Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

Внезапно Вибий проснулся, почувствовав присутствие постороннего лица в конклаве. В первый момент он решил, что это одно из его обычных видений. Но спустя мгновение понял, что это не болезненный сон, а сама Семпрония, явившаяся навестить своего невольного пленника. Женщина подошла ближе к его ложу и внимательно посмотрела на юношу. Несчастный влюбленный закрыл глаза, опасаясь, что это видение сейчас исчезнет.

— Ты еще не поправился? — спросила Семпрония вместо приветствия.

Он молчал, опасаясь разрушить это зыбкое состояние счастья. Женщина, посмотрев на него, громко засмеялась, выходя из конклава.

Вибий еще долго лежал, считая удары своего сердца, гулко отдающие в голову.

Через несколько дней, вечером, Семпрония вновь появилась в конклаве Вибия.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросила она.

Юноша кивнул головой, не решаясь ответить.

— К тебе пришел гость, — равнодушно сказала Семпрония.

— Ко мне? — удивился Вибий. — Во имя богини Весты, кто это?

В последние дни в его конклаве бывали лишь эскулап и рабыни, прислужницы Семпронии.

— Ты не поверишь, — загадочно улыбнулась Семпрония, — это сам Гай Юлий Цезарь.

— Цезарь, ко мне? — снова удивился юноша, узнав о визите верховного жреца. — Откуда он знает, что я здесь?

Семпрония рассмеялась:

— Об этом знает уже весь город. По всем кабакам Рима говорят, что я развлекаюсь с тобой по ночам, а твое ранение — лишь гнусная выдумка Семпронии.

Юноша побледнел:

— Этот город недостоин своего величия.

Женщина презрительно махнула рукой:

— Не обращай внимания. Римляне готовы платить даже Харону, лишь бы он доставлял им сведения с того берега Стикса. В нашем городе трудно удивить кого-нибудь сплетнями. Я лучше пойду, позову Цезаря, нельзя заставлять долго ждать верховного понтифика Рима, — сказала Семпрония и, бросив загадочный взгляд на Вибия, добавила: — Я и не знала, что у меня в доме такой важный гость.

Едва она вышла, как Вибий радостно вздохнул. Сбывались, наконец, его самые смелые мечты. Семпрония заговорила с ним, обратив на него внимание. Как и все безнадежно влюбленные, он был готов поверить в самое зыбкое, почти невероятное событие, использовать любой, самый ничтожный шанс для утоления дикой страсти.

В конклав вошел Цезарь. На нем была, как обычно, плохо подпоясанная тога с бахромой, искусно уложенная его рабами, и особо модные в Риме сандалии-солеа, изготовленные из кусков кожи, края которых нарезались ремешками.

— Добрый вечер, Вибий, — приветливо улыбнулся верховный жрец. — Я вижу, моя услуга все испортила. Я был убежден, что спасаю тебя от тюрьмы, заплатив штраф твоему отцу, а оказалось, что едва не стал невольным соучастником твоей гибели.

Вибий покачал головой:

— Нет, благородный Цезарь. Я сам виноват, что лежу здесь раненый. Наверное, великий Юпитер начертал иной путь, и даже тебе не удалось заставить меня свернуть с него.

Цезарь уселся на скамью, улыбаясь:

— Боги благоволят удачливым. А ты, говорят, удачлив. Весь Рим завидует твоему счастью. — Юноша вспыхнул, не решаясь ответить, заметив, как в конклав входит Семпрония.

— Великий Юпитер посетил дом, в котором всегда чтут богов. Я счастлива приветствовать тебя, Цезарь. Позволь поздравить тебя с избранием на следующий год претором. Поистине в Риме не было лучшего претора со времен консульства Луция Эмилия Мамерцина и Секстина Латерана.

— Благодарю тебя за эти слова, — улыбнулся Цезарь, — но думаю, что я менее всего похож на строгих блюстителей наших законов, какими были первые преторы, разве не так, Семпрония?

Женщина громко захохотала.

— Весь Рим говорит о благочестии верховного жреца, — с вызовом сказала она, бросив быстрый взгляд на Юлия.

— В таком случае это правда, — невозмутимо подтвердил Цезарь, — раз об этом говорит весь Рим. Я, правда, не знаю в нашем городе ни одного благочестивого римлянина, но раз так говорят все, значит, они знают, что говорят.

— Цезарь не верит в благочестие римлян? — спросила, притворно удивляясь, Семпрония.

— Так же как и ты, Семпрония, — сказал Цезарь и, обращаясь к Вибию, добавил: — Наверное, один из этих примерных граждан и нанес тебе удар мечом.

Юноша помрачнел еще больше.

— Это был Цетег, — сказала Семпрония, — Вибий мог его убить, но пожалел, а Цетег подло воспользовался моментом.

— То, что ты его не убил, это, конечно, правильно, — кивнул Цезарь, — после этого тебя бы осудили на изгнание. А вот то, что он воспользовался моментом, а не ты, — это глупо. Во время боя нужно прежде всего думать о противнике, отбросив все сомнения. Иначе твоя собственная нерешительность делает врага еще сильнее.

— Говорят, что в нашем городе нет равных великому Цезарю в искусстве владения мечом, — вставила Семпрония, — многие даже уверяли меня, что ты один из лучших воинов нашего города.

— Они, как всегда, преувеличивают, — поморщился Цезарь, — владеть оружием в наши дни естественная необходимость римлян. Это скорее печальная необходимость в нашем городе, который давно пора избавить от насилия, — немного лицемерно вздохнул Цезарь.

Вошедшая рабыня позвала хозяйку, и Семпрония покинула конклав, взяв с Цезаря слово побывать у нее еще раз.

— И долго ты собираешься здесь лежать? — насмешливо спросил Цезарь, когда они остались вдвоем.

Вибий вздрогнул от неожиданности.

— Это ведь очень опасное соседство, — продолжал верховный жрец, — и ты сам прекрасно понимаешь, что так долго продолжаться не может.

Юноша сжал кулаки, не пытаясь возражать. От внимания Цезаря не ускользнул этот жест.

— Меня молила поговорить с тобой моя мать — Аврелия. От имени всей семьи Аврелиев она побывала у меня и просила передать тебе их просьбу покинуть этот дом. Я все знаю, — быстро сказал Цезарь, заметив резкое движение Вибия, — все. И твою любовь, и твое отношение к этой женщине. Только слепец мог не заметить твоей любви. Но ты должен подумать и о ней. Зная нрав Семпронии, в ее целомудрие не верит ни один римлянин. И это хуже всего. В городе и так ползут грязные слухи. Ты должен покинуть этот дом хотя бы ради своей любви. Очевидно, сама Семпрония также желает этого, — сознательно добавил Цезарь, увидев, как передернулось лицо разгневанного Вибия.

В конклаве наступила тишина.

— Я уже не говорю, — снова осторожно начал Цезарь, — что здесь в любой момент может появиться Цетег, а тебе нужно встретить его с мечом в руках, а не в постели. Второй раз он не упустит своего шанса.

— Ты прав, — немного грустно отозвался юноша, — но куда я могу идти, — спросил он безнадежным голосом, — от меня отвернулась вся семья.

Цезарь понял, что победил.

— Твой дядя, Луций Аврелий Котта, готов принять тебя в своем доме. Мои рабы отнесут тебя к нему. А после того как ты сможешь, наконец, встать с постели, ты можешь встречаться с Семиронией сколько угодно. Хотя я искренне советовал бы тебе забыть эту женщину. Она слишком неистова и взбалмошна, чтобы принадлежать одному человеку, даже самому выдающемуся.

Вибий упрямо молчал, и Цезарь понял, что в этом ему убедить юношу не удастся.

Выходя из дома, уже в атрии, Цезарь попрощался с хозяйкой дома.

— Я пришлю сюда своих рабов, и они избавят тебя от этого юноши, которого ты столь великодушно впустила к себе, — сказал верховный понтифик, — видно, боги хотели проверить твое великодушие.

Семпрония хищно улыбнулась:

— Жаль, что боги не захотели проверить мою благосклонность к тебе, Цезарь.

Он покачал головой, улыбнулся:

— Думаю, что я не скоро попаду к тебе, Семпрония. Во всяком случае, меча Цетега я могу не бояться.

Женщина презрительно фыркнула.

— Конечно, даже десять таких бойцов, как Цетег, не одолеют тебя одного. Но, Цезарь, наш город полон слухов. Говорят, что твоей благосклонности добиваются лучшие женщины города — Тертулла, Порция, Сервилия, Клодия. И ты не всегда искусно обороняешься.

— Это слухи, Семпрония, только слухи, — предостерегающе поднял руку Цезарь, — и благодарю тебя за Вибия. Боги будут благосклонны к тебе.

Выйдя на улицу, Цезарь впервые подумал, что его громкие скандальные связи с римскими матронами могут пагубно сказаться на его дальнейшей карьере. Ведь добродетель — один из видов товара, выставляемых кандидатами на выборах, и не следует им слишком пренебрегать.

На пустынной улице навстречу Цезарю, ходившему по городу без провожатых, быстро двигалась одинокая фигура. «Интересно, что еще придумает Катилина. Он должен наносить немедленный удар, иначе Цицерон опередит его», — вспомнил Цезарь и вздрогнул от неожиданности. Мимо него быстро прошел мрачный Веттий. Предатель спешил к Эвхаристу, торопясь выдать замыслы заговорщиков.