Информационно-семиотическая теория культуры. Введение - Ольга Николаевна Астафьева

– условная социальная информация, т. е. системы базовых кодов и когнитивных структур культуры (язык, миф, обычаи, традиции, поведенческие модели, научные теории, мировоззренческие универсалии культуры), на основе которых происходит восприятие потоков информации в бытии человека, наделение их смыслами и соотнесение с целостным миром культуры.

Впрочем, заметим справедливости ради, что «ощущение» этой системы в культурологии (в культурологических дискурсах) присутствует давно и артикулируется по-разному: «ядро культуры», «универсалии культуры» и т. д., хотя не рассматривалось и не рассматривается, насколько нам известно, в роли типологической единицы культуры.

Но вернемся к основной линии нашего дискурса. Приведенная выше типология (которая, разумеется, не претендует на истину в последней инстанции) лишь выражает и фиксирует то обстоятельство, что культура являет собой сложное, динамично изменчивое системно-целостное единство перечисленных форм, каждая из которых так или иначе соотнесена с онтологической сущностью культуры (как она понимается в информационно-семиотической теории) и вытекает из нее. Это и должно быть нормой для любой типологии.

Теперь позволим себе минимальные пояснения к означенным типологическим единицам сложной системной целостности по имени «культура».

Эзотерико-символическая и знаково-символические формы культуры хорошо известны, они составляют самый древний пласт культуры, и комментарии по отношению к ним, вероятно, излишни. Полагаем, излишни комментарии и к синтетическим формам культуры (начиная с кино).

Что касается «вещественно-знаковых» форм культуры, речь в данном случае идет о таких формах, в которых дух и суть культуры создают и выражают не некий знак или символ, а непосредственно сам «вещественный носитель культуры». Пример такого рода – кухня как форма культуры.

В этой форме вещество (пища, ее ингредиенты и физико-химическая специфика) играет двоякую роль – биосоциальную (физиологическую) и знаковую (коммуникативную, культуро-диалогическую, культуро-манифестационную). Это относится и к таким формам культуры, как «костюм», «жилище», «архитектура», «дизайн» (в т. ч. ландшафтный), относимым нами к типологической группе «вещественно-знаковые формы культуры», поскольку именно они создают человеку и для человека «материальный кокон культуры», обеспечивающий ему (человеку) комфорт и защиту от различных видов опасности.

И, наконец, по поводу «инструментально-символических форм» культуры. Речь здесь идет о формах культуры, которые творимы и существуют непосредственно на основе инструментов экзистенциального характера (как искусственного, так и природно-биологического происхождения), от особенностей и совершенства которых зависят (критически) дух, смыслы и эстетика культуры. При этом инструмент в данном случае понимается предельно широко – от тела, органов и голоса человека до любого технического устройства, соотносимого и соотнесенного с культурой (от простейшего музыкального инструмента и бесхитростных гимнастических снарядов до современных театральных и спортивных сооружений и супер-компьютеров). Иначе говоря, речь идет об игре, спорте, балете, хореографии, музыкальном исполнительстве, театре мима, характерных тем, что «инструмент» здесь выступает не только как носитель или декодер информации, но и как непосредственное воплощение и выражение духа, смыслов и эстетики данной формы культуры. Примеры уже назывались: музыкальное исполнительство, балет, художественная гимнастика, спорт («олимпийская культура»). И что принципиально важно, когда речь идет, об «инструментально-символических формах» культуры: в роли инструмента выступают потенции человека (от телесно-анатомического склада, мускульной силы и выносливости до голосовых данных, от эстетики тела до концептуально-эстетических устремлений и идеалов).

Здесь, полагаем, уместно подчеркнуть: впервые в спектре (в системе) критериев типологизации культуры появляются потенции человека – демиурга культуры.

Вот здесь позволим себе некоторые пояснения. Каких бы формальных определений культуры ни придерживался тот или иной исследователь, бесспорно и общепринято понимание культуры как «привилегия» лишь человека, уникальна форма его бытия, рожденная его потребностями и базирующаяся на его потенциях. Соответственно, если типологию культуры понимать не как «вольные ученые упражнения», а как способ проникновения в ее сущность и панорамную развертку ее (культуры) онтологии, очевидно, что потенции человека не могут быть исключены из критериальных оснований типологизации культуры. Игнорирование этого обстоятельства так или иначе превращает культуру в нечто внеположное по отношению к человеку, что, конечно же, абсурдно.

При всей очевидности, что в культуре все исходит из потенций человека и все восходит к ним, и что культура является формой бытия (экзистенции человека), только логикой и строем информационно-семиотической теории культуры востребованы потенции человека в роли базовых критериальных оснований типологизации культуры, что лишний раз указывает на операциональность этой теории.

Вернемся вновь к типологической единице «пластическая форма культуры», которая фактически является непременным элементом распространенных типологий культуры, хотя, на наш взгляд, необоснованно (ошибочно) объединяет в себе принципиально различающиеся по онтологической сущности и функциям элементы культуры. Речь в частности идет об элементе «монумент, монументальные сооружения». Очевидно, что монументы являющиеся символизацией (выражением) высот и глубин памяти, трагедий и триумфов в истории и судьбах человека, культуры и общества, не могут быть лишь на основании сходства и общности «технологии изготовления» отнесены к «пластической культуре», наряду с архитектурой и дизайном, предназначение коих скорее прагматично – создать уют и комфорт человеку. А что касается монументов и «монументального искусства», они должны бы стать частью такой типологической единицы культуры, как «мемориальная культура», которая включала бы в себя все многообразие форм и способов выражения особых рубежей исторической памяти человека – от триумфальных арок и выдающихся монументальных сооружений до памятных досок на наших домах и культуры наших погостов. Полагаем, что так оно и будет со временем. Ведь выход мемориальной культуры (как самостоятельного типа культуры) на арену познания ныне явно актуализируется накалом многообразных конфликтов культур и цивилизаций, а также ширящейся модой на тотальную ревизию исторического прошлого.

Итак: при учете всех изложенных обстоятельств культура предстает как сложное динамически изменчивое единство форм, способов и механизмов существования, развития и переноса смысло-несущей информации, а также творческого оперирования ею в процессах интеракции, деятельности и коммуникации людей; осмысления и переживания человеком мира и себя, раскрытия и совершенствования человеком собственных потенций.

Представленная типология (типологический проект) отличается от существующих тем, что она выводится из онтологической (информационно-семиотической) сущности культуры, выражает ее системную целостность, горизонтальные (референциальные) и иерархические связи-отношения между элементами культуры и увязывает их с потенциями человека.

При этом иерархия системы по имени «культура», как видим, венчается мировоззренческими универсалиями. Именно в универсалиях культуры в предельно обобщенной форме выражены представления об онтологических основаниях мира и жизнедеятельности человека, о месте самого человека в этом мире.

Напомним, что принято выделять два блока универсалий культуры: онтологические универсалии/категории (пространство, время, свойство, отношение, форма, содержание, закономерность и т. д.) и категории субъектности человека, на основе которых находят выражение все измерения и грани человека как субъекта культуры, деятельности, общения, социальных связей-отношений (в их числе: Человек, социум, Я, Другой, добро, зло, красота, вера, совесть, справедливость, свобода и т. д.). Эти категории, в свою очередь, тесно связаны между собой, детерминируют друг друга. Таким образом, когда