Трое из Лукоморья - Ольга Куно

— Красота! — отметила я, по-новому глядя на Карасика. — Тебе действительно надо поступать на художественное отделение.

— Зачем ему куда-то поступать? Он и так всё умеет! — восторженно возразила Дара.

Карасик весь раскраснелся от смущения и удовольствия.

— Ну что ты, какое там умею! — отмахнулся он. — Я пока так, только пробую. Мне бы технику подучить, секреты, премудрости всякие. Но вообще клиентам нравится.

Дара, которой вообще свойственна была аллергическая реакция, жестоко расчихалась, и мы покинули помещение. Вновь оказавшись на свежем воздухе, я спросила:

— Скажи, Карасик, а ты знаешь, где находится городское кладбище?

— Знаю, конечно, — охотно ответил он.

— А внутри тебе приходилось бывать?

— Она имеет в виду внутри кладбища, не внутри могилы, — доверительно пояснила Дара.

— Не умничай, — отозвалась я.

— Да приходилось, конечно, что уж тут поделаешь, — кивнул Карасик.

— А ты знаешь, где находится участок, на котором обычно хоронят дворян?

Маляр снова кивнул.

Я немного подумала, прикусив губу, а потом решилась:

— Скажи-ка, а ты не смог бы быть нашим провожатым? За плату, разумеется. Дело в том, что нам надо попасть на кладбище в немного неурочное время. Когда спросить, как пройти, будет не у кого.

— Да я-то с радостью, и платы никакой не надо. Если хотите, так прямо сегодня и сходим.

— Вот всё-таки не зря тобой отец недоволен, — заметила я. — Непрактичный ты человек, как и все творческие личности. Если тебе деньги предлагают, отказывайся только в одном случае. Когда предлагают мало.

— Ой, да ладно! — фыркнула Дара. — Когда вы сами-то с кого-нибудь деньги брали?

Я мысленно отметила, что девочка становится всё более и более наглой, а вслух сказала:

— Тоже мне сравнила! Мне деньги по большей части ни к чему. Что с ними в лесной глуши делать прикажешь? Солить, или на порошки засушивать?

— А когда вы на кладбище-то попасть хотите, если там даже дорогу спросить не у кого будет? — простодушно поинтересовался Карасик.

— Да, думаю, что-то около полуночи, — буднично ответила я. — Годится?

Вид у Карасика был донельзя растерянный.

— В полночь? На кладбище? — переспросил он, непонимающе хлопая глазами.

— А когда же ещё? — вздохнула я. — Но ты смотри, коли не хочешь, не ходи. Мы другого провожатого найдём, ты не беспокойся.

— Да нет, отчего же, — возразил Карасик. — Я провожу, конечно. В полночь, так в полночь.

В одиннадцать часов вечера мы с Ярославом сцепились не на жизнь, а на смерть. На этот раз камнем преткновения стала ничего не подозревающая Дара, мирно дремавшая в кровати.

— А я говорю, никуда она не пойдёт! — в который раз категорично заявлял Ярослав.

Степень раздражения воина не позволяла ему стоять на одном месте, и он стремительно ходил из угла в угол, меряя комнату широкими шагами.

— Где это слыхано, чтобы девочка в её возрасте шлялась ночью по кладбищу? Да ещё смотрела, как поднимают покойников?

— А что в этом такого? — снова возражала я. — Пусть с малых лет набирается опыта. В конце-то концов, она учится на ведьму.

— Может быть, она ещё передумает!

— Ну и прекрасно, захочет, так передумает. Вот уж не слышала, будто человек, раз увидевший призрака, не может после этого стать никем, кроме ведьмы!

— Да ты хотя бы понимаешь, как это может подействовать на её рассудок?

— При чём тут её рассудок?

— Она ещё всего лишь ребёнок! У неё уязвимая детская психика!

— Её уязвимая психика будет раза в два крепче, чем у нас с тобой.

— А тебе не приходит в голову, что ей может быть просто-напросто страшно?

— Да чего же тут страшного? — растерялась я.

— В ожившем покойнике??? Сама, что ли, не понимаешь?

— Нет, не понимаю. Во-первых, никакой он будет не оживший, призрак как призрак. Во-вторых, он же умер от сердечного приступа. Никаких шрамов на шее, отрезанных ушей, обугленных частей тела у него не будет. Ну, чего тут бояться???

— Но он же призрак, ПРИЗРАК, понимаешь!

— Ну и — ?

Я действительно никак не могла взять в толк, чего он кипятится. Ну хорошо, наверное, он, в отличие от меня, никогда прежде не видел призраков. Но разве это повод так заводиться? Ну, встретил же он не так давно первого в своей жизни тролля, и что? Ничего такого страшного не случилось.

Дара села на кровати и громко зевнула.

— Вы так вошли в роль моих родителей, что мне прямо неловко вмешиваться, — заметила она, потягиваясь. — А всё-таки, может быть, спросите меня, хочу я идти на кладбище или нет?

— Помолчи! — хором приказали мы с Ярославом.

В конечном счёте победила дружба. Если говорить точнее, то победила наша с Дарой дружба против Ярослава. Девочка заявила, что ни за что не пропустит такое зрелище, даже если после этого умрёт от страха. В крайнем случае, сразу же составит компанию покойному графу. Хоть будет с кем поговорить, так сказать, перемыть косточки соседям. Однако она пообещала Ярославу, что не отойдёт от него ни на шаг и будет вести себя тихо и послушно. Насчёт последнего я сильно сомневалась, но ни слова на этот счёт не сказала. Если такое обещание немного успокоит воина, то почему бы нет? Ничего плохого я в этом не видела. Кто сказал, что правда всегда хороша? Этот человек ничего не понимал в психологии людей.

— Зачем вообще надо было отправляться на кладбище именно ночью? — спросил всё ещё раздражённый Ярослав, пока мы поджидали Карасика в условленном месте. — Что, призрак никак не может появиться в другое время?

— Может, конечно, — отозвалась я. — Ему в сущности всё равно. В отличие от нас. Ты как, хотел бы беседовать с призраком в окружении толпы до смерти перепуганных, но оттого не менее любопытных зрителей? Ночью на кладбище никого нет, и это нам на руку.

Встретившись с Карасиком, мы вместе отправились на кладбище. Улицы города были непривычно пусты; тишину нарушало лишь стрекотание сверчков, шум наших шагов, да изредка кошачье мяуканье. Фонари горели только в центральной части города; по мере того, как мы удалялись от центра, улицы всё больше погружались во тьму. Впрочем, ночь была лунная и звёздная, так что жаловаться на кромешную темноту не приходилось. К тому же мои глаза легонько светились в темноте — не так сильно, как в начале нашего пути, а самую капельку, достаточно для того, чтобы дать мне возможность ориентироваться, даже если небесные светила скроются за облаками. Такое свечение не приводило к растрате энергии и не требовало специальной подготовки; оно возникало автоматически, стоило мне оказаться в темноте.

Когда-то кладбище находилось за чертой города. Но Миргород расширялся, строились всё новые и новые районы, и постепенно город поглотил кладбище. Впрочем, и территория последнего тоже, увы, со временем увеличивалась. На сегодняшний день кладбищенские ворота находились в южной части Миргорода, куда и привёл нас Карасик. Ворота были не заперты, лишь плотно прикрыты, и мы без труда вошли внутрь, не встретив по дороге ни души.

Гравий скрипел под ногами, и этот звук казался чрезвычайно громким в окружавшей нас тишине. Социальное неравенство проявлялось на территории кладбища в не меньшей степени, нежели за его пределами, создавая ложное впечатление, будто классовые различия не теряют актуальности и после смерти. Могилы простых людей были бедными, плиты — простенькими, зачастую без надписи, а вокруг росли самые обыкновенные полевые цветы. Зато когда мы прошли в ту часть кладбища, где хоронили аристократов, картина в корне изменилась. Огромные мраморные памятники, казалось, ставились родственниками с единственной целью перещеголять друг друга. Надгробные надписи были длинными и пространными, нередко включая в себя цитаты из священных книг; красивые круглые буквы с всевозможными завитушками указывали на то, что надписи исполнены большими мастерами своего дела. От сладкого запаха роз кружилась голова.

Могила графа Рональда Сонфолка нашлась достаточно быстро. Я принялась извлекать из сумки необходимые ингредиенты. Смешав несколько компонентов в заранее приготовленном флаконе, выпила получившуюся смесь. Вкус был не слишком приятным, к тому же жидкость немного жгла язык, но жаловаться не приходилось. Мне предстояло проделать совсем нелёгкую работу, а зелье должно было помочь настроиться на правильную волну.

— Ну что ж, Карасик, спасибо тебе за помощь, — сказала я затем. — Теперь ты можешь возвращаться домой. Дальше мы справимся сами.

— То есть как это домой? — испуганно спросил Карасик. — Да вы что? Нет, я один назад не пойду.

— Это ещё почему? — удивилась я.

— Вот сам посуди: она вообще неспособна понять чувства нормального человека, — заметил Ярослав тоном спорщика, наконец-то нашедшего неопровержимый аргумент.