Тайфун - Робин Алан Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взглянув на Стэдмена, Ванн сказал:
— Старпом, позовите сюда Чоупера. Он, конечно, кретин, но, по крайней мере, он умеет не раскрывать рот без надобности.
— Сэр, русская «ядерная дубинка» может ждать нас в засаде. Мы только что выстрелили по ней, и, вероятно, русскому командиру захочется ответить на нашу любезность.
— Повторяю еще раз: вы свободны. Покиньте центральный пост.
«Байкал».
Марков оставил Грачева в ракетном отсеке, а сам, пройдя через кормовой люк в главный машинный пост, вместо того, чтобы вернуться в центральный пост, прошел по коридору вдоль правого борта и поднялся по трапу на среднюю палубу. Там он по притихшему коридору направился к себе в каюту. Сейчас горели только лампы аварийного освещения, и в их тусклом красноватом свете было слишком легко представить себе пенящиеся стены зеленой воды, врывающиеся в разломанный корпус «Байкала», похожий на винтовочные выстрелы треск лопающихся переборок, неистовые крики умирающих. Или, что хуже, потрясенное молчание тех, кто еще жив, уходящих вместе с искореженным корпусом в пучину.
Марков подошел к двери каюты. «Когда на борт успели загрузить ракеты? И сколько их?» Должно быть, это произошло тогда, когда их с Грачевым вызвали в Москву на встречу с Федоренко. «Ракеты с боеголовками?» Под носовым обтекателем каждой «РСМ-52» может гнездиться до десяти термоядерных бомб, а может, и ни одной. На борту его корабля может находиться до двухсот ядерных зарядов. Сколько их точно, знают только в Москве, но там, несомненно, не посчитали нужным сообщить об этом командиру.
Грачев прав. Похоже, американцам известно о его корабле больше, чем ему самому. А это значит, они сделают все возможное, чтобы не дать «Байкалу» дойти до Китая. Вероятнее всего, «Лос-Анджелес» следил за ним от самого Кольского полуострова, дожидаясь начала ледовых полей, чтобы нанести смертельный удар. Американцы полагали, и вполне логично, что лед навсегда погребет эту тайну.
В голове у Маркова остались две мысли: «Я не сделаю то, что ждут от меня американцы» и «Федоренко знал».
Открыв дверь, он постоял на пороге. Свет в каюте был погашен. Марков сделал глубокий вдох, улавливая приятный запах северного кедра, зеленой ветки, которую подарила ему на прощание Лиза. Эта ветка должна была напоминать ему о ней, о том, что есть мир, в который стоит возвращаться. Наконец Марков хлопнул ладонью по выключателю, и, зажужжав, вспыхнул холодный люминесцентный свет.
От удара об лед ваза с кедровой веточкой опрокинулась и свалилась на палубу. Вода разлилась, но прочное стекло осталось целым. Подняв вазу, Марков подошел к крошечной раковине и, открыв кран, дал воде слиться, чтобы она перестала иметь цвет крови. Наполнив вазу, он поставил ее на стол и только тут заметил, что цифровой дисплей глубиномера, закрепленный на стене, погас.
Марков вдоволь наслушался рассказов отставных подводников, собирающихся по вечерам в Санкт-Петербургском клубе подводников. Он лично был свидетелем агонии «К-219». Холодная война не всегда оставалась холодной. Моряки — и российские, и американские — горели в пожарах и при взрывах, тонули и гибли во время столкновений. Обстоятельства их смерти хранились за семью печатями в Вашингтоне и в Москве. Даже ближайшие родственники не знали всей правды, содержащейся в засекреченных папках с названиями погибших кораблей, чьи экипажи так и не вернулись с боевого дежурства: «К-19», «К-219», «Курск», «Скорпион», «Трешер». «Байкал» был на волоске от того, чтобы присоединиться к этому призрачному флоту.
Схватив трубку массивного черного телефона, Марков вызвал главного акустика.
— Говорит Марков. Есть какие-нибудь цели?
— Ничего, — доложил Беликов. — Но у нас за кормой становится очень тихо.
— Американцы не пойдут по следу своих торпед. Они совершат быстрый рывок и будут поджидать нас впереди.
«Если только им не известно, что мы не можем стрелять в ответ». В этом случае американцы догонят «Байкал» и, несмотря на все его попытки оторваться, будут стрелять снова и снова. «Следовательно, им неизвестно, что мы не можем дать ответный залп». Это станет временным преимуществом. Но рано или поздно американцы это поймут. Надо постараться максимально использовать небольшую передышку.
— Еще десять минут будем идти параллельно кромке ледяного поля, затем повернем на юг.
— На юг?
— Пусть Бородин проложит курс обратно до Тюленьей бухты. Отличный от того, которым мы шли сюда. Мы пойдем вдоль восточного побережья Новой Земли.
— Там очень маленькие глубины, товарищ командир. Нам придется идти очень медленно.
— Выполнять приказ. — Отключив телефон, Марков набрал номер старпома в центральном посту. — Сергей?
— Гаспарян слушает.
— На какой глубине мы сейчас находимся? Дисплей у меня в каюте вышел из строя.
— Глубина погружения триста метров, дифферент ноль.
— Нам надо подняться выше слоя соленой воды, но только бесшумно. Всплывай до глубины сто пятьдесят метров. Медленно.
— Так точно. — Пауза. Затем: — Командир, мы действительно возвращаемся домой?
— Если нам повезет, — сказал Марков, бросая трубку на аппарат.
Необходимо будет спуститься южнее границы сплошных льдов, всплыть и развернуть антенну, чтобы передать сообщение в штаб Северного флота. Марков понимал, что времени у него будет очень мало. Шум всплытия скрыть не удастся. Американцы обязательно обнаружат лодку.
«Байкал» буксировал за собой длинную антенну, предназначенную для приема сверхнизкочастотных сигналов. Такие сигналы можно принимать в подводном положении, даже подо льдом. Но только принимать. Если «Байкалу» удастся передать сообщение, он снова нырнет под воду и будет ждать ответа. Сняв трубку, Марков связался с Грачевым.
— Игорь!
— Старший помощник слушает. В чем дело, командир?
— Сколько времени тебе потребуется на то, чтобы установить новую антенну?
— Все зависит от того, насколько сильно ты испортил старую.
— Я спрашиваю серьезно. Мне нужен ответ.
— И я тоже отвечаю серьезно. Сила удара об лед была такова, что от перископов наверняка осталось одно воспоминание. Однако антенна была установлена дальше к корме. Если от нее хоть что-нибудь осталось, не меньше часа и не больше суток.
Американцы нас обнаружат.
— Час — это слишком много. Мне нужны более оптимистичные оценки.
— А мне нужна жена. К несчастью, нам обоим придется подождать. Но я думаю, можно будет попробовать воспользоваться «зверем».
Это прозвище российские подводники дали спасательным буйкам. Два красно-белых диска были установлены снаружи легкого корпуса подлодки, один на носу, другой дальше к корме. «Звери» освобождались подрывом специальных болтов со взрывателями или автоматически, если подлодка опускалась на смертельную глубину. Оба имели радиопередатчики, которые будут передавать «Байкал, Байкал, Байкал» на международной частоте, зарезервированной для сигналов бедствия. Специальные спутники примут сигнал, определят местонахождение его источника и поднимут тревогу в Москве.
«А «зверь», возможно, и
