Обреченный на смерть (СИ) - Романов Герман Иванович

— Великое дело, — пробормотал Абрам Федорович, и Алексею показалось, что дядька начал взирать на него с нешуточным уважением, даже немного боязливо.

— Иона важен, он ключ ко всему будет. Тем паче я уже убедился, что командный состав церкви — игумены, архимандриты и архиереи — настроены против царя, правда, его боятся. От них многое зависеть будет в нужный момент. Так что пора начинать активную вербовку сторонников — мне и тебе высших, а те сами на низы директивы спустят.

— Да, это так, на прихожан и паству они влияют, а монахи переменами нынешними сильно тяготятся.

— Это я уже понял, имел беседы в дороге. Теперь спрошу о самом главном — какие полки в Москве есть, и как начальные люди к царю относятся? И что солдаты считают, их настроения, если знаешь?!

— Два фузилерных и драгунский полки, артиллерия имеется. Да гарнизонной пехоты два полка — они набраны взамен стрельцов из солдат и рейтар прежних полков, старых и негодных к полевой службе — караулами стоят, разбойников ловят, и опять же рекрутов обучают для армии. Да два эскадрона местных опять же драгун — на тех разъезды по трактам.

Алексей кивнул — из истории знал, книги ведь читал, что число гарнизонных войск при Петре было не меньше, чем полевых, только людской контингент был в них гораздо хуже качеством, да и офицеров меньше. Стрельцов царь на дух не переваривал, разогнал по России все полки. Однако обходиться без них было трудно, вот и ввел аналог, не регулярную же армию в полицейских делах использовать. И тех же стрельцов, но под другим «соусом» в полки эти зачислил, а к ним городовых казаков добавил — к казачеству царь тоже относился настороженно, причем к любому. Вольностью от них попахивало, а это одно раздражало Петра.

— Гарнизоном сейчас начальствует генерал-майор Федор Балк, из нашей немецкой слободы. Там и других иноземцев много — а они царю верны. Все подчиняются князю-кесарю Ивану Федоровичу Ромодановскому, что хоть и шурином приходится, но царскую руку крепко держит, хотя, как и отец его, ко мне благоволит.

— Хреново, — пожал плечами Алексей. На воинскую силу никак не опереться — старший офицерский состав за царя Петра, тот умеет людей сортировать и назначать. А потому с военным переворотом дело не выгорит — рассчитывать на бунт сродни «Медному» безумие. Регулярная армия его раздавит и не заметит. В отчаянной попытке наити хоть минимальную точку опоры он спросил, но чувствовал безнадежность:

— Офицеры хотя бы есть, на кого можно положиться в этом деле — капитаны, майоры или полковники?!

— Не ведаю, царевич, кто и чем дышит, — глухо отозвался Абрам Федорович. — Тяжело с ними разговаривать, о любом слове донести могут. Есть двое, на кого положиться можно — тебе на них опереться нужно, но они в отставке оба как четыре года.

— Кто такие?!

— Царевич Сибирский Василий Алексеевич, сын Иш Салтана — зело недоволен, что царь повелел детей его считать князьями и от Сибири вдалеке держит. Живет близ Рузы, жена его родная сестра царицы Агафьи, дяди твоего царя Федора Алексеевича. Твою сторону держит крепко.

— А второй?

На вопрос Алексея дядя неожиданно замялся, потом принялся нехотя говорить, тщательно подбирая слова:

— Подполковник в отставке Степан Глебов. Ты только не суди свою мать, ей в монастыре не сладко — денег ведь на содержание царь ей не отпускает, мы поддерживаем. Ее ведь замуж за него хотели выдать, но склонили голову перед решением царицы Натальи Кирилловны…

— Понял, не дурак, — угрюмо отозвался Алексей. Он вспомнил имя — но в книгах писали про майора. Видимо в этом чине он стал любовником царицы Евдокии, что томилась в Суздальском Покровском монастыре. И был жестоко казнен Петром — умирал 14 часов на колу на глазах царицы, а чтобы не замерз, «добрый» царь приказал накинуть на него тулуп. Одновременно казнили игуменью и еще несколько человек, остальных женщин и мужчин выдрали кнутом за «монастырский заговор», включая бывшую царицу. А Глебова после смерти предали «анафеме».

— Он рекрутов собирал, а служить начинал в «потешных», в Преображенском полку. Но отец в Сибирь воеводой уехал, и он с ним. Вот чина и не выслужил — майором все время. Но гарнизонные полки знает хорошо, он ведь солдат для них набирал.

— На безрыбье и устрица креветкой покажется, — усмехнулся Алексей. И посмотрев на дядю произнес:

— Переговорю с ними лично. Они ведь хорошо знают сослуживцев и укажут на тех, кто может быть царем недовольным. Причин ведь много бывает, и разных. Сломали продвижение по службе одному, второму чин не дали, у третьего родственников казнили. О том нам знать надобно, а потому всех проверить надобно, а нужных приветить…

Глава 6

— Каким же ты уродцем стал, твое царское высочество, наследник престола и кронпринц Московский, кавалер орденов святого Андрея Первозванного и Белого Орла!

Шрам шел поперек лица с правой стороны, от брови по щеке, зацепив нос, сильно пострадавший от соприкосновения с острой сталью. Смотрелось, конечно, очень мужественно, но приметно — а при его нынешним положении самозванца, такое чревато последствиями, причем нехорошими. А в дорогу собираться нужно — попасть в Брауншвейг и отдать бриллианты, затем выйти на контакт со шведами.

Фрол хорошо запомнил обстоятельный разговор с царевичем, и вызубрил данную им инструкцию. Причем буквально все — кому и что обещать, причем в таких выражениях, что потом настоящий кронпринц от всего с легкостью отречется. Но если будет выгодно, то признает.

— Надо подурить короля, недаром царевич сказал — «Карлуша, Карлуша, большая ты стерва!»

Вжившийся в роль самозванец хмыкнул, ему стало смешно — никогда бы не подумал, что можно так вот легко дурить людей. Их даже обманывать не нужно — они сами пребывать в обмане рады. Взять пани Анну — ее любовь не более чем политическая интрига.

Ведь появление претендента на польский престол в виде беглого русского царевича очень сильно возбудило значительную часть конфедератов, тех, кто выступал против короля-саксонца. И мысли их были понятны — сын пошел против отца, а такая свара неизбежно ослабит русских, победная поступь которых уже сильно напугала европейские страны. Ведь никто из них и представить не мог, что варварские московиты способны создать армию, что сокрушила ранее непобедимых шведов.

Появление на восточных границах мощного царства вызвало тревогу даже у французского короля, посланник которого недавно побывал в Калише. Пани взяла на себя роль переводчика — беседа протекала легко и непринужденно, хотя царевич сидел с обмотанной головой. И вот тут следует поблагодарить Анну — она его никому не показывала без холстин. Настаивала на этом, говоря, что никто не должен знать, где идет шрам — эта страшная примета, которая его может погубить.

Потому перевязки делал только лекарь, пани за этим следила строго и никого из слуг или служанок и близко не подпускала.

Француз был на диво учтив и обрадовался, когда Фрол, выполняя приказ царевича «брать все что дают», выразил согласие занять польский престол, если возвращение прежнего короля Станислава Лещинского станет невозможно в виду политической обстановки.

Однако был еще вариант стать польским королем после Станислава, но для этого нужно было стать его зятем, женившись на единственной дочери Марии, которой всего 14 лет, ибо старшая дочь изгнанного короля принцесса Анна недавно умерла, в июне.

Для воплощения сего проекта в жизнь требовался маленький пустячок. Либо свергнуть отца с трона с помощью массы заговорщиков, которые по рассказам беглого кронпринца только и делали, что точили ножи булатные, или, если царь Петр пройдет по тайным конфидентам принца топором, дождаться когда царственный тиран сам умрет, благо введет непотребный образ жизни с постоянными пьянками.

Фрол соглашался на оба варианта, причем видел, что Анна не выразила ни капли горечи — ее целиком устраивала роль фаворитки будущего короля. Так что он стал очередным русским претендентом на польский трон после Ивана Грозного, его сына Федора, Лжедмитрия — ведь Гришка отрепьев, возведенный поляками на царство, держал камень за пазухой, дав согласие мятежным панам занять польский трон. Но не вышло тогда — убили москвичи самозванца гораздо быстрее, чем шляхта подняла рокош.