Зов ворона - Уилбур Смит

поняла, что единственный способ защитить себя - не показывать свою силу. Она должна заставить его почувствовать себя сильным.

Она подошла к кровати и легла на нее.

‘Я твоя, - смиренно сказала она.

С тех пор Камилла целыми днями трудилась под палящим солнцем, собирая клочки хлопка с коробочек Баннерфилда и запихивая их в корзину. Луизианская жара не ослабевала, даже когда дни приближались к Дню Благодарения. Ее тонкие пальцы, когда-то использовавшиеся для застегивания корсетов и штопки платьев для Абигейл Сент-Джон, теперь были мозолистыми; ее кожа была покрыта пятнами пота и хлопковой пыли. Ее живот вздулся под простым домашним платьем, и она могла только молиться, чтобы ребенок, растущий в ее утробе, не пострадал от ее мучений.

Осенние недели превратились в месяцы, и Камилла освоилась на хлопковом поле. Она научилась беречь свою энергию и выдерживать долгие часы под солнцем; научилась освобождать свой разум от всех мыслей и превращать руки в двигатели; научилась очищать растение от белых волокон и наполнять корзину до краев. К ноябрю она стала одной из самых продуктивных сборщиц в Баннерфилде, собирая от двухсот тридцати до двухсот пятидесяти фунтов в день.

Честер часто отсутствовал. Он проводил все больше и больше времени в Новом Орлеане, а когда возвращался, то говорил только о брокерах, банкирах и инвесторах. Камилла не знала, что это значит, но она могла видеть последствия. На стене гостиной Честера от пола до потолка была нарисована карта графства, границы которого были обозначены позолоченными линиями. Поместье было явно самым большим в округе, но на этом оно не остановилось. Каждый месяц художника снова вызывали, чтобы расширить золотые границы вокруг новых акров, которые приобрел Честер. Поместье росло, как опухоль, злокачественная опухоль распространялась по всему сердцу графства.

По мере расширения поместья рос и дом. Каменщики и плотники приходили десятками, чтобы пристроить новые крылья, портики, фронтоны и фонтаны. Инженерам пришлось построить большие земляные валы, чтобы расширить холм, на котором стоял дом, чтобы было достаточно места для фундамента. Когда здания были закончены, со всей страны были вызваны ремесленники, чтобы заполнить их роскошной мебелью. Мебель заказывали из Франции, шторы и обивку мебели - из Англии, картины - из Италии. Баржа привезла из Нового Орлеана пианино и его поставили в гостиной, хотя никто в доме не умел играть. Каждое утро, просыпаясь, Камилла обнаруживала на своей коже тонкий слой серо-белой пыли.

Вокруг нее возник новый мир. Тело Камиллы изменилось. Ее живот раздулся, груди налились. Она чувствовала, что и сама меняется внутри, как гобелен, который распарывают, а затем сшивают заново в новом узоре.

Иногда, находясь в поле, она думала о том, чтобы попытаться сбежать. Но потом тень лошади надсмотрщика падала на нее, и она слышала, как хлыст скользит по его рукам. Теперь она никогда не убежит от него, такая беременная. И даже если бы она это сделала, куда бы она пошла? Одинокая чернокожая женщина в Луизиане была фактически потерянной собственностью стоимостью в тысячу долларов, ожидающей своего часа. Скорее всего, ей даже не удастся выбраться из поместья. Эти золотые линии на карте окружали ее, как стены тюрьмы.

Луизианская жара начала спадать после середины декабря. Дни становились приятными, а ночи прохладными, как Камилла помнила по осенним дням в Виргинии. Но ясная погода не могла ослабить напряжение, вызванное сбором хлопка. Производство хлопка – жатва, прессование, тюкование и транспортировка, необходимые для его доставки на рынок, – было интенсивным. Два механизированных волокноотделителя Бэннерфилда работали без остановки, как днем, так и ночью, пока последний хлопок-сырец не был отделен от семян и готов к прессованию. Учитывая хрупкое здоровье Камиллы, Честер Марион нашел ей работу в хлопкоочистительном сарае. Она проводила дни в окружении старух и детей, вручную выковыривая из пушистых белых волокон семена, пропущенные машинами. Это была отупляющая работа, но она была легче для ее пальцев, чем работа с коробочками, и, по крайней мере, она могла сидеть.

По мере того как росла ее беременность и усиливался дискомфорт, Камилла беспокоилась, что Честер потеряет к ней интерес и вернется к своим грубым манерам. К ее удивлению, он наслаждался ее созревающим животом, проводя руками по ее распухшей плоти после полового акта и прикладывая к ней ухо, чтобы прислушаться к движениям ребенка.

- Исаак, - сказал он однажды вечером, лежа рядом с ней в постели. - Это будет его имя.’

Камилла окинула взглядом все свое тело, от округлых грудей до живота. Она провела рукой по животу круговыми движениями, как будто полировала блюдо на кухне. Она понятия не имела, будет ли ребенок мальчиком, но если Честер захочет строить догадки, она не станет спорить.

‘Это хорошее имя, - сказала она. ‘Строгое имя. Она чуть не добавила - "Моего прадеда звали Исаак", но вовремя спохватилась. Если она чему-то и научилась за те месяцы, что провела в Баннерфилде, так это ненависти Честера к ее прежней жизни. Если бы он мог стереть из ее памяти каждую деталь Уиндемира и Сент-Джонов, он бы это сделал.

Честер потянулся к ее животу и собственнически потер его, отталкивая ее руку.

‘Я собираюсь вырастить его, - сказал он. - Закон может и не признать его свободным человеком, но здесь, на моей земле, он будет настоящим Марионом.’

Камилла напряглась. Она представила себе, каково было бы ее ребенку, если бы он вырос, ища одобрения Честера, видя безжалостную жестокость кнута Гранвилла и слыша, как его рычащие собаки охотятся за беглецами. Она страстно желала дать своему ребенку достойного и сильного отца. Но это было невозможно. Во всяком случае, пока жив Честер.

Она сняла его руку со своего живота и положила себе на грудь.

‘Как продвигается сбор урожая?- спросила она.

Она быстро поняла, что единственный способ отвлечь Честера - поговорить с ним о делах. Раньше это иногда помогало ей отклонять его намерения, когда он был в особенно плохом настроении. Теперь, все чаще и чаще, она использовала это, чтобы отвлечь его от ребенка.

‘У нас уже две тысячи тюков, - сказал он с гордостью, - и еще целый амбар хлопка, который надо отжать. Я думаю, что в этом году мы наполним половину парохода.’

‘Куда пойдут тюки, когда они доберутся до Нового Орлеана?- спросила она.

После того, как она месяцами вытягивала из него личные мысли Честера, она стала понимать