Курсистки - Марина Болдова

Марина Болдова

Курсистки

Часть 1. 1997 год

Глава 1

Валерия Георгиевна Шляхтина одной рукой пыталась застегнуть молнию на джинсах. Во второй была зажата щетка для волос. Поняв, что сделать два дела одновременно, причесаться и одеться, у нее не получится, она в раздражении кинула щетку на кровать. Раздался звук удара металла о стекло. Валерия Георгиевна, наконец, дернула в последний раз за движок застежки и застегнула пуговицу. Скосив глаза на скомканное шелковое покрывало, лежащее на несвежих простынях, она поняла, что так звякнуло: ручка щетки для волос угодила прямо в небольшое зеркало. Вид треснувшего стекла привел ее в ярость. Это оказалось последним штрихом этого, с утра не задавшегося, дня. Ее муж должен был сегодня улететь в Штаты, но не улетел. Он не стал объяснять причины, он даже не поставил ее в известность, что поездка сорвалась. Ей позвонил его референт Вадим, ее любовник, и предупредил, что свидание отменяется. Она еще нежилась в постели, но дурное настроение нахлынуло сразу и уже не отпускало. А потом одно за другим все пошло наперекосяк. Горничная Анжела, девочка хоть и вывезенная из деревни, но быстро пообтесавшаяся в городе, заявила, что уходит. И ни куда – то, а «в замуж». Мол, муж, палаточный торговец, не дозволяет ей работать. «А булавки себе ты на что собираешься покупать, дура? Или на каждую мелочь клянчить у него будешь?» – спросила ее Валерия Георгиевна. Она сама старалась сохранить хоть видимость независимости, оставшейся от инженерной жизни, три раза в неделю посещая свой директорский кабинет в салоне красоты. Та прошлая независимость – это половина совместной зарплаты в двести сорок рублей в месяц. И комната в коммуналке, оставшаяся ей от бабушки с дедом. Нынешняя – пара тысяч долларов и их трешка с евроремонтом в сталинке, которую муж записал на ее имя. И нежадный муж, регулярно пополнявший ее личный счет в банке.

Но венцом нынешнего неустроенного утра явился звонок из милиции. Их со Шляхтиным дочь Вика, переросток с куриными мозгами, как ее называл добрый отец, опять была задержана милицией. Теперь Валерия лихорадочно соображала, как выкрутиться на этот раз. Шляхтин при последней выходке зарвавшегося чада пригрозил дело не спускать на тормозах, а принять меры. Что он имел в виду, Валерия, а за ней и сама Вика, поняли много позже, когда верная подруга Валерии, а по совместительству начальница службы безопасности фирмы Шляхтина Зинаида Друккер, поведала им о странных отлучках ее шефа на час – полтора в день раз в неделю. Без охраны и на стареньком «БМВ», хранимым им с почестью в гараже, как память о начале его карьеры. Этот потрепанный на немецких дорогах автомобиль Шляхтин купил на первые, заработанные ловким мошенничеством зеленые, в смутном девяносто втором году. Зинаида, будучи ответственной как за тело, врученное ей самим Шляхтиным, так и перед Валерией, проследила самолично за шефом и в полном недоумении доложила своей подруге, что ее муж, верно, съехал с катушек. Вот уже месяц он встречается в разных местах с дамой, которую назвать даже пожилой, что называется, язык не поворачивается. «На вид ей сто, а то и…», – произнесла она в задумчивости, осуждающе покачав головой, когда говорила о ней в первый раз. «Выясни, кто она!» – приказала Валерия, ощущая неясную тревогу. Зинаида рыла во всех направлениях, даже прибегнув к подслушиванию личной линии Шляхтина, но выяснила только одно: дама, по – видимому, живет за городом. Зинаида сопроводила ее по трассе на Ульяновск, километров сорок, а когда черный Лексус свернул на неприметную дорожку в лес, вынуждена была отстать. Дорожку перегораживал шлагбаум. Охранник, когда Зинаида спросила, что там, кивнув в сторону леса, ответил лаконично: «Частные владения». Номер Лексуса ей пробить не удалось, в базе данных города его просто не было. Валерия разозлилась до того, что в этот день, плюнув на договоренность не лезть в личную жизнь друг друга, задала мужу вопрос о таинственной старушке напрямую. Он даже не смутился. Только рассмеялся, вскрикнув: «Ах, молодец Зинка, вычислила!», и ответил тоже прямо. Даму звали Агнесса Лазаревна Бауман. Она владела частной закрытой школой-пансионатом для девочек – подростков. «Для трудных девочек, Лера! Понимаешь?» – он сделал многозначительную паузу. Валерия, мысленно перекрестилась, но ойкнула вполне громко. Слухи о такой школе, о том, что она имеет место быть, ходили в их кругах давно. Но никто не знал толком, где она, то ли у них в области, то ли в соседней. Поговаривали, что родители, рискнувшие отдать туда свою дочь, два года ничего не знали о ребенке. Таково было условие владелицы. Валерия слабо верила такой информации, какие же родители рискнут пойти на такое? Но, посмотрев на мужа, поняла, что зря не придавала значения салонным разговорам. Вот, оно, настигло.

– Я уже встречался с Агнессой несколько раз. Предварительно мы договорились о том, что она возьмет Вику.

– Ты с ума сошел! Я не разрешаю!

– А кто тебя спрашивает? – усмехнулся Шляхтин обидно, – Ты свое уже сделала: разбаловала девку до неприличия. В пятнадцать лет на ней пробы ставить негде. Свои сорок килограммов веса она дарит без разбору, как одноклассникам, так и азерам с рынка. Ты считаешь, это нормально?

– Она тебе дочь! Ты не смеешь так о ней! – крикнула она, в душе принимая его правоту.

– Короче. Официально заведение называется «Курсы Агнессы Бауман». Официально – это закрытая школа для девочек. Неофициально – колония для несовершеннолетних преступниц. С ограничением свободы и жестким режимом.

– Наша дочь не преступница!

– Ага! Только готовится ею стать. Но я не позволю. И, поэтому, слушай меня внимательно, Лера! Еще одно задержание – и я отправляю Вику к Агнессе. Из отделения отвезу ее прямиком к ней…

Валерия мельком посмотрела на себя в зеркало, схватила сумку и ключи от машины и спустилась в гараж. Выруливая на дорогу, она думала только об одном: успеть забрать Вику из милиции до того, как об инциденте доложат Шляхтину. Но она еще не знала, что уже безнадежно опоздала.

Глава 2

– Да, пошли вы! – Ксения, одним движением руки сгребла в сумку то, что лежало на парте, перекинула ее через плечо и, зло зыркнув на ошеломленную учительницу математики, пошла к выходу.

– Ляшенко, вернись! – тихо и робко пискнула математичка, по виду на год – два старше своих учеников.

Ксения даже не обернулась. Достала ее эта школа! Она, Ксюша, знает больше этой шмакодявки, это факт. Когда отец переводил ее в математический лицей из простой районной школы, она даже обрадовалась. Математику она любила так, что задачки ей снились по ночам. Она решала все, что попадалось под руку. Теребила отца, своего учителя, соседа – шахматиста. Шахматы она любила не меньше. Слушая рассказы отца, про то, как он ходил в шахматный кружок в Дом пионеров, она тихо ему завидовала. Ей пойти было некуда. Какие там кружки!

…Мама Ксюши умерла, когда ей исполнилось два года. Отец, который был старше матери на двадцать лет, долго не мог взять в толк, как так: ему бы – ан, нет, она, молоденькая совсем – и вперед него. Они тогда жили в Житомире. Ксюху он любил безумно и баловал безмерно. Но, он все время работал. Нужно было так: деньги поначалу шли на лечение жены, потом на подрастающую дочь. Очень скоро встал вопрос, а кто будет сидеть с малышкой? У соседки, которая помогала ему после смерти жены, родился собственный внук, да не где – то, а в самой Америке. И она уехала. Семен повздыхал недолго, а потом позвонил своей матери.

Мать Семена Ляшенко жила в Самаре, счастливо и беззаботно проводя время с третьим по счету мужем, партийцем не из последних и весьма состоятельным гражданином. Появление в их квартире сына и внучки она восприняла без энтузиазма, просто покорившись судьбе. Но ее муж, неожиданно даже для самого себя, привязался к смышленой малышке так, что решился выйти на пенсию, давно уже заслуженную по годам: ему перевалило за семьдесят. Дед Женя, Евгений Андреевич Кошелев, стал для Ксюши и нянькой, вытирая ей мокрый нос, и первым учителем, показывая буквы и цифры. К трем годам девочка читала слоги, знала весь счет до сотни и правильно расставляла шахматные фигурки на доске. Она пыталась рисовать, глядя на рисунки деда Жени, неплохого художника. Она помогала ему ухаживать за комнатными цветами, которые росли в горшках и кадках на балконе и в квартире. Он рассказывал ей сказки о каждом цветке, придумывая их сам. Вместо колыбельной, он пел ей русские романсы, аккомпанируя себе на гитаре.

Умер дед внезапно, после перенесенного на ногах гриппа. Семилетняя Ксюша, никак не хотевшая понять, почему так бессовестно он ее оставил, словно волчонок огрызалась на любые ласки овдовевшей бабушки и отца. Она закончила первый класс с одними тройками в ведомости. Бабушка до того растерялась, глядя, как внучка на ее глазах хладнокровно сжигает в тарелке документ, что даже расплакалась. Эти слезы немного смягчили сердце девочки, и она впервые посмотрела на нее без злобы.