Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир - Елена Коровина

Я ни в коем случае не хочу охаять художников. Гундобин, Знаменский, Четвериков, Зарубин и другие — истинные гении открытки. Но существовала еще и грозная цензура. Представляете, как бы она отреагировала на мухоморы со свиньями?!

Новогодняя открытка 1944 года

Советскому искусству нужны были приметы советского времени. И даже на «новогодках» появились Деды Морозы и мальчики — Новые года на спутниках и ракетах, в вагонах поезда БАМа, в заводской проходной. По новогодним открыткам можно точно восстановить картину достижений СССР. Вот только ни теплоты, ни трепетности чувств волшебного праздника они уже не выражали. Новый год потерял значение чудесной ночи, когда открываются рубежи времен, ну а открытки — свою магию.

Ну а потом все закрутилось — застолья 1970-х и несущиеся в пропасть разудалые фестивали и прочие праздники 1980-х годов породили на новогодних открытках полную вакханалию: неуправляемые тройки носились по заснеженным полям; скоморохи и Чебурашки плясали под бурный аккомпанемент балалаечников и гармонистов; зайки, белки, мишки и прочая живность умудрялись уместиться на скромном открыточном поле в неимоверных количествах. И вся эта разухабистая новогодняя масса неслась, аки птица-тройка, в будущее, не понимая, что впереди.

К концу 1980-х наступило отрезвление. Людям стало вообще не до праздников — еда и одежда доставались с трудом, а на полках магазинов лежали одни полиэтиленовые пакеты. И только празднование Нового года оставалось тем добрым днем, что еще объединял всю страну у телевизоров.

И вдруг на новогодних открытках появились символы года — Дракон, Змея и другие магические животные. Объявился и Дед Мороз со знаками зодиака, подковой, колокольчиками. Магические символы возвращались.

Ну а потом — словно по мановению волшебной палочки! — первое десятилетие миллениума взорвалось ворохом красочных, качественных новогодних и рождественских открыток. Появились и новые виды — виртуальные открытки в компьютерных сетях. Но бумажная открытка не потеснилась. Наоборот — год от года ее становится все больше. Возродились репринты дореволюционных карточек — милых и обаятельных. И снова появились и рождественские сюжеты, и «сюжеты тепла и доброты»: семья, радостно наряжающая елку, детишки, спящие в Тихую ночь с апельсиновыми и мандариновыми дольками в руке. Но главное — возродилась Дорога. Она ведет к Храму на горе или к маленькому домику, где нас любят и ждут. Недаром стали так популярны домики Кинкейда и Льюэна — в них хочется жить!

Словом, дарите друг другу открытки — бумажные и электронные, реальные и виртуальные. Они все равно — ОТКРЫТКИ — открывающие мир. Ведь наиглавнейшая магия в том, что именно вы сами наполняете праздничную открытку собственной радостью, любовью и добросердечием. А магия сердца — самая сильная.

Тайный язык почтовых марок

Думаете, марка — это просто наклейка на конверт или открытку, заказное письмо или бандероль, олицетворяющая, что посылка или почтовое отправление оплачено адресатом? Сейчас — да. А вот в конце XIX — начале ХХ века, когда почтовые службы только набирали обороты, это было совсем не так. Сейчас никто и не помнит о том, что марка являлась авантюрным, приключенческим, а часто и тайным языком послания. Да-да, корреспонденты, пользующиеся марками, сумели изобрести свой тайный язык, понятный адресату. Когда-то существовало тайное значение веера, которым пользовались дамы на балах, званых вечерах и общественных концертах, или язык мушек, приклеиваемых на лицо модницами и модниками. Каждая позиция веера, каждое место нахождения мушки говорили нечто свое тайному возлюбленному или возлюбленной. Вот так же и марка обрела свой потаенный язык — все зависело от места, куда ее клеили на письме или открытке.

Надо сказать, что в то время определенного места для марок не существовало. Их наклеивали и на лицевую сторону (прямо на картинку открытки), и на оборотную, где писались текст и адреса получателя и отправителя. Так вот, если марка наклеивалась на лицевой стороне в верхнем левом углу, это означало предостережение: «Осторожно, он (она) все узнал(а)». Если же в правом углу, то: «Нельзя поверить, чтоб лицемерить ты могла (мог)». Если же на лицевой стороне марку клеили по центру, то можно было «прочесть» признание: «Тебя любить, с тобою жить, с тобой и умереть», а если предмет страсти куда-то отбыл, то — «Возвращайся скорей, я тоскую».

А вот если марка оказывалась на обороте открытки внизу с правой стороны, это означало: «Я приговор твой жду, я жду решенья»; с левой — «Ты смешон (смешна)». Особо следовало обратить внимание, если марка наклеивалась около адреса. С правой стороны она означала: «Забудь меня, прошу»; с левой же наоборот — «Я тебя обожаю».

Особо дотошные корреспонденты (или особенно нуждающиеся в сохранении конфиденциальности) изобрели довольно сложный язык. Для его восприятия само поле открытки или конверта нужно было зрительно поделить на шесть равных вертикальных полей. Представьте себе, что вы взяли линейку и провели по письму или открытке полосы, поделив ее на восемь частей. И тогда вырисовывалась следующая картина с совершенно различными значениями.

Если марка наклеена с правой стороны адреса на первом таком поле сверху (1), то есть в левом верхнем углу, то она означала: «Забудь меня, прошу!» На втором поле (2) — «Первый шаг принадлежит мужчине». На третьем поле (3) — «Будьте смелее». На четвертом (4) — «Мне все равно». На пятом (5) — «Мне запрещено тебя видеть». На шестом (6) — «Он (она) приехал(а)». На седьмом (7) — «Завтра в то же время и в том же месте». И на последнем (8) месте, то есть в левом нижнем углу, — «Я приговор твой жду, я жду решенья».

Если же марка наклеена с левой стороны адреса, это означало: 1 — «Я тебя обожаю», 2 — «Ты мне дорог(а)», 3 — «Без тебя мне жизнь не мила», 4 — «Скоро увидимся?», 5 — «Скучаю без тебя», 6 — «Осторожнее, чтобы письмо не попало в его (ее) руки!», 7 — «Ты для меня и рай, и ад», 8 — «Лети ко мне, моя ласточка (голубок)!».

Если марка оказывалась наклеена сверху адреса, она несла негативные эмоции: 1 — «Я тебя ненавижу», 2 — «Ты изверг!», 3 — «Я к вам совершенно равнодушна (равнодушен)». 4 — «Ты мне надоел(а)», 5 — «Бессовестный(ая), ты мне изменил(а)!», 6 — «Оставь меня в покое!», 7 — «Ты мне противен (противна)», 8 — «Я вас презираю».

Если марка была наклеена под адресом, следовало читать: 1 — «Ты сильно ошибаешься, мой друг!», 2 — «У тебя есть опасный соперник (соперница)», 3 — «Ты слишком ревнив (ревнива)», 4 — «Я на тебя сердит(а)», 5 — «Прости меня», 6 — «Мне все равно», 7 — «Глупее поступить трудно», 8 — «Какой(ая) ты смешной(ая)».

Практически, наклеивая марки, корреспонденты могли вести тайную, но весьма обстоятельную беседу, не привлекая внимания. Кому и какое дело, кто и как приклеил марку на письме или открытке?! И ведь всегда можно было сказать, что марку приклеили на почте, а как и почему, отправивший и знать не знает.

Правда, язык марок не продержался долго. Ведь марки начали не наклеивать, а просто печатать на конвертах и почтовых карточках. Однако эта мода удержалась только в Советском Союзе. В мире по-прежнему продолжали покупать марки отдельно и наклеивать на послание. И вот удивительно — марка над адресом (на том самом месте, где она твердо была напечатана в советские годы, где, впрочем, мы и сейчас привыкли ее видеть или клеить), означает. «Я вас презираю». Не потому ли мы век жили (да и сейчас живем) без особой любви и уважения друг к другу, что нас подталкивает к тому неизменное место наших марок на письмах и открытках? Оказалось, что даже в праздники мы пересылали друг другу отрицательные эмоции, не подозревая об этом. А вот за рубежом, между прочим, марки часто наклеивают внизу с левой стороны адреса, и это означает самый подходящий призыв для послания: «Лети ко мне, моя голубка!»

Словом, когда получите очередное письмо, взгляните, что сулит вам местоположение марки. Оказывается, простая марка может обещать множество самых авантюрных приключений и страстей.

Чудак в тропическом лесу

Жизнь этого живописца, родоначальника жанра наивного искусства — поразительный авантюрный роман. Вот только сам Анри Жюльен Феликс Руссо (1844–1910) был там не романтическим героем, а вечно опальным и гонимым странником.

Арлекин на скамье подсудимых

Парижский адвокат мэтр Гилерме ворвался к следователю, потрясая газетами: «Вы представляете, кого отправили в тюрьму Санте?! Это же — Анри Руссо художник, чье имя не сходит с газетных полос!» Следователь Буше оторвался от бумаг: «Месяц назад, в октябре 1907 года, ваш художник по подложным документам снял в Банке Франции 21 тысячу франков. Ему грозит каторга!»