Четыре года падал снег - Галина Полынская

Галина Полынская

Четыре года падал снег

Посреди зимы я наконец-то понял, что во мне живет непобедимое лето.

Глава первая: В жизни ничего не слышал гаже!

– В жизни ничего не слышал гаже, чем эти ваши сальные шутки!

– Чем это вам мои шутки не угодили? С каких времен вы стали моралистом?

– С каких времен? Да вы посмотрите на наши! Что за времена, что за нравы, нет никакой возможности дышать, кругом только быдло и хамы, хамы и быдло! Гляньте по сторонам, ужаснетесь: упадничество культуры, экономики, даже общение и то в упадничестве, а все из-за чего? Из-за хамья и быдла. Посмотрите и вы увидите.

– Не знаю, сколько времени смотрю, ровным счетом ничего не вижу.

– Вы не туда смотрите, в зеркало, в зеркало посмотрите.

– Хамить изволите? Да за такие слова и по физиономии схлопотать можно!

– Вполне возможно, а можно и ответить по всей форме!

– А может и дуэль?!

– Разумеется, сейчас, подождите, я перчаточку сниму…

– Не трудитесь, я уже снял и с превеликим удовольствием вам по мордасам хрястну!

– Благодарю вас господа. Барон фон Штофф, граф Голодев, вы прошли тест, господа, поздравляю, вы по-прежнему являетесь господами!

– Так мы свободны?

– Да, скажите, пускай следующий заходит.

Барон фон Штофф и граф Голодев покинули Экзаменационный Сектор. На улице по-прежнему шел снег.

– Настроение дрянь, милейший, – сообщил граф Голодев. – Эх, как бы мне хотелось взять ленту световой взрывчатки, обмотать хорошенько, нажать на кнопочку и уничтожить весь этот дикий каприз.

– Что именно вы считаете диким капризом?

– Да весь наш мир, милейший друг. Безумие все это, да перед соседями стыдно. Остальные планеты считают нас какими-то несуразными атавизмами. Вот, давеча, к супруге моей прилетал приятель ее кузена, так он прямо таки при всем обществе изволил выражаться и хохотать насчет нашей жизни и уклада.

Голодев печально посмотрел на висящую рядом с Полуденным Солнцем золотистую планету, которую жители между собой называли: «Ненужной Луной», и тяжело вздохнул, видимо припомнив выражение приятеля кузена.

– Что ж делать? – барон фон Штофф поднял воротник шубы. – У них свое, у нас свое. Вон на Сириусе все ходят в синих, простите, облегающих штанах, что же и нам теперь такое на себя напялить? А не пойти ли нам в трактир, милейший?

– Вы бы меня еще в рюмочную позвали! – фыркнул Голодев. – Идемте в ресторацию.

– Я это и имел в виду. Вы не всегда верно меня понимаете.

Граф Голодев с отвращением посмотрел на вышколенный, как стадо лакеев заснеженный сад и, придерживая за локоть неповоротливого, полного барона фон Штоффа, направился к виднеющимся огням воздушной трассы. Барон фон Штофф долго шел молча, потом не выдержал и поделился соображениями:

– Вы во многом правы друг мой, – скорбно выдохнул он, – у меня постоянные ощущения, что я дурак и не я один. Все дураки.

– Смею заверить, у меня такое же точно чувство. Будто все мы разыгрываем бесконечную комедию.

Граф Голодев жестом подозвал сферолет и он, подлетев, приземлился рядом с ними.

– Плачу я, – буркнул фон Штофф. Он с трудом залез в кабину, наступая на полы своей длинной шубы, и сказал:

– В ресторацию «На Распутье».

– Да могли бы и не говорить, все ваши уже там, – флегматично сообщил пилот сферолета.

– Неужто? – нисколько не удивился Голодев. – И все напиваются?

– Как свиньи-с.

– Так я и знал, – Голодев расстегнул свою шубу, устраиваясь поудобнее в малиновом кожаном кресле. – После этого дурацкого теста все чувствуют острую потребность в рюмочке-другой.

– Ага, особенно тот, кто тест не прошел.

Фон Штофф выключил затемнение окон и стал наблюдать окрестности, которых все равно не было видно за плотной завесой снега.

– Как мне осточертел этот снег, – Голодев брезгливо смотрел в свое окно, – четвертый год уж идет, мерзавец.

– Зато представьте, как будет весело, когда все это растает, – снова подал голос пилот.

– Тебя, голубчик, никто не спрашивает! – отрезал фон Штофф.

Вскоре показались огни ресторации, и сферолет пошел на снижение.

– Почему-то уши стало закладывать в последнее время, – пожаловался барон, – как идет эта глупая штука вниз, так и закладывает.

Сферолет мягко приземлился, проскользнул по заснеженной дороге и замер. Фон Штофф расплатился и, кряхтя, полез наружу.

Двери ресторации были приоткрыты, из помещения доносились разнообразные выкрики и музыка – заведение было переполнено. «На Распутье» нельзя было назвать самым шикарным местом в округе, но оно являлось одним из излюбленных, как правило, никогда не пустовало, посетителей тут знали по имени, в лицо и даже вкусы их помнили, что было особенно приятно.

Барон фон Штофф и граф Голодев, держась друг за друга, дабы не растянуться на плотно утоптанном снегу, направились к ресторации, распахнули тяжелые двери и как в реку нырнули в клубы табачного дыма.

– Карл! Сергей! – раздался зычный вопль. – К нам! К нам идите!

Здоровенный дядище с раскрасневшимся от выпитого лицом махал фон Штоффу и Голодеву. В обеих руках он держал по бокалу, прихлебывая то из одного, то из другого.

– Ох, Михаил тут, – скорбно вдохнул Голодев, – опять весь вечер будем его слушать.

– Зато места есть.

Фон Штофф сбросил свою шубу на руки подоспевшему лакею и, здороваясь со знакомыми, направился к столу, где помимо князя Михаила сидело еще человек восемь. Судя по цвету лиц, все находились в одинаковой кондиции. Обсуждался, конечно же, недавний тест.

– Вечер добрый. – Фон Штофф с Голодевым уселись на свободные стулья.

– Добрый, добрый, господа!

– Для кого-то он и не очень добрый, – кисло сообщил тощий господин в пенсне. Лицо его Голодеву было знакомо, а вот ни имени, ни титула вспомнить не мог.

– Леопольд не прошел тест, – пояснил князь Михаил.

– И что теперь? – насторожился Голодев. Он как-то не задавал себе вопроса, что же бывает с теми, кто не прошел.

– Ясное дело – что, – Михаил подцепил вилкой подкопченного рыбца с большущего блюда и отправил в рот, – титула лишат до следующего теста, а коли опять не пройдет, тогда уж всё.

– Что значит всё? – встрепенулся Леопольд. – Меня, быть может, на Землю отправят!

– Лучше титула пусть лишат, – уверенно сказал Михаил, – на Землю это страшно.

– Это тогда было страшно, а сейчас нет, – возразил холеный граф Белоголовцев. О том, сколько времени он посвящает своей внешности, ходили легенды. – Сейчас мы снова в цене, слова «интеллигент» и «аристократ» перестали быть ругательными.

– Куда мир катится… – невпопад вздохнул Голодев, глядя по сторонам.

Он сильно проголодался и едва дождался любимой жареной картошки с грибами и сметаной. Опрокинув стопку водки, Голодев вздохнул еще тяжелее. Только сейчас он вспомнил, что позавчера проиграл в карты маркизу де Ариньяку свой корабль для дальних перелетов, а супруга еще не была в курсе и собиралась на нем кому-то в гости…

– О чем задумались друг мой? – спросил фон Штофф, уплетая блинчики с икрой. – Что вас печалит? Неужели тест настолько испортил настроение?

– Да бог с ним с тестом, я свой корабль маркизу де Ариньяку позавчера в карты проиграл.

– Тот маленький?

– Нет, тот большой.

– А супруга знает? – спросил Михаил, приглаживая пятерней жесткие, вечно торчащие в разные стороны кудри.

В противоположность Белоголовцеву, ему было сугубо все равно, как он выглядит. Одевался князь довольно неряшливо, но состояние имел огромное, деньгами сорил не меряно, по той причине имел множество друзей и привычку часами рассуждать на никому не интересные темы.

– Нет, не знает еще, – Голодев налил себе еще, – она на нем в гости куда-то собирается.

– У! – глубокомысленно заметил фон Штофф, прекрасно знающий характер графини Голодевой. С нею даже злые собаки связываться боялись.

– Что делать, прямо-таки не знаю, сначала думал отыграться, но вот боюсь проиграть еще что-нибудь.

– Де Ариньяк шулер! – желчно выплюнул Леопольд, отрываясь от кушанья.

– Если бы я не прошел тест, мне бы тоже все шулерами казались, – хмыкнул князь Самородов. Состояние свое он почти все промотал на бегах и теперь регулярно одалживался у Михаила и дружил с ним изо всех сил.

– О, Милетов! – крикнул Михаил, приподнимаясь. – Милетов, к нам идите, к нам!

Фон Штофф и остальные обернулись, в дверях стоял высокий красивый молодой человек в офицерском мундире. На левой руке у него висела девица с глубоким декольте, а на правой очень пьяный друг.

– Только Милетова еще не хватало… – прошептал Голодев, но фон Штофф его все равно услышал и согласился энергичным кивком.

Алексей Милетов был самой настоящей чумой, отъявленным сквернословом и повесой, но почему-то без него не обходилось ни одно приличное общество. Богатые вдовы и юные девицы являлись его большим увлечением.