Зов ворона - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только они ушли, Камилла рухнула в объятия Мунго. Это было против всех закованных в железо законов, которые управляли ее жизнью, но Мунго не отвергал ее. Он прижал ее к себе, нежно поглаживая по волосам.
Наконец она вспомнила, кто она такая. Она отстранилась и надела платье, стыдясь самой себя.
- Твой костюм, - сказала она. ‘На нем кровь. Я всю неделю буду в прачечной, чтобы смыть эти пятна.’
Мунго, казалось, не слышал ее. Он протянул руку, погруженный в свои мысли, и завязал шнурки ее платья.
‘Если кто-нибудь снова причинит тебе боль, скажи мне, и я убью его.’
И хотя он улыбался, а это было абсурдно для белого человека говорить рабыне, свирепый взгляд его дымчато-желтых глаз заставил ее поверить ему полностью.
В конце лета он отплыл в Англию и Итон. Его не было пять лет. Сначала Камилла была убита горем,но потом смирилась. Шли годы, и она превратилась в молодую женщину; в Уиндемире было более чем достаточно дел, чтобы занять ее мысли. Но она никогда не забывала Мунго. Иногда она писала ему маленькие записки, старательно переписанные при свечах поздно ночью, когда другие рабы спали. Она знала, что Абигейл не одобрила бы переписку рабыни с ее сыном – даже читать и писать было преступлением для рабыни – поэтому она вставляла их в письма Абигейл, когда та несла их на почту. Конечно, Мунго никогда не мог ответить Камилле, но иногда Абигайл читала вслух отрывок из одного из его писем - "Камилла будет прекрасно смотреться в платьях, которые носит горничная леди Кавендиш" или "Я купался в Темзе; здесь намного холоднее, чем когда я плавал на «Джеймсе» с Камиллой - и Камилла в глубине души знала, что он это сделал для нее.
Жизнь Мунго в Англии казалась такой необычной, что она подумала, узнает ли она его, когда он вернется. Конечно, когда однажды теплым майским вечером карета подъехала к дому, она едва ли это сделала. Он вырос высоким, его неуклюжее подростковое тело наполнилось мускулами, а мощные плечи сужались к тонкой талии. Его волосы были длинными, а кожа сияла новым блеском. Но глаза были все те же, дымчато-желтые с золотыми крапинками.
Все домашние рабы собрались, чтобы приветствовать его возвращение, но он сразу же выбрал ее из толпы. Он на мгновение задержал на ней взгляд, и улыбка тронула его губы, прежде чем он вышел из кареты и обнял свою мать.
В ту ночь Камилла покинула свои покои и прокралась в старую обсерваторию. Она не получила никакого сообщения – просто знала. Мунго уже ждал ее. Он подмел старое здание и наполнил его цветами кизила и свечами из пчелиного воска. Он смазал маслом старый механизм, чтобы открыть раздвижную крышу, так что звезды светили внутрь и наполняли комнату светом.
Он положил руки ей на плечи и пристально посмотрел на нее в свете звезд.
‘Ты выросла, - сказал он и поцеловал ее.
В ту ночь они обнаружили, как именно изменились за прошедшие годы. Они исследовали только что набухшие тела друг друга, упиваясь новизной, открывая наслаждения, которые Камилла никогда не могла себе представить. Когда наступил рассвет, она чуть не плакала, расставаясь с ним. Но на следующий день она нашла цветок кизила, оставленный возле ее коттеджа, и когда она отправилась на остров той ночью, Мунго снова был там.
Мунго потер цветок о ее кожу, затем вдохнул аромат.
‘Это будет нашим сигналом, - сказал он. - В те ночи, когда я смогу прийти, я оставлю цветок на твоем пороге.’
Все это долгое жаркое лето они встречались в обсерватории так часто, как только могли. Шестнадцатилетняя, она проводила свои дни во сне, а ночи в тумане, волнуясь каждый раз, когда возвращалась домой и видела цветок кизила, ожидающий ее.
Конечно, она знала, что это не может продолжаться долго. И все же она была удивлена, как внезапно все закончилось. Однажды утром она вошла в комнату Абигейл, чтобы принести ей завтрак, и застала свою госпожу неподвижно лежащей в постели. Врач сказал, что у нее случился сердечный приступ. В тот день в душе Мунго погас свет, и на него снизошло мрачное настроение. На пороге Камиллы больше не появлялись цветы кизила. Мунго проводил время, сидя в гостиной со стаями одетых в черное родственников или споря с отцом. А потом, как только похороны закончились, ему пора было садиться на корабль, идущий в Кембридж.
В ночь перед его отъездом она в последний раз сходила в обсерваторию. Она ждала, пока ее конечности не окоченели, а луна не начала опускаться, и как раз в тот момент, когда она убедила себя, что он не придет, она услышала шелест ветвей и его знакомый голос, зовущий ее по имени в темноте. Когда она обняла его, он почувствовал себя таким же твердым, как одно из огромных деревьев, парящих вокруг них.
‘Я вернусь за тобой, - прошептал он. - Мы должны быть вместе - всегда.’
- Она покраснела. - Это глупо, - сказала она. - Ты же знаешь, что этого никогда не будет.’
- Все возможно, - настаивал Мунго. - ‘Однажды, когда я был в Лондоне, я видел морского адмирала, который шел под руку с женщиной. Адмирал был пожилой человек, но такой величественный – высокий и прямой, весь в золотых галунах, орденах и медалях. Можно было сказать, что он был великим героем. А женщина в его руке была чернее тебя. - Он схватил ее за руку. - Она не была его любовницей или служанкой. Она была его женой.’
Камилла не могла этого понять. Все, что она могла сказать, было ‘- " Это другая страна.’
Она не стала романтизировать то, что у них могло бы быть. Она не могла забыть, кто она такая, потому что истина жила в каждой поре ее кожи. Она видела это
