Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд

Обещание свое Аргза выполнил уже через неделю, доставив его прямиком к Артурии, всю площадь которой занимала одна только Библиотека. Приземлиться здесь было негде, и посетители отправлялись внутрь исключительно при помощи телепортов. Второй раз в жизни Сильвенио должен был пользоваться телепортационным кругом, и теперь это навевало мимолетные воспоминания о загадочной старухе Криге, которая совершенно неожиданно оказалась к нему добра.

– Когда тебя забрать? – поинтересовался Аргза, выцепляя его из потока воспоминаний.

Честно говоря, Сильвенио предпочел бы остаться там навсегда. Подумать только, среди нескончаемых книг, не заводя больше никакой дружбы, не заводя больше никаких близких знакомств и таким образом оградив себя от всякой боли… Да, пожалуй, именно о такой вечности он мечтал.

– Как пожелаете, сир.

– Хорошо. Тогда через три дня. Больше дать не могу.

Сильвенио посмотрел на него со смутной надеждой: по виду Аргзы ему показалось, что, может быть, если он сумеет убедить его, что корабль обойдется без его непосредственного присутствия минимум неделю, то…

Но тут круг под ним сверкнул красной вспышкой, и убеждать было уже некого.

Он оказался возле большого регистрационного стола, за которым сидели несколько библиотекарей и на котором располагался компьютер. Библиотекари здесь не были гуманоидами: с шестью лишними конечностями, волосатым панцирем вместо кожи, с усами над вытянутой мордой и с фасеточными выпученными глазами. Оно, наверное, и правильно, подумалось Сильвенио. Вряд ли бы даже самый терпеливый человек смог бы работать здесь и не извлекать никакой корысти. Даже книги наверняка оказались бы разворованы, если бы тут работали люди – увы, это была общая черта гуманоидных рас: присваивать все ценное себе.

– Пропуск? – спросил один из библиотекарей, шевеля усами, и Сильвенио едва не передернуло от звуков эрландеранской речи: почувствовать на себе воздействие такой же телепатии было… как-то очень внезапно.

– Да, да, конечно…

Его имя, пробитое на карточке, сверили с базой данных, вернули обратно, и только потом он позволил себе оглядеться.

То, что предстало его взору, поистине поражало воображение. Стеллажи с книгами, выстраиваясь в бесконечные лабиринты, простирались вверх и вдаль настолько, насколько хватало глаза – и еще много, много больше. Люди и иные существа, бродившие в достаточном количестве между этих стеллажей, казались по сравнению с ними не то что муравьями, а даже будто микробами. Тишина, нарушаемая лишь непрерывным шелестом страниц, распространялась не горизонтально, как обычно, а шла откуда-то сверху, с недосягаемых ни для кого вершин этого лабиринта, и потому создавалось такое ощущение, словно все здесь было частью одной цельной Вечности… Сильвенио, забывший от восхищения, как дышать, кое-как заставил себя сделать вдох и шагнуть навстречу заманчиво пестревшим корешками книгам. Первой же связной мыслью, пробившейся через окутавшее его благоговение, было только то, что три дня – это все-таки ужасно, неприемлемо, невыносимо мало.

И здесь, в царстве тишины и быстро мелькающих перед глазами букв, он впервые за прошедших три месяца совершенно не думал о Джерри. До того образ погибшего друга постоянно стоял у него перед глазами: их общие вечера за чаем (и пивом кое для кого), их беседы, их планы и мечты. Джерри был его первым другом. Джерри был его самым близким человеком после родителей, с которыми все равно не было связи после похищения. В самом деле, он был даже не другом, а названым братом – и погиб так глупо, так неожиданно, так рано… Кошмар с умирающим от руки варвара механиком снился ему едва ли не каждую ночь, не позволяя ни на миг забыть, и спасало разве что полное отключение всех эмоций за работой.

А теперь – теперь вместо покойного Джерри перед его мысленным взором представали сказочные герои, создавались и рушились империи, расцветали невиданные цветы, проносились неизвестные виды диких зверей и еще много, много всего. Он читал взахлеб, все подряд, до чего только мог дотянуться, не разбирая ни названий, ни жанра – просто поглощал книги одну за другой, как одержимый, забыв и о еде и о сне. Библиотека, к счастью, работала круглосуточно, и в ней всегда горел свет, так что понять, сколько времени прошло, там было невозможно. Если, конечно, не смотреть на часы, висевшие на видных местах между книг, но Сильвенио на часы смотреть не хотелось абсолютно.

В реальность он вернулся только чудом: случайно зацепился за строчку в одной из книг, в которой упоминалось, что можно увеличить вероятность успеха в случае перемещения при помощи телепортационного круга, по каким-либо причинам не связанного с другим таким же кругом на другом конце канала. Магии для этого вроде бы не требовалось, нужно было только изменить пару символов в круге и держать в уме кое-какой код во время самого непосредственного перемещения. Заинтересовавшись, Сильвенио прекратил наконец беспорядочное поглощение текстовой информации и занялся целенаправленным поиском нужных ему сведений. Еще через десяток книг обнаружилось подробное описание процесса – вместе с предупреждением, что это все равно очень рискованно и вероятность телепортации в открытый космос или куда похуже по-прежнему высока.

– Рискованно, – повторил Сильвенио в пустоту, грустно улыбаясь. – Сейчас мне кажется, что рискнуть своей жизнью – уже не так страшно в сравнении с тем, чтобы оставаться с этим человеком…

Библиотекарь, проходивший мимо, подозрительно на него глянул своими шарообразными глазами и пошевелил усами, но Сильвенио только пожал плечами и улыбнулся уже ему, показывая, что все в порядке и он не разговаривает сам с собой.

Еще через три прочитанных книги он – опять же совершенно случайно – наткнулся на описание некого «живого льда», который, согласно догадкам автора книги, влиял на магнитные поля и на электронику. Вместе с новым знанием о секрете телепорта это все составляло одну сплошную безумную затею, но Сильвенио успел уже привыкнуть к всевозможным безумствам за то время, которое провел с Аргзой. Все сомнения отступали, стоило вспомнить веснушчатое лицо.

Стоя уже в измененном им дальнем круге Библиотеки, он снова огляделся, теперь уже с неодолимой тоской. Он хотел бы работать здесь, хотел бы провести здесь всю жизнь, перебирая книги, расставляя их по местам, бродя между полок. Может быть, именно таким будет выглядеть после смерти его личный Рай: книги, тишина и – и еще этот особый вид одиночества, когда вокруг вроде бы много людей, но никто тебя не трогает… И все же он твердо знал: вряд ли он когда-нибудь еще сюда вернется. Независимо от того, чем завершится его сегодняшнее безумство, дорога сюда ему будет навсегда закрыта. Это было печально, однако одно лишь воспоминание о дне