Курсистки - Марина Болдова

– Меня? В тюрьму?! – Марго словно приросла к стулу.

– Для начала – в прокуратуру, зафиксируем ваши показания. А вас я прошу назвать свое имя, – он повернулся к молодой, но уже потрепанной жизнью женщине, жавшейся к коридорной стене, – К вам у нас тоже будут вопросы.

Глава 25

Она выглянула в окно, и ее удивило, что во дворе так тихо. Ни детей, ни старушек на лавочках. Так было и вчера вечером, когда она, зажав в кулаке бумажку с адресом, топталась на пятачке перед подъездом, решая, здесь ли квартира номер пять. И спросить было не у кого. Одинокая пятиэтажка стояла на пустыре, почти со всех сторон окруженная гаражами. Два дерева, высаженные еще, наверное, в хрущевские времена, надвисали над песочницей с покосившим грибком. Чуть подальше стояла лавочка с отломанной спинкой и из земли торчали два пенька, бывшие, видимо, когда – то ножками стола. Фонарь у подъезда, около которого остановилась Валерия Георгиевна, был единственным горящим в округе. «Какое убожество. Ну, Викуся, ты и сука!» – обозлилась она в очередной раз на дочь, загнавшую ее на эти выселки.

Принадлежащая ей теперь квартира оказалась в соседнем подъезде, да и подъездов было всего два. Никто не выглянул из квартиры напротив, когда она возилась с замком. Ей даже подумалось, что в доме, кроме нее, никто не живет. Вчера она даже не стала осматривать свои владения, добрела до кровати (ее кровать, еще супружеская – Вика перевезла часть мебели из их прежней квартиры), рухнула на нее и заснула…

«Должен же хоть кто – то выйти во двор!» – она решила выйти на балкон. Безрадостная картина открылась ее взору: около гаражей копошились несколько человек, вытаскивая из металлических ракушек какие – то вещи. Поодаль стояла ГАЗель и легковушка. Один мужчина укладывал в микроавтобус наполненные чем – то картонные коробки и туго набитые мешки. И тут Валерия Георгиевна увидела, как из ее подъезда, опираясь на палку, выходит старушка.

– Бабушка, подождите! Не уходите, пожалуйста, я сейчас спущусь, – Валерия Георгиевна решила, что этот шанс поговорить с живым обитателем пятиэтажки она не упустит.

– Здравствуй, милая, – приветствовала ее старушка, – Ты как здесь?

– Как? Я здесь живу. Вчера приехала.

– Ах, да ты ж в пятую, никак заселилась? – всплеснула руками та.

– Да, в пятую. А что, бабушка, так безлюдно здесь?

– Так ведь ты не знаешь! Что же тебя так долго не было – то? Видать, далеко уезжала? Ну, да твое дело, – проговорила она торопливо, видя, как недовольно поморщилась Валерия, – А нас расселяют. Сносить будут. Уж, почитай, дом пустой. Я, вот, не съехала, да и то, внука из командировки дожидаюсь. Моряк, скоро вернется, поможет с вещами управиться. А еще Колька Кучнев из десятой. Все что – то тянет с переездом. Может, дамочка возражает. Завелась у него тут недавно, польстилась же на такого! Может, как раз из-за квартиры и прибилась к нему! Да еще с дитем. А тебе, милая в строительную компанию надо, – добавила она серьезно, – У них все документы. Нам всем жилье дали, никто не обижен. Хорошие люди, порядочные там работают. А то, вон – по телевизору показывают: сплошное аферство с квартирами. Да стариков все больше на улицу, да в ветхий фонд! Иди к ним, не сомневайся.

– А куда? – совсем растерялась Валерия Георгиевна от полученной информации.

– Так вон, смотри, – старушка показала на огромный щит, установленный при въезде во двор. Там и адрес. А как же тебя они не нашли – то? За границей была, что ль? Тогда, конечно!

– Да, за границей, – ответила Валерия Георгиевна, думая о своем, – Спасибо вам, до свидания.

– Глядишь, увидимся еще. Нас много в один дом переехало отсюда. На Демократическую. Не отказывайся, коль предлагать будут. Хорошо там, лес рядом, чистый воздух.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Валерия старушку и пошла к щиту с информацией.

Когда она возвращалась обратно, из подъезда навстречу ей вышел какой – то мужик. Он буркнул что-то вроде «здрасти» и пошел к гаражам. «Наверное, тот самый Колька», – Валерия Георгиевна невольно отшатнулась, до того отвратно тот выглядел, – «Смотри-ка, и таких уродов любят женщины!» – мельком подумала она и тут же забыла об этой встрече. Ее больше беспокоила ее собственная судьба.

Глава 26

– Итак, продолжим, – Борин кинул усталый взгляд на скрюченную фигуру на стуле. Женщина, в отличие от Маргариты Ляшенко, старшей ее вдвое, выглядела жалко. Болезненная худоба делала ее фигуру словно изломанной: создавалось впечатление, что позвоночник не держит даже этот вес. Однако, Борин, присмотревшись к ней внимательнее, подумал, что она обладает весьма приятной внешностью. Черты лица были миниатюрно – правильными. «Ее бы подкрасить немного, приодеть. Что ж так не следит за собой, молодая ведь!» – мелькнула мимоходом мысль.

– Я все вам рассказала, – женщина упрямо покачала головой.

– Из вашего сумбурного рассказа, я, откровенно говоря, мало что понял. Давайте лучше по вопросам, Татьяна Петровна. Вы сказали, что с Софьей Гурской, то есть, Риттер, вы жили в одном дворе. Так?

– Да. И учились в одном классе.

– Тогда вы должны знать и Анну Ларцеву, пострадавшую в известной вам драке. Расскажите подробно, что вы знаете про избиение Ларцевой. За что вы ее избили?

– Она отказалась помочь Соньке. Отказалась говорить с матерью, чтобы та не ставила Соньке пару по русскому. Отец Соньки перестал бы давать ей деньги. А у нее и так были долги Каше.

– Кашину Максиму Леонидовичу?

– Да. Соньке опять пришлось бы отрабатывать у него. Ну, мужиков обслуживать бы пришлось. Понимаете?

– Понимаю, – ответил Борин. На самом деле он не понимал: что же такое могло произойти у пятнадцатилетней девочки, красивой и не бедной, если она за деньги соглашалась ложиться под кого попало!

– Мы дождались ее в сквере, она поздно возвращалась со школы. Кто – то ее толкнул, Сонька, кажется, она упала. А потом ее били, – женщина совсем согнулась на стуле, – Пока менты откуда – то не набежали. Двоих взяли.

– Как вы познакомились с Маргаритой Ляшенко? – резко сменил он тему. О драке Борин уже знал все.

– Я вышла из больницы, где лежала после того, как меня избили. Денег не было, жить мне негде. Марго, то есть Маргарита нашла меня в парке, когда я уже почти околела от холода. Да еще и ноги болели, мне их арматурным прутом перебили. В больнице так, подлатали раны, а долечиваться домой выписали. Домой…дома у меня не было. Мамашка моя пропила, пока я на зоне парилась. Марго меня на себе до машины доперла, домой привела. Отогрела, поесть дала. А потом устроила меня в пансионат для инвалидов.

– О драке, в которой участвовала Риттер, вы ей рассказали?

– Я. И еще кто – то. Она мне не говорила, кто. Я думаю, что Каша. Марго его знает. И развести Соньку на деньги она придумала. У нее долги. Я знаю, она заняла десять тысяч на квартиру, выкупить ее захотела. А скоро долг отдавать. Вот тут про эту драку она и вспомнила. Решила, что муж Сонькин ничего про нее не знает, раз замуж взял. Кто же захочет на бывшей шлюхе и чуть не убийце жениться?

Все это Борин знал от Маргариты Ляшенко. И ему было ясно, что к похищению мальчика эти две женщины отношения не имеют.

– Вы что – нибудь знаете о судьбе Анны Ларцевой?

– Соседка бывшая сказала, что они все уехали. Неизвестно, куда. И, кажется, у Аньки нашелся отец. Доктор какой – то.

– Как нашелся?

– Ну, как? У нее, как я помню, были только мать и бабушка. Наверное, папаша объявился. От кого – то же Аньку мать родила!

– Да, конечно, – сделал себе пометку Борин. Нужно будет расспросить бывших соседей Ларцевых подробнее. В городской базе данных Анны Ларцевой нет. Но, она могла сменить фамилию. Выйти замуж, например. Или взять фамилию этого самого, внезапно объявившегося в ее жизни, отца.

– Хорошо, Татьяна Петровна. Подпишитесь вот здесь. Адрес проживания не меняйте. «Да куда ей деться из богадельни?» – пронеслось в голове, – Возможно, у нас будут к вам еще вопросы.

Татьяна Васина была третьей участницей драки. Ей удалось убежать, когда задержали Косову и Софью Риттер. Взяли Васину годом позже, и за воровство.

Борин решил уйти домой пораньше. Хотя, как он подозревал, дома его никто сегодня не ждал. Даша с дочерью вполне могли опять уехать на дачу к Беркутовым.

Так редко случалось, когда он был дома один! Он уже и не помнил, когда открывал дверь, а его встречала тишина. Он не любил, чтобы тихо, это напоминало ему его холостяцкую жизнь, когда и дом – то домом можно было назвать с натяжкой, так там было казенно пусто. Только переехав к Даше, Борин с удивлением понял, что скатерть со свисающими кистями на круглом столе, куча мягких подушек на диване, тройной слой штор на окне в гостиной, в этом всем можно жить. Да еще как! Оказывается, подушка под усталый бок и мягко пропускающая отсвет вечернего фонаря полупрозрачная шторка создают покой. А этого как раз и требовало его измученное суматошным рабочим днем естество. И есть можно из тарелки, а не со сковородки, так почему – то вкуснее, и глаза не мозолит истертая временем клеенка, которая еще и прилипает к локтям, промыть – то ее толком нет ни времени, ни умения. Умеет он только ловить преступников.