Компиляция. Введение в патологическую антропологию - Энди Фокстейл

— Да ну-у?! — изумилась Джил — И что теперь делать?

— Домой иди. Позвоню, когда утрясется. Если утрясется.

Арчи присосался к соломинке, выдув одним махом полстакана.

— А впрочем… Там, наверху, в комнате для особых гостей, человек от Бенджи. Вроде как, правая рука его. Поднимись туда, спроси, может, чего надо. Переоденься только!

— Хорошо, — согласилась Джил — схожу.

Ее шкафчик в служебной раздевалке оказался закрытым, что было странно. Джил никогда его не закрывала, поскольку брать там, кроме ее дешевых шмоток, было нечего. Однако, ключ от шкафчика она всегда носила с собой. У Джил была золотая нашейная цепочка, единственная ценная ее вещь. На ней и висел ключ, соседствуя с затертым образком святого, имени которого Джил не знала, хотя и была по рождению католичкой.

Джил отперла шкафчик, достала из него форменную одежду и быстро переоделась. А когда собиралась убрать в шкафчик свой гражданский наряд, заметила, что в его глубине находится что-то, чего прежде там не было. Джил чиркнула зажигалкой, чтобы осветить внутренности шкафа. На его дне лежал пистолет, карманный семимиллиметровый «Бобкэт». И еще листок бумаги с наклеенными на него буквами, нарезанными из газетных заголовков. Джил извлекла свои находки на свет божий.

«Момент истины, сучка! Застрелись сама, пока не поздно. Джон До.» — прочла Джил.

«Ишь ты, — усмехнулась она — Это что-то новое! Даже интересно. Посмотрим, что ты задумал, дружок!»

Джил никогда не имела дел с оружием, даже в руках его не держала. Она осторожно ощупала пистолет, потом повертела в руках, пытаясь понять, что там к чему, а потом, решив, что разберется позже, заткнула его за поясок юбки, напустив сверху блузку.

Перед дверью комнаты для особых гостей топтались двое парней с габаритами половозрелых носорогов и такими же носорожьими выражениями лиц.

— Куда? — спросил у Джил один из людей-носорогов, преграждая ей путь.

— К гостю. — коротко ответила Джил.

— Пусть проходит! — сказал второй носорог первому — Может, поднимет Джейку настроение!

— Или что другое! — добавил первый и оба загоготали. Ох, уж мне этот носорожий юмор…

Джейк сидел в мягком кресле, запрокинув голову назад. Глаза его были закрыты, но он не спал. Просто пытался расслабиться, но, видимо, не очень-то успешно.

— Ты кто? — резко спросил он, не меняя позы и не открывая глаз, когда Джил осторожно закрыла за собой дверь.

— Здравствуйте, сэр! — поздоровалась она — Я — Джил. Меня Арчи прислал.

— Зачем?

— Узнать, не нужно ли Вам чего? Может, напитки?

— Вот как раз в этом я сейчас нуждаюсь меньше всего! — Джейк наконец разомкнул веки и взглянул на Джил — Ну и чучело! — поморщился он — Никого получше у вас нет, что ли?

— Я одна сегодня. — Джил почувствовала, что оскорбление ее задело. Она и прежде слыхала нелестные отзывы о своей внешности, но никогда не обижалась и не злилась. Теперь же ей хотелось огрызнуться.

— Ближе подойди! — приказал Джейк.

Джил подошла. Остановилась в шаге от кресла.

Джейк расстегнул ширинку.

— Дальше сама! — сказал он — Ты знаешь, что делать!

— Еще чего! — неожиданно для себя расхохоталась Джил — Вы в своем уме, мистер?! Я здесь официанткой работаю, а не пылесосом!

Зрачки Джейка сузились. Он рывком встал с кресла и тыльной стороной ладони ударил Джил по лицу. Пощечина была настолько сильной, что сбила ее с ног и отбросила к входной двери. Падая, Джил сильно ушиблась, ей даже показалось, что на пару секунд она потеряла сознание.

— Ты будешь работать здесь тем, чем я скажу! — Джейк медленно выговаривал слова, казавшиеся тяжелыми, как мегалиты Стоунхенджа — Сегодня ты — пылесос. Сейчас ты встанешь и сделаешь то, что должна. И молись, чтобы мне понравилось!

Джил смотрела на Джейка снизу вверх и криво улыбалась. Так улыбалась разве что медуза Горгона, превращая в камень осмелившихся взглянуть ей в лицо героев.

Джейк, конечно, в камень не превратился, но тот момент, когда в руке Джил оказался «Бобкэт», нацеленный на его промежность, начисто выпал из его восприятия.

— Бэнг! — прошептала Джил и нажала на спусковой крючок.

Рабочий дневник

«В сущности, природа любого масштабного человеческого конфликта, будь то война, революция или военный переворот, тождественна не только природе частных межличностных распрей, перешедших в активную фазу вульгарного мордобоя, но и несознательной подоснове всякого противостояния, одной из сторон которого является живое существо. В данном случае — человек. Не какой-то конкретный человек, но человек вообще. Человек, как экзистенциальное понятие, как чертова философская категория…» — размышляет Сальвадор Альенде, стоя перед окном своего кабинета в Президентском Дворце. Сегодня — одиннадцатое сентября. Год 1973-й от Рождества Христова. Утро. Пасмурно и моросит. Казалось бы, такая погода располагает к чему угодно, только не к мятежу. Однако, в Сантьяго нынче шумновато. Президент слышит, как в окрестностях Дворца разрываются авиационные бомбы. Дымы пожарищ, придавленные моросью к мостовым, словно гигантские черные змеи сползаются со всех сторон к его резиденции. Либо они имеют собственную волю, превозмогающую намерение ветра обратить их в попутном себе направлении, либо сейчас Ла-Монеда — средоточие всех ветров. Бывает и такое.

Альенде видит из окна, как к Дворцу, обороняемому горсткой преданных ему людей, стягиваются все новые части регулярной армии. Которая тоже была ему предана еще вчера.

«Ты — мой герой, Сальвадор! Я всегда восхищался тобой и тем, что ты делаешь! Ты — сердце и душа нашего народа! Армия — это руки и ноги народа. Руки, в которых оружие. Руки, которые не дадут народ в обиду. Ноги, которые никогда не дрогнут в коленях ни перед одним врагом. Армия будет с тобой, Сальвадор, что бы ни случилось!» — так говорил главнокомандующий сухопутными силами, пожимая президенту руку. Когда это было? На прошлой неделе, кажется… Ах, Аугусто, Аугусто!

Когда Пиночет произносит эту пламенную верноподданническую речь, он уже наверняка знает, какая судьба предопределена и президенту, и ему самому, и всей стране. Мозг народа известил его об этом. Вернон Энтони Уолтерс — такое имя носит мозг Чили. Любопытная деталь — мозг этот совершенно инороден чилийскому народу. Мистер Уолтерс — директор Центрального Разведывательного Управления США.

— Мы не можем спокойно смотреть, как страна медленно, но неуклонно сползает к коммунизму! — говорит он в ходе тайной встречи, организованной для высшего чилийского генералитета в кают-компании флагманского авианосца ВМС США, дрейфующего близ чилийского побережья. Беседа идет по-испански. Мистер Уолтерс хорошо владеет этим языком, наряду еще с пятью или шестью. Уолтерс сидит в кресле-качалке. Его поза расслаблена. Выражение чуть одутловатого лица — добродушное и умиротворенное. Эдакий милый старикашка. Это ошибочное впечатление рассеивается, стоит лишь взглянуть в его глаза. Мистер Уолтерс смотрит на мир, будто сквозь прорезь прицела добротного охотничьего карабина. Он почти никогда не мигает, его зрачки всегда одинакового размера. Неважно, какое вокруг освещение, неважно, какие чувства бурлят в его душе. Движения глаз мистера Уолтерса — стремительны и неуловимы. Неуловимы до такой степени, что стороннему наблюдателю может показаться, что его взгляд постоянно устремлен в одну-единственную точку. Как бы не так. Уолтерс держит под контролем все, что происходит вокруг. Видит все. Знает все. Готов ко всему. Его реакция — исключительна. С такими, как он — шутки плохи. Даже если ты играешь на опережение, будучи гарантированно уверен в превосходстве и мощи, и скорости своей, твои шансы остаться в живых минимальны. В этом в свое время убедился не один марокканский лев.

— Мы приближаемся к критической точке, господа! — продолжает он. Если мы упустим этот магический момент, ситуация грозит обернуться полномасштабной гражданской войной. По нашим сведениям количество оружия, которым располагают сторонники Альенде, те, кто поддержит его в случае подобного исхода, чуть ли не превосходит армейский арсенал. Тем не менее, мы обладаем одним неоспоримым преимуществом. Оно состоит в организованности. Не мне вам объяснять, господа, что организованность и координация — есть два краеугольных камня в здании военного искусства. Еще один наш плюс — это единство целей. Общее видение картины будущего. Единство… Пожалуй, это даже главный наш козырь. Нам необходима хунта, господа!

— Си, сеньор Уолтерс! — кивают головами генералы.

— Единство… — Уолтерс на секунду задумывается — Какое неоднозначное понятие, господа! Разменная монета в бухгалтерии любой смуты. Дурацкий лозунг, извращенный фетиш! Послушайте, что кричат на своих сборищах эти красные горлопаны: единый народ — непобедим! Выступим единым фронтом! И еще миллион агиток, в которых встречается это слово или его производные. Какое иезуитство, право! Где они видели единый народ?! Кого они считают народом?! Ту оборванную дрянь, которая за краюху дармового хлеба готова перерезать горло кому угодно, хоть матери своей?! Даже если и так. Даже если это отребье — действительно народ. Даже если этот «народ» приведет их к власти. Они немедленно пустят его под нож, погрязнув в собственных противоречиях. Прольются океаны крови, прежде чем один из этих шакалов безоговорочно утвердится на престоле. Суперхищник, сверхвампир… Человечество уже видало такое. Вспомните Россию, господа, вспомните Сталина. О каком единстве здесь вообще можно говорить?! И я говорю с вами о другом, настоящем единстве. Единстве тихом. Негласном. Молчаливом, неумолимом и безжалостном. Наши действия должны быть скорыми и решительными. Кровь наших врагов не должна нас смущать. Сколько бы ее не пролилось — это будет всего лишь мелкая безобидная лужица. Я бы даже сказал — незначительная капля в том море, которое может, подчеркиваю — пока только может затопить Латинскую Америку. Ибо, если мы не сделаем то, что должны, взорвется не только Чили. Нас ожидает катастрофа континентального масштаба. Итак, назначим время, господа! И сверим часы.