Левиафан - Валерий Ковалев

— Значит, все-таки ссылка? — пытливо взглянул на него Морев.

— Отнюдь, Александр Иванович, — мягко возразил Потемкин. — Через год-другой мы рады будем видеть вас снова.

— А если мы управимся раньше? — поинтересовался Сокуров.

— Вряд ли, — ответил светлейший. — Дел там непочатый край. — И рассказал план кампании.

В соответствии с ней, «Левиафану» надлежало пройти вдоль всего северного побережья России и, достигнув Тихого океана, зайти в Охотск. Оттуда, при участии генерал-губернатора Иркутского наместничества, организовать экспедицию на Аляску, доставив туда все необходимое для обустройства уже проживающих на полуострове русских поселенцев и проведения работ по отысканию и разработке золота.

— А потом вы доставите его первую партию в Петербург, — завершил свой рассказ светлейший.

— М-да, — озадачено произнес Круглов. — На это точно уйдет не меньше года.

— Что делать, такова воля государыни-матушки, — отводя глаза, сказал князь.

Как и следовало ожидать, очередное длительное плавание и поставленные перед экипажем задачи, вызвали недовольство среди офицеров и мичманов крейсера.

— Неужели мы мало сделали для этой страны? — высказал общее мнение на собрании экипажа Пыльников. — Мне кажется, с нами сейчас обходятся по принципу «мавр сделал свое дело — мавр может уходить».

— Да! — бурно поддержали его присутствующие. — Это несправедливо! Пускай посылают других!

Несколько минут Морев пережидал выплеснувшиеся эмоции, а затем вопросительно взглянул на старпома.

— Молчать! — бледнея лицом, рявкнул тот. — Отставить бедлам!

— Да, несправедливо, — сказал в наступившей тишине командир. — Но не забывайте, что мы на службе и у нас нет иного выхода.

— Так давайте похерим ее! — крикнула какая-то горячая голова.

— И что дальше? — невозмутимо поинтересовался Сокуров. — Пойдем коровам хвосты крутить? Давайте, кто первый?

Ответом было молчание.

— Вот и договорились — встал со своего места Морев и хмуро обвел взглядом подчиненных. — Кто не желает служить — рапорта на стол. А остальным готовиться к походу. Все свободны.

Вечером, в одном из дорогих трактиров на Невском, сидела группа офицеров «Левиафана» и тупо пила водку. Половые то и дело меняли опорожненные графины, но настроение не поднималось.

— А командир все-таки прав, — сказал, механик штурману, опрокидывая в рот очередной стакан и закусывая семгой. — Кто кого ужинает, тот того и танцует.

— Да, — грустно согласился тот. — С этим не поспоришь.

— А я протестую, долой самодержавие! — заорал начхим и упал головой в тарелку.

Служба продолжалась…

В середине октября, получив от светлейшего необходимые инструкции и погрузив в свободные ракетные шахты оружие, боеприпасы и продовольствие для гарнизона Охотска, «Левиафан» снялся с якоря. Ему предстояло пройти более семи тысяч миль нелегкого морского пути. Оставив позади Балтику, ракетоносец двинулся вдоль скандинавского побережья на север. Как всегда бывает в плаваниях, через несколько дней похода все оставленное на берегу стало казаться нереальным и команда стала жить по извечным морским законам.

Заступали и менялись вахты, погружения чередовались со всплытиями, счетчики лага отсчитывали мили пути. Баренцево море встретило одиноко идущий корабль призрачными сполохами северного сияния и первыми дрейфующими льдами. При его прохождении многие моряки поднимались в рубку, до одурения дымили табаком и молча вглядывались вдаль. С этими местами было связано очень многое.

Когда приблизились к полюсу, на пути корабля все чаще стали встречаться ледяные поля, и Морев принял решение идти дальше в подводном положении. Для него это было не ново, поскольку в свое время он участвовал в арктическом походе одной из лодок Северного флота на «купол мира». Вскоре, провентилировав отсеки, и включив ледовый эхолот, «Левиафан» исчез в арктических глубинах. А еще через неделю, пройдя Берингов пролив, ракетоносец вышел в Тихий океан. Это событие ознаменовали пальбой из ружей, праздничным обедом и двойной порцией вина. За все время плавания в полярных широтах, команда практически не видела земли и теперь с интересом наблюдала за панорамой открывающейся справа Камчатки. А она впечатляла. Виднеющиеся на горизонте заснеженные хребты, с зеленеющим в долинах подбором каких-то растений, чередовались с бесчисленными голубыми заливами, и над всем этим властвовали причудливо дымящиеся вулканы.

— М-да, картина достойная пера, — с чувством сказал Круглов, оглядывая в бинокль далекое побережье. — Александр Иванович, может быть подойдем ближе? — Попыхивающий трубкой Морев согласно кивнул, и старпом приказал переложить руль вправо.

Вблизи пейзаж оказался еще более живописным. В прибрежных водах, куда каскадами низвергались вытекающие из долин реки, плавали и резвились многочисленные стада каланов, у самой кромки прибоя тянулись бесчисленные лежбища моржей и тюленей, а в скалах кишели птичьи базары. Слыша доносящиеся из нижней части рубки возбужденные голоса подвахтенных, Морев принял решение на пару дней задержаться здесь и дать команде хотя бы небольшой отдых. Спустя полчаса «Левиафан» осторожно вошел в один из заливов, застопорил ход и в его носовой части загремели смычки отдаваемого якоря. Чуть позже от борта крейсера отвалили два надувных плота и направились к берегу.

Высадившись на него и размяв ноги, одна группа моряков с сетью направилась к устью впадающей в залив небольшой реки, а вторая, вооруженная винчестерами, двинулась к прибрежным скалам. Вскоре оттуда раздалась частая дробь выстрелов, и в небо взметнулись тысячи птиц. Добыча оказалось богатой. Помимо десятка куропаток, удачливые охотники подстрелили нескольких жирных гусей и уток. Немного погодя с обильным уловом вернулась вторая группа и все занялись сбором выброшенного на берег плавника.

Спустя час на берегу жарко пылал костер, над которым, в котле побулькивала наваристая уха, а на сооруженных коком рожнах, подрумянивались и истекали соком птичьи тушки.

— Ну что, парни, вздрогнем? — взял с расстеленного у костра брезента наполненную спиртом кружку помощник.

— А то! — весело рявкнули моряки и дружно подняли свои.

На следующее утро вторая съехавшая на берег партия, отправившись в близлежащую долину, обнаружила там множество горячих источников, и под присмотром врача в них было организовано купание.

— Да, в этих местах хорошо бы организовать санаторий. Тут тебе и зима и лето, все в одном флаконе, — благодушествовал в парящей воде Сокуров.

В гостеприимном заливе крейсер простоял двое суток и за это время все навестили желанный берег, не переставая удивляться его красоте и изобилию.

Утром третьего дня, подняв якорь, «Левиафан» вышел в море.

…Лиственничные бревна резиденции Иркутского губернатора трещали от мороза. Парящий за ее обледенелыми окнами пустынный залив холодно отсвечивал в утренних лучах зимнего солнца, над засыпанным снегом Охотском уныло плыли звуки церковного колокола.

В просторном, с высоким потолком кабинете, увешанном картами и охотничьими трофеями, перед жарко пылающим камином сидел человек в военном мундире и задумчиво смотрел на огонь.

Это был хозяин самого обширного в России наместничества, генерал-поручик Иван Варфоломеевич Якоби. Герой крымской войны и радетель казачества, в свое время обустроивший Астраханскую, Самарскую и Симбирскую губернии, несколько лет назад он прибыл в Охотск для утверждения России на Дальнем Востоке. К моменту описываемых событий, его трудами и стараниями, в Охотске и Иркутске были учреждены ряд приказов, основана Сибирская военная флотилия, построены больницы и рабочие дома, открыты народные училища, а также в значительной степени облегчена участь каторжников.

С приходом Якоби оживилась и торговля. Иркутский купец Григорий Шелехов и каргопольский мещанин Александр Баранов, организовав Русско-Американскую компанию, занялись промыслом морского зверя и пушнины. Благодаря их усилиям, на побережье Камчатки и Аляски возник целый ряд русских поселений и торговых факторий, главная из которых, расположенная в бухте Трех святителей на острове Кадьяк, сейчас и занимала мысли генерал-губернатора.

Еще весной на острове обнаружили богатые россыпи золота, которые были первыми в этих краях. Губернатор имел намерения открыть там казенные прииски, но для этого недоставало людей. На острове, помимо индейцев, жили всего два десятка крестьянских семей и несколько ссыльных. Впрочем, работники для будущих приисков имелись в достатке. Можно было использовать каторжников с трех имевшихся на Камчатке острогов. Однако вставал вопрос, где взять для лишенцев и их охраны необходимые запасы продовольствия.