Зов ворона - Уилбур Смит

и извлек оттуда две миссисипские винтовки и кремневый пистолет. Он передал пистолет Мунго, затем передал ему и винтовки.

- Обычно я отдаю их носильщикам, - сказал капитан, - но я не доверяю ни одному из негров Пендлтона, чтобы защитить нас.’

Мунго ухватился за поручни и последовал за Стерлингом и Монтгомери вниз по сходням к причалу, где их ждал Пендлтон. Американец был одет в костюм, более подходящий для Нью-Йоркской гостиной, чем для путешествия на каноэ вверх по реке Ложе, с шелковым галстуком и бриллиантовыми запонками в манжетах. Он сердечно приветствовал их, выглядя ничуть не хуже после того, как накануне вечером выпил в капитанской каюте полторы бутылки "Герибиты". Позади него восходящее солнце висело в небе, как огненный шар. Мунго почувствовал, как по шее побежали струйки пота, и прикрыл глаза от яркого света, стараясь не обращать внимания на пульсирующую головную боль.

Как только они оказались на пристани, Ланахан приказал поднять сходни и спустить канаты. Катер Пендлтона доставил их вдоль южного берега реки к мелководью, где их ждали каноэ. Каждая лодка была вырублена из цельного ствола и обслуживалась людьми племени Баконго в набедренных повязках, с веслами или мушкетами в руках. Поднимаясь на борт, Мунго внимательно разглядывал их, ища в их лицах намек на обман. Африканцы отвели глаза и оттолкнули лодки от берега, их кожа блестела от пота.

Они подхватили гребки певучим напевом, который перенес Мунго обратно в Уиндемир, где рабы пели в полях, собирая урожай табака. Потом он подумал о Камилле и Честере Марионе, и воспоминания помрачнели. Он уставился вдаль, его палец рефлекторно сжимался и разжимался на спусковом крючке винтовки.

Он учуял запах бараков еще до того, как увидел их. Сначала это был всего лишь дух гниения, доносящийся с подветренной стороны на ветру. Зловоние усиливалось, пока сам воздух не стал казаться зараженным разложением. Затем раздались крики, пронзительные и человеческие, хотя Мунго не мог сказать, мужские или женские. Он взглянул на Стерлинга.

‘Они находятся под атакой?’

- Утренняя дисциплина, - сказал Стерлинг. - Это держит Кваши в узде.’

За поворотом реки люди племени Баконго высадили каноэ на грязный берег, усыпанный плавниками, и повели их по извилистой тропинке между нависшими деревьями, где слышалось пение птиц. Когда они шли под тенью навеса, Мунго увидел обезьяну, которая смотрела на него белыми глазами. Она испуганно отпрянула и скрылась в переплетении ветвей.

Деревья уступили место поляне из затвердевшей глины, усеянной пучками травы. Запах ударил Мунго, как удар в лицо. Зловонная атмосфера немытых тел и экскрементов была настолько невыносимой, что его чуть не вырвало. Он сглотнул и напряг мышцы живота, когда увидел это зрелище.

Фактория Пендлтона была размером с деревню, по меньшей мере дюжина бараков стояла по кругу вокруг центральной площади, где мускулистый метис с желтой кожей хлестал группу рабов, привязанных к столбам. Бараки были сделаны из крепких свай, вбитых в землю и связанных вместе с бамбуком, чтобы создать баррикаду. Крыши были покрыты соломой, а полы выложены грубо отесанными досками. Сотни и сотни африканцев теснились внутри деревянных укреплений. Стражники-метисы с винтовками расхаживали по опушке леса.

Тела рабов были обнажены и смазаны маслом, отчего казалось, что их кожа светится здоровьем. Взрослые стояли, тесно прижавшись друг к другу, спереди к спине, и были прикованы цепями за шею рядами внутри бараков, в то время как дети были расположены плечом к плечу и коленями к груди вокруг внешних стен. Полы были покрыты сточными водами. Некоторые взрослые стонали. Некоторые вопили на незнакомом языке. Большинство из них стояли молча.

Они повернули головы, когда Мунго и остальные вышли из леса, более тысячи глаз были отвлечены от "утренней дисциплины", происходившей у столбов для битья на площади. Глаза рабов впились в Мунго, как кинжалы, беззвучно обвиняя его. Его шаги стали свинцовыми, в горле пересохло, несмотря на влажность воздуха. Он попытался оторвать от них взгляд, но куда еще он мог смотреть? Их глаза были устремлены на него, любопытство смешивалось с ужасом, гнев - с печалью и непониманием.

Он вышел на площадь и остановился рядом со Стерлингом. Пендлтон подошел к столбам для битья и взял у метиса кнут.

- Обригадо, Карлос’ - сказал он, рассматривая дело рук мужчины. - Бом трабальо.’

Рабы, подвешенные за запястья к столбам для битья, были старше. Они бы уже вышли из своего рабочего расцвета еще до того, как Карлос взялся за них. Он провел хлыстом по каждому дюйму обнаженной плоти. У них отвисла челюсть. Грязь у их ног была забрызгана темной кровью и мочой.

Пендлтон поднял кнут и снова ударил стариков. Когда их крики стихли и они потеряли сознание, он вернул хлыст Карлосу и повысил голос, говоря на языке Баконго. Он продержался минуту или две.

- Они сделают так, как ты просишь. Не будет никаких проблем, если вы захотите их осмотреть.’

Стражники-метисы выстроили рабов в шеренгу, крича по-португальски и размахивая ружьями. Осмотр был кропотливым и интимным. Пока Монтгомери осматривал их пальцами и медицинскими инструментами, Стерлинг заглядывал в рот и ноздри, проверял зубы и сжимал мышцы и груди, заглядывал под руки, в щель между ног, вдоль внутреннего шва между ягодицами, раздвигал веки, наблюдал, как расширяются зрачки, и, наконец, ощупывал вагинальные области женщины и анусы мужчин. Рабов, удовлетворявших его, отводили к жаровне, где раскаленной проволокой клеймили инициалы Пендлтона на мясистых частях их рук. Тех, кто не достиг этого уровня, приковывали цепями к столбам для битья.

Меченые рабы взывали к небесам, когда расставались со своими любимыми, особенно матери, разлученные со своими детьми. Несколько женщин набросились на охранников с кулаками. Каждая была сбита на землю прикладом винтовки и прострелена в грудь. Это навело Мунго на мысль о том, что сказал Фэйрчайлд во время их дебатов в Кембридже - держать невинных мужчин и женщин в цепях, вырывать их из домов и заставлять работать до смерти – это преступление против Бога.

Но, как сказал Стерлинг, Бога не интересовали дела "Черного Ястреба". Мунго внимательно наблюдал за капитаном, изучая его методы и пытаясь увидеть рабов глазами Стерлинга. Он отметил качества, которые ценил Стерлинг, и те, которые он не ценил - почему он мог отвергнуть одного раба, который казался совершенно здоровым, но принять другого, который казался бледным или слабым. От каждого решения зависело целое состояние. Каждый