Штрафной батальон - Евгений Погребов

— Братва! Житуха! — завопил другой, появляясь из-под разорванной плащ-палатки, прикрывавшей вход в соседний блиндаж, и призывно замахал над головой бутылками, которые он держал за горлышки, как гранаты.

В другом месте из дверного проема в траншею летели офицерские чемоданы. Их на лету подхватывали нетерпеливые руки и тут же вспарывали ножами и штыками. Добыча моментально исчезала за пазухами, поясами и голенищами сапог. Один из штрафников поспешно натягивал на себя офицерскую меховку.

Внутри у Павла похолодело. Произошло непредвиденное. В то время как основная масса солдат, развивая удачное начало атаки, преследовала бегущих гитлеровцев, стремясь на их плечах ворваться во вторую оборонительную линию, иные осели в отбитых окопах и, растворившись по немецким блиндажам, набросились на трофеи.

Ужаснувшись последствиям, которые нетрудно было представить, Павел вне себя от бешенства рванулся к траншее.

— Прекратить бардак! А ну, вперед, мерзавцы! Вперед, в атаку!

Спрыгнув на дно, он указал Шведову, без слов понявшему его намерение, в один конец, сам побежал в противоположный, на ходу выхватывая из кобуры пистолет. За вторым или третьим поворотом налетел на троих штрафников, склонившихся над добротным кожаным чемоданом. В длинноруком, что, сидя к нему спиной, орудовал ножом и был без шапки, но с туго набитым вещмешком за плечами, узнал Яффу. Теряя остатки самообладания, крикнул в ярости:

— Василевич! А ну, вперед, шкура! Прибью на месте!..

Но Яффа и не подумал подняться, лишь злобно ощерился, повернув к нему искаженное гримасой лицо. И тогда Павел, не раздумывая, саданул его ручкой «ТТ» прямо по шее. Яффа ткнулся головой в землю.

— Вперед, гад, сказал! Пристрелю! — упирая ствол пистолета ему в бок, зловеще приказал Павел.

И Яффа понял, что не стоит больше искушать судьбу и терпение взводного. Прихватив винтовку, сиганул за бруствер.

Спасаясь от Колычева, другой уголовник нырнул в отростковый ход и влетел в прилепившийся на отшибе и потому не замеченный другими блиндаж. Влетел и тотчас вывалился из него задом, получив прикладом по темени. Только низкий накат, не позволивший фашисту размахнуться как следует, уберег его от верной смерти.

— Братцы, немцы тута! Живые! Дерутся, гады! — точно жалобясь, возопил пострадавший, отбегая и машинально смахивая с лица наплывавшую из-под шапки кровь.

Павел сорвал с пояса пару гранат и зашвырнул их в блиндаж. Мощный взрыв вздыбил бревна накатника, разметал земляную насыпь. Когда дым и пыль слегка рассеялись, из-под обломков выполз орущий дымящийся немец, которого Павел прикончил из пистолета.

На взрыв вывернулся из-за выступа Бачунский, которого Колычев не видел с момента начала атаки.

— Труба, взводный! — прокричал он. — Сейчас немчура очухается и попрет назад, если не будет нашим подмоги. Стреляй сволочей!..

— Помогай!

Вдвоем они набросились на десяток штрафников, выгоняя их из окопа, но безуспешно. Те кинулись врассыпную по ходам сообщения и пропали. Точно так же, надрывая голосовые связки, метались по траншее другие взводные, потрясали пистолетами, угрожали, пытаясь выгнать солдат, но угрозы не помогали. Получив пинка или тычок, штрафники отбегали на несколько шагов и растворялись в блиндажах и щелях.

А время уходило. Было ясно, что, оторвавшись от преследования, фашисты успеют укрепиться во второй линии обороны и выбить их оттуда будет гораздо труднее, чем если бы ворваться в нее на плечах отступавших. Во всяком случае, лишней крови прольется немало. Возможно, что и атака сорвется, захлебнувшись на подступах. На карту ставилось многое.

«Следующего пристрелю!» — пронеслось в распаленном мозгу. Махнув пистолетом Бачунскому, чтобы следовал за ним, Павел кинулся по боковому ходу сообщения к основной траншее, где послышался топот множества бегущих ног и отчаянно матерящийся голос Курбатова:

— Куда! А ну, вперед, мерзавцы! Крохоборы, кусочники поганые. Последний раз говорю, кретины, — вперед! Или сейчас наглотаетесь у меня свинца!..

Возникнув на гребне бруствера с пистолетом в руке, неиствовавший взводный в запале, не целясь, послал несколько пуль вдогон удиравшим штрафникам и, обнаружив Колычева, не разобравшись, что к чему, обрушился на ТОГО:

— Колычев, разве… Чего рот разинул?! Бей скотов, иначе загубим всех к чертовой матери!

Выпустив еще пару пуль в воздух, Курбатов, брызжа слюной, вновь припустил в погоню за беглецами.

И штрафники, знавшие крутой нрав взводного-четыре, почуяли, что бешеный Глебка-капитан дошел до точки, не остановится перед расправой. Кидались через бруствер и наддавали ходу вслед за атакующими. Усилиями других взводных наконец удалось очистить траншею.

Решив поначалу объясниться с Курбатовым, Павел затем, перегорев, отказался от своего намерения, выбрался наверх, чтобы выяснить обстановку.

Похоже было, что штрафникам не удалось ворваться во вторую линию обороны и передовая цепь атакующих залегла, прижатая к земле плотным, секущим огнем противника. Стрельба усиливалась, разрасталась по всему фронту. В дыму кое-где еще мелькали бегущие согнувшиеся фигурки приотставших солдат, но продвижения вперед не было. Напротив, назревала немецкая контратака. Время было преступно упущено.

— Сейчас еще жарче станет, дадут нам фрицы огоньку на раскурку! Идиоты! — почти в самое ухо прокричал, подползая к нему на четвереньках, Бачунский, и Павел в душе с ним согласился. Перелом уже определился, изменить что-либо было невозможно, и он почувствовал, как охватывает его стылое безразличие.

Сзади, в оставленных окопах, хлюпнули минометные разрывы, поднялись пыльные фонтаны. Фашисты начали обстрел потерянных позиций. Глянув через плечо, Павел увидел, как, вспугнутые близкими взрывами, выскакивали из траншеи последние прятавшиеся в ней штрафники, как, уходя из-под обстрела, изо всех сил припускали они вдогонку за остальными. И подгонять не надо.

В поле зрения попал Карзубый. За шиной — выпирающий горбом трофейный ранец, винтовку, как дубинку, прикладом по земле волочит, но бежит ходко, не особенно кланяясь пулям и не ища укрытий.

Подождав еще некоторое время, но так и не выявив в грохоте боя ничего для штрафников обнадеживающего, потому что захлебывались в основном вражеские пулеметы и «шмайсеры», Павел приподнялся и побежал наугад вперед, увлекая за собой Бачунского.

Они благополучно преодолели около двухсот метров, когда слева и почти в спину хлестнула злая, раскатистая очередь немецкого пулемета. Стригущая трасса, цыкнув мимо уха, легла впереди наискось, взбив землю и брызнув мерзлой крошкой. Павел с маху распластался на животе. Придержав дыхание, прислушался, осторожно поднял голову. По всей вероятности, в спешке не заметили огневых точек фашистов, которые уцелели и теперь давали о себе знать.

Кто-то из штрафников, находившихся ближе всех к ожившему пулемету, швырнул в него одну за другой пару гранат, и он замолчал. Но как только бойцы поднялись, по ним ударило несколько «шмайсеров», а под ноги полетела длиннохвостая немецкая граната. Однако кто-то, видно, из опытных солдат уже карабкался к траншее, во фланг засевшим фашистам, и, достигнув ее, мешком перевалился на дно. Вскоре там бабахнули ручные гранаты, и все было кончено.

Выждав, Павел рванулся к примеченной впереди воронке. Встречный огонь становился все злее. Местность была открытая, и стригущие очереди густо носились над полем, пронзая его во всех направлениях. Они с Бачунским сделали несколько удачных перебежек, прежде чем свалились в какую-то яму, где уже обосновались двое штрафников. Отсюда до вражеских позиций было не больше ста метров.

Осторожно высунувшись, Павел огляделся по сторонам. Впереди, раскинувшись в неестественных позах, лежало несколько срезанных очередями солдат. Человек пять пряталось за бортом подбитого немецкого бронетранспортера. И еще в разных местах за пригорками, кочками, в воронках шевелились серые бугорки, но нечего было и думать, чтобы они поднялись под огнем.

Пристрелявшись, немецкий пулеметчик бил по шевелившимся целям на выбор, подбираясь к намеченной жертве стегающими шажками. На глазах у Павла, не выдержав ожидания своей очереди, пятеро штрафников, вскочив из-за взгорка, бросились бежать, но успели сделать лишь по нескольку шагов. Пулеметные очереди вспороли им спины.

Наткнувшись глазом на вмятую в землю станину противотанковой пушки, Павел бросился к ней, призывая за собой Бачунского и бойцов. Плюхнувшись на живот, изготовился для стрельбы из автомата. Отсюда хорошо просматривалась немецкая траншея, было видно, как бежала к ней цепь автоматчиков — очевидно, подмога — и как двое гитлеровцев под руки, волоком, оттаскивали к грейдеру, из-за которого появились, своего сраженного офицера.