Сапфик - Кэтрин Фишер

— Перчатка, — прошептал Финн.

— Отец, — начала Клодия.

Но спокойный и насмешливый голос, записанный заранее, продолжил:

— Перчатка у Кейро. Она наверняка станет заключительной частью головоломки. Я начинаю понимать, что отслужил своё, и теперь Инкарцерону не нужен Смотритель. И он это прекрасно знает. Какая ирония! Как и сапиенты прежних дней, я создал монстра, который не соблюдает договорённостей.

Он сделал паузу, улыбка исчезла, и отец вдруг показался Клодии ужасно усталым.

— Охраняйте Портал, Клодия. Страшная жестокость Тюрьмы не должна проникнуть в Королевство. Если кто-то или что-то попытается прорваться через Портал — человек ли, зверь ли — вам необходимо уничтожить его. Инкарцерон лукавит, я больше не в курсе его планов.

Он холодно рассмеялся.

— Кажется, ты станешь наконец моей преемницей.

Его лицо застыло.

Клодия посмотрела на Финна. Вдалеке заиграли виолы, флейты и скрипки. Начинался бал.

21

— Это ты виноват, — сказал Чародей. — Только из твоих снов Инкарцерон мог узнать о Побеге. Лучше отдать ему Перчатку.

Сапфик покачал головой.

— Слишком поздно. Она стала частью меня. Как смогу я без неё петь свои песни?

Они шли рука об руку сквозь толпу кланяющихся придворных, трепетание вееров и шёпот, под прицелом острых взглядов из-за масок — демонов, волков, русалок, аистов.

— Перчатка Сапфика! — пробормотал Финн. — У Кейро Перчатка Сапфика.

Клодия чувствовала, как он взбудоражен. Словно потрясшая его новость несла в себе надежду.

Они спустились по ступенькам и остановились у клумбы со сладко пахнущим ночными цветами. За аккуратно подстриженными деревьями сада виднелись фонарики над дорожкой, ведущей к гроту Ракушка. Клодия торопливо увлекла своего спутника за стоявший посреди клумбы фонтан в форме вазы, в котором шумно плескалась вода.

— Как он смог её заполучить? — спросила Клодия.

— Да какая разница! Если она настоящая, то с её помощью можно сделать всё что угодно. Но, может, Кейро просто обманул Смотрителя.

— Нет, — глядя на толпу под фонариками, задумчиво протянула Клодия. — Аттия упомянула какую-то перчатку. И вдруг так внезапно замолчала, будто Кейро заткнул ей рот.

— Значит, это настоящий артефакт! — Финн прошёлся по клумбе, топча ботинками нежные флоксы. — Он существует!

— На нас смотрят, — предостерегла Клодия.

— Плевать! Гильдас был бы в ужасе. Он никогда не доверял Кейро.

— Но ты доверяешь.

— Естественно. Но как же она у него оказалась? Что он собирается с ней делать?

Клодия продолжала смотреть на фланирующих, громко щебечущих придворных в ярких павлиньих нарядах, на сияющий шёлк, тщательно уложенные парики.

— Возможно, эта Перчатка и была источником энергии, который заметил Джаред.

— Да!

Он облокотился о вазу и испачкал камзол мхом. В глазах его сияла надежда. Клодия же испытывала только тревогу.

— Финн, кажется, мой отец думает, что, получив Перчатку, Инкарцерон сможет совершить Побег. Это же катастрофа! Кейро наверняка не…

— Никогда не знаешь, что выкинет Кейро, он непредсказуем.

— Неужели он может так поступить? Отдать Тюрьме предмет, который уничтожит всех, только для того чтобы сбежать самому?

Она заглянула Финну в лицо — он был вынужден встретиться с ней взглядом.

— Нет.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен, — тихо и яростно ответил он. — Я знаю Кейро.

— Но ты только что сказал…

— Ну… этого он никогда бы не сделал.

Она тряхнула головой, не в силах больше терпеть эту дурацкую слепую преданность названому брату.

— Я тебе не верю. Думаю, ты тоже боишься, что он это сделает. И по-моему, Аттия переживает о том же. Ты слышал, что сказал мой отец. Никто, ни единая душа не должна проникнуть Наружу через Портал.

— Отец, как же! Какой он тебе отец?!

— Заткнись!

— И с каких это пор ты его слушаешься? — Пылая гневом, они стояли друг напротив друга — кошачья мордочка против чёрной маски.

— Я делаю то, что считаю нужным!

— Но ты скорее поверишь отцу, чем Кейро?

— Да, — выплюнула она. — И скорее отцу, чем тебе.

На мгновение в его глазах отразилась боль, потом они заледенели.

— И ты убила бы Кейро?

— Да, если бы Тюрьма использовала его. Если бы я была вынуждена.

Он застыл. Потом прошипел:

— Я думал, ты другая, Клодия. Но ты такая же, как все они — жестокая, безмозглая фальшивка!

Он повернулся, устремился в толпу, оттолкнул в сторону пару человек и, не обращая внимания на их протесты, влетел в грот.

Клодия смотрела ему вслед, каждая жилка в ней дрожала от ярости. Да как он смеет так с ней разговаривать! Если он не Джайлз, значит, всего лишь жалкий подонок из Тюрьмы, а она, как бы там ни было, дочь Смотрителя.

Она стиснула кулаки, стараясь обуздать злость. Глубоко вздохнула, чтобы умерить сердцебиение. Ей сейчас хотелось только одного — завопить и начать крушить всё, что подпадётся под руку. Но вместо этого придётся нацепить на лицо улыбку и смиренно ждать полуночи.

Да, но что потом?

Поедет ли Финн с ней теперь?

По толпе пробежала волна, придворные расступились, и Клодия увидела Сию в прозрачном воздушном платье. Её парик был затейливо уложен в виде скульптурной композиции — вздымающиеся волны, по которым плыла армада золотых корабликов.

— Клодия? — раздался над ухом голос Претендента. — Я видел, как твой неотёсанный спутник умчался прочь.

Она достала из рукава и развернула веер.

— Мы просто немного поспорили, вот и всё.

Джайлз скрывался под очень красивой маской в виде головы орла с гордо изогнутым клювом, сделанной из настоящих перьев. Впрочем, почему скрывался? Как и весь его облик, маска подчёркивала тщательно культивируемый образ. Образ принца, который ждёт, когда к нему вернётся его Королевство.

— Милые бранятся — только тешатся? — поддразнил он с улыбкой в глазах.

— Конечно, нет!

— Тогда позволь мне тебя сопровождать. — Он предложил ей руку, и после минутного колебания Клодия её приняла. — И не волнуйся о Финне. Он в прошлом.

Они пошли по лужайкам туда, где уже начался бал.

Аттия падала.

Она летела вниз, как летел когда-то Сапфик — едва дыша, раскинув руки, кувыркаясь в воздухе, ничего не видя и не слыша. Она падала в ревущем потоке воздуха сквозь разверстую пасть в чью-то ненасытную глотку. Её трепал яростный ветер, казалось, что одежду, волосы, самоё кожу сейчас сорвёт с неё, и останется лишь обнажённая, стонущая душа, которая стремительно и безоглядно рухнет в бездну.

И всё же Аттия знала, что этот непостижимый, невозможный мир — огромное создание, которое издевается над ней. Воздух уплотнился, сгустились пружинистые облака. Странница упала на одно из их, её подбросило, перекинуло на следующее, потом на ещё одно. Где-то прозвучал смех. Может, это смеялся Кейро, может, Тюрьма — Аттия не знала, и вряд ли была сейчас в состоянии отделить их друг от друга.

Переведя на мгновение дыхание, она увидела, что пространство вокруг изменилось; пол огромного зала дрогнул, раскололся и провалился. Хлынула, стремительно поднимаясь вверх, вода, и Аттия едва успела набрать воздух в лёгкие, прежде чем поток поглотил её, и она погрузилась в тёмную реку, оставляя за собой шлейф из пузырьков.

Она перекувыркнулась и рванулась к поверхности, вынырнула, жадно хватая ртом воздух. Поток замедлился и повлёк её под мрачными сводами виадука в пещеры, в тёмные подземелья. В красной от ржавчины, покрытой плёнками жира воде плыли мёртвые «жуки» и вонючий мусор — отбросы этого мира. Словно кровь неслась по сосудам некоего существа, заражённая кровь, очистить которую невозможно.

Поток перенёс Аттию через запруду и выбросил на песчаный берег, где уже стоял на четвереньках Кейро, завязший в чёрном песке.

Мокрая насквозь, замёрзшая, избитая, она попыталась приподняться, но безуспешно. Но когда Кейро заговорил, в хриплом его голосе звучало торжество.

— Мы нужны ему, Аттия! Мы победили! Мы утёрли ему нос!

Она не ответила. Она наблюдала за Оком.

Грот Ракушка вполне соответствовал своему названию.

Внутри этой просторной пещеры всё сверкало перламутром и хрусталём: на стенах красовались спиралевидные узоры из раковин, а с потолка свисали искусственные сталактиты со множеством вкраплённых в них хрусталиков.

Блистательное, ослепительное зрелище.

Клодия танцевала со всеми подряд: с Джайлзом, с какими-то кавалерами в костюмах рыцарей, лисов, разбойников, арлекинов. Она хранила ледяное спокойствие и понятия не имела, где находится Финн, хотя он наверняка следил за ней. По крайней мере, она на это надеялась. Она щебетала, играла веером, строила глазки и твердила себе, что получает несказанное удовольствие. Когда часы, украшенные миллионом крохотных улиток, пробили одиннадцать, она прихлёбывала ледяной чай из бокала и угощалась кексом и мороженым, которые разносили девушки, наряженные нимфами.