Красная луна - Бенджамин Перси

В тот момент, стоя на ведущей в подвал лестнице, Патрик не знал, что, когда шестнадцать лет назад его мать отправилась на прогулку в заповедник Джона Мьюра, какой-то бездомный бродяга внезапно выскочил на тропинку и укусил ее. Бродяга оказался ликаном, не принимающим люпекс. Такие случаи в наши дни происходят не чаще, чем нападение акулы на человека, но каждый раз из-за них устраивают шумиху в СМИ, пугают зрителей и читателей и два дня кряду разглагольствуют по телевизору и в передовицах газет о необходимости принудительного лечения.

Не знал Патрик и того, что именно по этой причине родители его и вынуждены были развестись. Инфекция оказалась для брака гораздо опаснее, чем политические или религиозные разногласия. Из-за приема люпекса у матери началась депрессия, лицо посерело, пропал аппетит. И однажды, когда сын начал капризничать, она разбила его стакан с молоком о стену и швырнула на пол тарелку с кукурузными хлопьями. В конце концов мать решила, что ребенку будет без нее значительно проще и безопаснее. Но теперь ей уже лучше. Конечно, она по-прежнему больна, но пребывает в гораздо лучшем психологическом состоянии: научилась справляться с приступами и трансформируется только по желанию. Поэтому Патрику ничего не угрожает. Иначе бы она просто не позволила сыну приехать.

Тот мужчина — врач-терапевт. Они встречаются уже два года. Познакомились в чате для одиноких ликанов и влюбились друг в друга. Его укусил инфицированный лобосом пациент. Он подделывает ее анализы крови и таким образом избавляет от приема люпекса.

Но все это Патрик узнает потом.

А сейчас он выбегает из дома в Можжевеловом Ручье и, увязая в снегу, мчится к джипу. Запрыгивает внутрь, захлопывает дверь и едет куда-то, не разбирая дороги, едет несколько часов подряд, постоянно бросая взгляды в зеркало заднего вида, будто кто-то вот-вот выпрыгнет из леса и погонится за автомобилем. Он не знает, куда едет, но не может остановиться. Ему нужно оказаться подальше от того места. Но вот сердце перестает стучать как бешеное, сведенные судорогой мышцы чуть расслабляются, а глаза начинают закрываться от усталости. Гэмбл сворачивает на стоянку для грузовиков, и там сон наконец набрасывает на его голову свой черный мешок. Патрик падает лицом прямо на руль.

Через какое-то время он просыпается и едет домой. Лобовое стекло покрылось изнутри изморосью от его дыхания. Мать ждет в гостиной, сидя на диване. На ней джинсы и худи, лицо без макияжа смотрится странно и непривычно: бледное, чуть распухшее и все в синяках.

— Ты не очень хорошо выглядишь, — говорит Патрик, едва сдерживая дрожь.

— Я всегда так выгляжу. — Без макияжа, без маски — вот что она подразумевает. — Между прочим, у тебя и у самого-то видок, прямо скажем, не ахти.

Патрик вымученно улыбается в ответ на ее вымученную улыбку:

— Я почти не спал этой ночью.

— Я так и подумала.

Мама хлопает рукой по дивану, приглашая сына подойти и сесть рядом: сейчас она все объяснит.

Патрик решает прогулять школу. Сегодня он точно не сможет сосредоточиться. Как теперь смотреть в глаза учителям и одноклассникам, сидеть на бесконечно длинных уроках, писать контрольную по математике и болтать за обедом с Максом? За прошедшие несколько часов Патрик Гэмбл совершенно перестал понимать, кто он такой.

Первую половину дня он проводит вместе с матерью. А потом, оставшись в одиночестве, забирается в свой джип. Его слегка колотит, во рту — горьковатый привкус, похожий на прогорклый кофе. Солнце теперь так рано садится. Олд-Маунтин уже окутала темнота. Гэмбл проезжает мимо стройки: очередной новый район. Грузовики, тракторы, подъемные краны, остовы недостроенных домов, отбрасывающие в свете фар призрачные тени. Строители явно работают сверхурочно, торопятся побольше успеть сделать до конца ноября.

Посреди города возвышается Лава-Бьют — настоящий конус из пепла. Патрик неожиданно для себя выворачивает руль и выезжает на дорогу, которая, завиваясь спиралью вокруг горы, ведет на самую вершину. И сам недоумевает: вот какого черта он, спрашивается, туда поперся? И отвечает себе: ну как же, если хочешь увидеть всю картину, нужно забраться на самый верх! Дорогу давно не чистили, и колеса скользят — повсюду гололед.

Наверху Патрик вылезает из «вранглера» и садится на капот автомобиля. Солнце окончательно угасает, всходит луна, появляются звезды. Внизу мерцает огнями город. Словно огромный пруд, в котором отражается небо. Гора плывет среди этого пруда одиноким островом.

Он спросил мать: каково это — трансформироваться? Она улыбнулась и чуть вздрогнула. Сказала, здорово. Хотя первые несколько раз не очень. Поначалу просыпаешься вся съежившаяся и голая, в синяках и царапинах, с посиневшими губами, судорожно втягиваешь воздух и удивленно щуришься от солнца. Это как похмелье: не совсем понятно, что именно произошло накануне, где ты была, что делала. А потом вдруг словно бы что-то щелкает, и память о предыдущей ночи возвращается.

Со временем учишься контролировать трансформацию. И тогда все меняется. Это как снова стать ребенком: единственные мгновения, когда живешь по-настоящему, ничем не скованная, движимая лишь голодом.

Внизу под горой — та самая стройка, похожая из-за синих огоньков на подводный город. Приглушенно гудят тракторы и погрузчики, визжит циркулярная пила, стучат молотки, перекрикиваются рабочие, водитель грузовика громко сигналит, давая задний ход. С каждым днем старый город становится все меньше похож на себя. Тот самый город, в котором выросли Макс, его отец и дед. Вместо заводов теперь повсюду многоквартирные дома, вместо перекрестков — круговые развязки. Кого тут только нет: белые, черные, мексиканцы, азиаты, ликаны. Все изменилось. Впервые Патрик понимает, какой Макс на самом деле маленький и ничтожный, насколько тщетны все его попытки сопротивляться переменам.

Гэмбл не очень любит читать, что уж говорить о тех классических пьесах, которыми их вечно мучают на уроках литературы. Но последняя была очень даже ничего: как там его звали, этого чувака?.. Никакого дурацкого символизма, никакой отдельно прописанной морали — просто несколько умников болтают, но от их разговоров у него голова идет кругом: «И сейчас настало изумительное время: все, что мы почитали знанием, лопнуло, точно мыльный пузырь»[1]. Эту реплику Патрик выделил маркером.

В кармане вибрирует телефон. Может, наконец-то сообщение от отца? Он ведь до сих пор так и не ответил. Но нет. Это Макс.

Патрик не торопится читать эсэмэску. На такой высоте ветер холодный и пронзительный. На мгновение Гэмблу кажется, что сейчас его подхватит и закружит, как невесомый листок. Наконец он жмет на кнопку. «Охотничий сезон начинается. На рассвете мы тебя подберем. Будь готов».

Глава 25

Дочь Нила медленно и неотвратимо стареет. Сейчас она кажется старше своей матери. Когда-то ее лицо было круглым, словно полная луна, а теперь сделалось худым и угловатым. Шридеви начала седеть, и белые пряди особенно ярко выделяются на фоне гладких волос цвета воронова крыла. Все это Нил замечает в основном по выходным, ведь в будни они почти не видятся. Девушка встает поздно и плетется в кухню заварить себе кофе. Вместо глаз — темные провалы. Вся сгорбилась. Двигается как сомнамбула.

Иногда по просьбе жены он ее сурово отчитывает:

— Мы тебе помогаем, и ты должна помогать нам. Должна хоть что-то делать по хозяйству.

В ответ Шридеви обычно плачет и жалуется сквозь слезы: как ей тяжело, как ужасно она себя чувствует.

— Ну-ну, — утешает Нил, гладя дочь по голове.

И она утирает глаза рукавом, сморкается и обещает исправиться. И исправляется. На какое-то время.

Нил вечно на работе, его жена — тоже. Шридеви целыми днями дома одна. Она застилает постели, пылесосит ковры, оттирает на столешнице пятна от кофе и красного вина. А потом, спустя пару недель, ее комната, а затем и весь дом снова погружаются в хаос. На журнальном столике тусклые круги, словно следы капель на поверхности лужи. Грязное белье неделями лежит в корзине. Ковер усыпан крошками. В уголках душевой кабины нарастает слой гнили. Девушка начинает стричь лужайку перед домом и подрезать во дворе ветки, но никогда не доводит работу до конца. Просто заходит в дом попить воды, а потом забывает вернуться и все доделать.

Иногда Нил беседует по телефону с Китом о прионах и создании вакцины. Время от времени он отвлекается и начинает расспрашивать друга о его сыне: «Он тоже такой? Как Шридеви? Ленивый и неуправляемый? Куда-то сбегает по ночам, а потом весь день спит?» Но Кит отвечает: нет, у него растет отличный парень. Нил очень рад за него, правда-правда, но в глубине души иногда жалеет, что Патрик такой хороший. Ведь иначе можно было бы списать поведение дочери на возраст и не винить во всем болезнь. Надеяться, что когда-нибудь Шридеви повзрослеет.