Трое из Лукоморья - Ольга Куно

— Мы и вправду пойдём. Передайте графине наши соболезнования.

Я не видела никакого смысла в том, чтобы силой врываться в дом.

Лакей поклонился, и мы зашагали обратно. Но далеко уйти не успели. До кареты оставалось не более двадцати шагов, когда сзади послышался топот, и нас окликнул запыхавшийся лакей:

— Господа! Постойте, господа!

Мы послушно остановились. Отдышавшись, лакей продолжил:

— Госпожа просит вас пройти в дом.

Причин отказываться от приглашения у нас не было; напротив, встреча с графиней была целиком и полностью в наших интересах. Поэтому мы проследовали за лакеем обратно к замку и далее вверх по крутой узкой лестнице, на второй этаж. Распахнув перед нами одну из многочисленных дверей, лакей пропустил нас внутрь.

Дверь с лёгким скрипом закрылась за спиной. Графиня, стоявшая у окна, обернулась и окинула нас ничего не выражающим взглядом. Это была высокая, худая женщина лет пятидесяти, с аристократическими, немного резкими чертами лица и безупречной осанкой. Тёмные волосы были собраны в пучок на затылке; их прикрывала полупрозрачная накидка, чёрная, как и всё одеяние графини.

— Я видела из окна, как вы разговаривали с лакеем, — произнесла она ровным голосом, выражавшим столь же мало, сколь и её взгляд. — Вы хотели встретиться с моим сыном, не так ли?

— Совершенно верно, — склонил голову Ярослав. — Мы хотели обсудить с ним одно дело…Мы не знали о том, что произошло.

— Я понимаю, — кивнула графиня. Её тон оставался по-прежнему ровным, но от моего взгляда не ускользнуло то, как крепко она сцепила длинные пальцы. — Мы старались не поднимать вокруг этого лишнего шума. Мой сын скончался месяц назад от сердечного приступа.

— Сколько же ему было лет? — нахмурилась я.

— Тридцать один.

Всё тот же холодный голос и равнодушный взгляд. Только чуть крепче сцепились руки.

— У него что же, с детства было больное сердце?

Графиня покачала головой.

— Нет, он всегда был здоровым мальчиком.

— В таком случае это довольно странно, — заметила я, сама не зная, зачем. — Сердечные приступы действительно случаются у, казалось бы, абсолютно здоровых мужчин, но в более позднем возрасте.

— Я знаю только то, что сказал осматривавший его врач, — сказала графиня. — Это произошло не здесь, а в городе. В мэрии.

— Во время венчания?

— Немного позднее. Как вам известно, после обряда жениха и невесту по традиции отводят в разные комнаты, где они могут в спокойной обстановке свыкнуться со своим новым статусом. В такой комнате и нашли моего сына. Он лежал на кушетке…как будто спал.

— Что же говорит его жена? Ведь комнаты молодых супругов как правило расположены по соседству. Может быть, она что-нибудь слышала?

— Не знаю, — жёстко ответила графиня, — я с ней не беседовала. И не собираюсь иметь с этой женщиной ничего общего.

— У неё что же, плохой характер?

— Да не знаю я, какой у неё характер, — устало сказала графиня, и в её голосе впервые отразились нормальные человеческие чувства. — Это был неравный брак. Она не аристократка. В этой ситуации мне попросту не положено поддерживать с ней отношения… Но, как я понимаю, у вас было какое-то дело к моему сыну. — Самообладание возвратилось к женщине вместе с маской холодности и равнодушия. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Мы как раз находимся сейчас в его кабинете.

Я машинально окинула комнату взглядом. Тёмные гардины, два гобелена на стенах, несколько стульев и рабочий стол, на котором по-прежнему лежали стопки бумаг, а также стояла полупустая чернильница с гусиным пером.

— Мы разыскиваем древний кинжал, называемый Керисом, — объяснил Ярослав. — Нам говорили, что ваш сын приобрёл его в Миргородском университете полтора месяца назад.

— Всё верно, — кивнула графиня, как мне показалось, несколько разочарованно. — Этот кинжал висел у него на поясе во время бракосочетания. Ведь на церемонию положено надевать наиболее древние и ценные безделицы.

— А где теперь этот кинжал? — спросил Ярослав, преодолевая некоторую неловкость. Не слишком приятно было расспрашивать о куске металла женщину, потерявшую единственного сына.

— Его похоронили вместе с Рональдом, — ответила графиня. — Положили в гроб.

Не знаю, как Дара и Ярослав, а лично я с трудом удержалась от того, чтобы не застонать.

И тем не менее, когда мы собрались уходить, отметив, что и так отняли у графини слишком много драгоценного времени, я спросила о другом:

— Мой вопрос может показаться вам бестактным, и всё же отчего вы велели своему лакею привести нас в замок?

Кажется, вопрос не только не оскорбил графиню, но также нисколько её не удивил.

— В моём роду всегда было принято уважительно относиться к ведьмам, — с достоинством ответила она. — Меня учили этому с детства. И я прошу вас об одном. В случае, если вам что-либо станет известно об обстоятельствах смерти моего сына, дайте мне знать.

На этом мы и расстались.

— Если она не уверена, что её сын умер от сердечного приступа, то почему не обратится к городским властям? — недоумённо спросила Дара, когда мы снова тряслись в карете, возвращаясь в Миргород.

— Потому что она — представительница древнего и знатного рода, — объяснила я. — И не может допустить, чтобы имя её сына вертелось у всех на устах в связи с мутной криминальной историей.

— Разве найти преступника не важнее?

— Для неё — нет. С её точки зрения, чистая, ничем незапятнанная память сына — дороже всего.

— Ерунда какая-то.

— Для кого ерунда, а для кого, как видишь, нет. Правда у каждого своя… — Я резко хлопнула себя по лбу. — Что же мы не спросили, где похоронили графа?!

— Ну, это как раз и без того понятно, — заметил Ярослав. — На городском кладбище, разумеется. Аристократов хоронят именно там.

— А не в семейном склепе? — засомневалась я.

Воин уверенно покачал головой.

— Здесь это не принято. Ты что, хочешь сказать, что мы пойдём за кинжалом на кладбище?! — воскликнул он, только сейчас сообразив, в чём причина моего интереса к месту захоронения.

— Ну разумеется, — ответила я. — Нам ведь по-прежнему нужен кинжал.

— Мы что же, будет грабить могилу?! — в ужасе спросил он.

Дару такая перспектива явно не пугала; напротив, она ждала моего ответа с весёлым любопытством.

— Ну зачем же? — успокоила Ярослава я. — Мы никого не станем грабить. Напротив, мы попросим по-хорошему.

— Кого попросим? — нахмурился воин.

— Как кого? Покойника, разумеется.

Мы попросили кучера высадить нас возле главного городского рынка, а дальше пошли пешком, по дороге кое-что прикупив.

— Ой, это вы! А где же Мэгги? — спросил Карасик, неожиданно отделившийся от толпы, привычно текущей мимо рыночных рядов.

В руке он нёс небольшой свёрток, из которого вкусно пахло ветчиной. Я улыбнулась. Надо же, он даже запомнил, как зовут собаку! Интересно, а наши имена он тоже помнит? Или тут дело не в хорошей памяти, а в том впечатлении, которое произвела на него Мэгги?

— Она осталась дома, — ответила я.

— Жалко, — вздохнул Карасик. — А как ваши дела? Как вы устроились? А я здесь недалеко работаю, — продолжал он, не прерываясь, чтобы дать нам возможность ответить. — Ну, то есть у меня здесь большой заказ, работы недели на две. Хотите посмотреть?

Я уже собиралась вежливо извиниться и сказать, что, дескать, мы уж лучше как-нибудь в другой раз. Но к моему удивлению Ярослав приглашение принял.

— А точно недалеко? — спросил он.

— Да в двух шагах! — радостно заверил нас Карасик.

— Ну тогда пошли.

Карасик шагал впереди, прокладывая дорогу сквозь разношёрстную толпу. В центре города в середине дня народу было немало.

— Зачем ты согласился к нему идти? — шёпотом спросила я.

— Чтобы убедиться в том, что он говорит правду, — так же тихо ответил Ярослав. — И что наша встреча действительно случайна.

Только теперь я заметила, что рука воина не отрывается от рукояти меча. Осторожно перевернув кисти рук ладонями вверх, я принялась на всякий случай впитывать солнечную энергию, одновременно легонько разминая пальцы.

Однако наши предосторожности оказались излишними. Мы пересекли небольшую площадь, свернули в узкий переулок и, спустившись по лестнице, вошли в подвальное помещение двухэтажного дома.

Под потолком располагались длинные зарешёченные окна, что позволяло просторной комнате быть достаточно светлой, как минимум в это время суток. Здесь было абсолютно пусто, если не считать лестницы, нескольких вёдер с краской, разбросанных по полу кистей и ещё некоторых инструментов непонятного для меня назначения. Голые стены были пока ещё покрыты неровным слоем белой краски. В комнате стоял соответствующий едкий запах, заставивший меня поморщиться, а Дару чихнуть. Карасика запах нисколько не смущал; вероятнее всего, юноша давно уже привык к такому побочному эффекту своей работы и перестал его замечать. Зато он с немалой гордостью указал нам на потолок. Задрав головы, мы действительно застыли от восхищения. На нежно-голубом фоне расположились белоснежные пушистые облака, такие объёмные, что рука сама тянулась кверху, чтобы их потрогать. Одно облако постепенно расползалось на две части, подчинённое прихоти невидимого ветра. В правом углу в нашем направлении устремлялась стая перелётных птиц. Первая из них была самой крупной, остальные — всё более и более маленькими, что создавало впечатление, будто они находились существенно дальше от нас.