Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

Редким сыновьям от отцов порочных

Суждено узнать, как точили предки

Не на персов меч, а себе на гибель

В распре гражданской.

Неудача приводит в отчаяние слабого и является действенным стимулом для сильного. Людей неистовых и раздражительных она толкает на безумие, заставляя совершать необдуманные действия.

Проиграв схватку на выборах, Катилина не просто потерпел поражение. Плачевный для катилинариев исход выборов и отказ Цезаря присоединиться к заговорщикам окончательно развеяли всякие надежды на возможность завоевания власти демократическим путем. Отныне только мечи решали этот затянувшийся спор, и Катилина начал готовиться без промедления.

Его люди открыто вербовали сторонников по всем кварталам города. Во многих тавернах посетителей бесплатно угощали дешевым ретийским вином, утверждая, что это щедрый дар Катилины. По всему городу вновь организовывались бесплатные раздачи хлеба и мяса. После выборов цены на продукты стремительно падали, и катилинарии легко воспользовались этим обстоятельством.

Накануне ноябрьских календ, ранним утром, из Рима через Капенские ворота выехало двое всадников. В одном из них римская стража без труда узнала Цепария, наводившего ужас на добродушных легионеров своим мрачным видом, другой был некий Тит Вольтурций, разорившийся плебей, владевший небольшим поместьем в Самнии и служивший связным между катилинариями и лагерем Манлия.

Оба всадника, благополучно миновав Капенские ворота, выехали на Аппиеву дорогу, направляя своих лошадей на юг. Но едва крепостные стены города скрылись за горизонтом, как они резко свернули налево, переходя на Лабиканскую дорогу, а затем на Пренестинскую.

Катилина решил нанести неожиданный удар, захватив крепость Пренесте, стоявшую почти рядом с Римом. Для этого в лагерь Манлия были посланы Цепарий и Вольтурций с приказом Катилины захватить неожиданным ударом крепость для окончательной консолидации там антисенатских сил. Но среди тех, кого оповестил Катилина о готовящемся нападении, был и Луций Веттий, не вызывавший пока подозрений у катилинариев.

Через несколько часов об этом уже знал Эвхарист. Посланные гонцы не смогли проникнуть к Цицерону, который был в этот вечер на пиру у Лукулла. И тогда Эвхарист решился на отчаянный шаг, послав своего вольноотпущенника к префекту Аврелию Антистию.

Получив столь важные сведения, префект не стал медлить и тут же отправился к Лукуллу, дабы предупредить консула. А Эвхарист, хорошо понимая, что столь важная новость заинтересует Цезаря, уже отправлял к нему второго гонца.

Цезарь узнал обо всем лишь после возвращения, почти под утро, но у Цицерона была впереди мучительная ночь. Опытный политик размышлял достаточно долго. Арест двух заговорщиков, посланных к Манлию, не мог принести того эффекта, на который рассчитывал Цицерон. Даже возможные показания Цепария и Вольтурция о связях катилинариев с заговорщиками не могли сколь-нибудь серьезно повредить Катилине и его сторонникам. Весь мир знал о тесной дружбе Катилины с Манлием. Как юрист, Цицерон хорошо понимал, сколь зыбким будет обвинение в нападении на римский гарнизон без решающих доказательств. Кроме того, приходилось учитывать и возможность того, что Цепарий и Вольтурций могли отказаться от показаний.

Дать возможность катилинариям действовать — означало предоставить им способ скомпрометировать себя. Риск был оправдан, считал консул, обсуждавший всю ночь сложившееся положение с Аврелием Антистием. В эту ночь он должен был принять решение, и от того, насколько верным оно будет, зависела и его собственная жизнь.

Цезарь, возвратившийся домой и узнавший о готовящемся нападении, также не спал. Он беспокойно ходил по таблину, решая, как поступит консул в данной ситуации.

Оснований для опасений было более чем достаточно. Среди катилинариев наверняка окажутся и те, кто охотно подтвердит причастность Цезаря и Красса к готовящемуся заговору. А это будет концом его политической карьеры даже в том случае, если его оправдает римский суд. Кроме всего прочего, Цезарь не желал быстрой победы Цицерона точно так же, как совсем недавно не желал победы Катилины на выборах. Во все времена третья сторона, ищущая своей выгоды, благоразумно отступает, предпочитая наблюдать, как две другие истощают себя в ожесточенной борьбе.

Еще не пропели первые петухи, как Цицерон принял решение. Он решил предоставить возможность заговорщикам для активных действий. Их кровавое наступление даст удобный повод для расправы с катилинариями внутри «Вечного города», решил консул. В угоду своим честолюбивым планам и для окончательной расправы со своими противниками Цицерон готов был рискнуть хорошо укрепленной крепостью и тысячами жизней мирных граждан Пренесте. Очевидно, большая политика не всегда основана на сострадании и милосердии к собственному народу.

По его специальному приказу четыре когорты легионеров в полной боевой выкладке, в доспехах, с оружием в руках, под предводительством войскового трибуна Гая Фульвия вышли на Тибуртинскую дорогу и, сумев совершить обходный маневр, оказались в Пренесте еще до того, как солнце раскалилось в зените своего могущества над этим многострадальным городом.

Расположенный в долине Тибра, Пренесте был основан еще в VIII веке до н. э. Небольшой латинский городок много раз подвергался испытаниям, выдерживая изнурительные осады и многочисленные войны. Стоявший на стратегически выгодной позиции относительно Рима, городок притягивал к себе многочисленных врагов и соперников «Вечного города».

Но самое страшное испытание для Пренесте было еще впереди. Именно здесь девятнадцать лет назад нашли свое последнее убежище сторонники Гая Мария, возглавляемые его сыном. Сулла стянул тогда к Риму огромную армию, намереваясь навсегда покончить с марианцами. Но на помощь Марию Младшему выступила союзная армия самнитов и луканов под руководством Понтия Телезина и Марка Лампония. Ожесточенное сражение у стен «Вечного города» завершилось победой сулланцев. А сулланский легат Квинт Лукреций Офелла взял приступом Пренесте несколько дней спустя. Марий Младший покончил жизнь самоубийством, его сторонники и друзья были перебиты. Но это не остановило гнева сулланцев. Сам Корнелий Сулла прибыл в город, дабы показать всей Италии, как оптиматы расправляются с непокорными. Прибыв в город, великий диктатор остановился в доме Генуция Вибулана, старого ветерана, разделившего с ним африканскую кампанию.

По приказу Суллы началось массовое истребление жителей города. Диктатор приказал перебить все мужское население Пренесте, включая малолетних детей. Двенадцать тысяч жителей города были истреблены в течение трех дней. Единственный, кому Сулла даровал жизнь, был Генуций Вибулан.

Однако история римской цивилизации показала нам не только неслыханные образцы жестокости и злодейства, но и невероятные примеры высоты человеческого духа, его благородства. Мужественный ветеран отказался принять такой дар от тирана и убийцы и добровольно пошел на казнь. Вибулан заявил, что не хочет быть благодарным палачу родного города. Он скрыл свое имя, постаравшись затеряться среди осужденных. Узнав о его смерти, грозный диктатор молчал весь день и лишь к вечеру мрачно заметил: «Этот ветеран был настоящим римлянином». Может быть, на таких безвестных римских Вибуланах и держалась вся блистательная мощь Рима и римского оружия. Год 673-й со дня основания Рима, год консульства Марка Туллия Лекулы и Гнея Корнелия Долабеллы, стал самым кровавым годом в истории Пренесте. Даже Луций Офелла, завоевавший для Суллы важную крепость, был убит по приказу диктатора, когда, возомнив себя великим полководцем, он осмелился выставить свою кандидатуру в консулы без согласия Суллы. Еще через три года в ужасных мучениях умер и сам Сулла.

Но как на теле человека постепенно зарубцовываются раны, оставляя лишь мрачные шрамы, словно неприятные воспоминания о прошлом, так и город постепенно сращивал свои шрамы, затягивал раны, оставляя лишь в памяти ужасы прошлых лет. В год 691-й со дня основания Рима население города насчитывало уже более двадцати тысяч человек. Восстановленные крепостные стены охраняло всего лишь три манипулы легионеров и около пятидесяти всадников, итого немногим более четырехсот человек. Столь малая численность крепостной стражи объяснялась близостью к Риму и перенесением боевых действий далеко за пределы Италии. Стража, состоявшая в основном из ветеранов азиатских походов Лукулла, выполняла не столь обременительные обязанности по охране города.

Цезарь, хорошо знавший состояние крепостных стен Пренесте, был убежден, что заговорщикам не удастся овладеть крепостью, если Цицерон пошлет хоть две когорты легионеров. Верховный понтифик в эту ночь так и не сомкнул глаз.