядок и мирная жизнь.
Воцарилась тишина. Каждый размышлял, по всякому перекручивая сказанное.
— А если железа не найдут в нашей земле? — полюбопытствовал Трумпель, уже без былого задора и хамства. Как будто и не сомневался, что у хитромудрого кнежа ответ уже есть, как и самому заработать, и другим дать. — Вроде ж только медяшка по чуть-чуть водится, да и то, на уначьем Архипелаге.
— Найдут. Уже нашли, — скромно улыбнулся Буривер. — И давным-давно. В умных книгах еще Старой Империи про то писано. Просто добывать его некому. И дорого. У нас холодно и малолюдно, что из земли не выкопай, все против большой земли в два раза дороже получается. А то и в три. И мастерового хер заманишь, он впятеро больше привычного затребует, иначе жопу морозить не станет. Есть у нас и железо, и медь, и свинец. Даже олово! А поискать, и золото найдем с серебром! Свое! Самородное!
— Э-э-э… — натужно сморщил низкий лоб Трумпель, пытаясь собрать мысли в кулак, словно поводья перед боем. — А кузница или сукновальня там какая, она ведь горит так же весело, как хлебное поле? Так что и на большом берегу теперь все дорого будет. Не сразу, понятное дело. Но будет, когда пожарчики-то разгорятся. И наш товар не такой уж неподъемный станет. Верно? — спросил он почти робко.
Собрание взорвалось голосами. Благородные (в некотором будущем, которое внезапно оказалось не столь уж и далеким, вполне достижимым) господа спорили. Но спорили по делу, на пальцах выводя сложные вещи, о которых монахи, знатоки денежной науки, цельные трактаты писали. Пальцев, конечно, меньше, чем вумных литир, что в тех трактатах. Ну да это не беда… Было бы желание, а нужные книги прочитаем, литиры все выучим.
Буривер ждал. Рассеяно улыбался, гладил обух топора. Тоже думал. О том, что рыжий рыцаренок из Любеча, хоть и говнюк, но головастый — вон, как распетлял, что к чему! Даже его тупоголовые соратники поняли! Жаль, Адлера самого сюда не привезти — не поймут, не оценят. Начнут искать подвох, сомневаться и жевать сопли.
Еще кнеж думал о том, что будущее прекрасно и удивительно! Дожить бы только!
Скрипнув зубами, Буривер пристукнул топором по полу. Звякнули колечки. Доживет! И сам все увидит! Никуда не денется. Если только пожар на континенте загорится по-настоящему, разнося по кирпичику все хозяйство, выстраиваемое столетиями после Бедствия. Если юного претендента не грохнут жадные островные твари. А они могут. И тогда не будет никакого светлого будущего. И самого кнежа скорее всего не будет, коллектив не простит такого разочарования.
«Парень, ты уж не подведи! Жги на все деньги» — взмолился про себя Буривер, обращаясь к неизвестному наследнику, что встал поперек горла Островным. Кнежу очень хотелось увидеть новый, удивительный мир, в котором его внук станет герцогом, а может и королем*.
* В Ойкумене значение слова «король» несколько отличается от нашего. Исторически короли как самовластные правители были упразднены после объединения всего континента под властью одного владыки. Во времена Старой Империи король по юридическому содержанию — назначаемый губернатор провинции с возможностью (но не правом) наследования титула и соответственно прав/обязанностей. Формально прежний порядок действует и сейчас, так что Буривер или его потомок вполне может стать королем, то есть признанным волей Императора наместником объединенных северных земель.
Глава 25
Унакский переворот
Лукас помотал головой, зажмурился, потер больные глаза. Откинулся на спинку стула, обтянутую для тепла оленьей шкурой, снова закрыл глаза. Будто песку сыпанули щедрой рукой! Паршивого, с галькой…
Что ж, надо всенепременно внести в список ящик хороших восковых свечей! Жирники и лучинки, это, конечно, весьма выгодно для экономики герцогства, но свое личное зрение дороже. Не хватало еще ослепнуть, горбатясь на далекого, пусть хоть трижды сиятельного рыцаря, который нежится в теплом, не продуваемом всеми ветрами сортире! Сидит, понимаешь, греется! А ты разбирай тут полуграмотные каракули!
И пергаменту надо бы несколько стопок заказать. И перьев… Хотя, нет, перья вычеркнуть! Уж с чем тут хорошо, так это с гусями! Щипай — не хочу! Хоть из крыльев, хоть из хвостов.
Изморозь с трудом задвинул жутко скрипучий ящик стола — с деревом тут тоже все хорошо, с мастерами паршиво. Нет склонности к изящной работе, везде норовят такое соорудить, чтобы с их скамейкой можно было на медведя идти. Привыкли руки к топорам…
Подул на замерзающие пальцы — вроде и стены надежно законопачены, и печь жарко горит, а все равно холодно. Пронзает лучше точеного шила! Вода по утрам в лужах звонко хрустит, а в океане потихоньку покрывается тонким слоем «ледяного сала». Не опоздать бы! А то не хочется вмерзнуть в лед и несколько лет носиться посреди айсберга, изображая призрак из старых морских легенд. Придется сожрать всю обувь и половину команды — хватит и одного Людоеда на Нугру, народ пугать!
Плыть в Любеч решили давно. Все откладывали. А надобность с каждым днем становилась все заметнее и заметнее — и запасы подходили к концу, и склады забивались добычей так, что приходилось по домам растаскивать мешки. Но не получалось резко все бросить и отплыть.
Оно ведь как бывает? Надо сделать одно, затем другое, третье… И все такое нужное! И с Кастором порешать бы, и незаконную порубку пресечь. И к зимовке подготовиться, набить тюленей, пока не ушли к материку. Как океан схватиться льдом, из всей доступной добычи останутся разве что птицы, рискнувшие выбраться во владения Белого Безмолвия! А ими гарнизон не прокормить! На одного Керфа десять чаек в обед нужно.
Потом разобраться с хитроумным учетом трофеев — чтобы и наниматель сообразил, что таким героям, как Отчаянные парни достославного Пьера можно плату бы и увеличить. И не менее героическим сослуживцам-старожилам поперек дороги не вылезти, да и всех вышеуказанных не обделить!
Впрочем, когда деваться некуда, то никуда и не денешься. Садишься и разбираешься. Срываешь глотку, разбиваешь кулаки, с ног до головы оказываешься в синих пятнах и с подбитым глазом — а не кидай с перепугу, чернильницы в ночные тени, не кидай! Это ведь не черт может оказаться — по местному, по-унакскому — унрьшк, а вовсе даже боевой товарищ, вставший среди ночи до ветру. Одно хорошо, льда вокруг много, есть что прикладывать!
Лукас сорвал глотку, и заработал, кроме подбитого глаза и разбитых рук, пару дюжин седых
