Николай Вавилов - Владимир Георгиевич Шайкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Четвертый центр, Средиземноморский, включает области, прилегающие к Средиземному морю: брюква, капуста, клевер, люпин, салат, свекла, сельдерей родились здесь, а пшеница, зернобобовые пришли сюда и образовали так называемый вторичный очаг происхождения.
В Абиссинском (или Эфиопском) центре Вавилов не обнаружил ни одного вида дикорастущей пшеницы, ячменя, ржи, даже эгилопса, однако нашел много пшениц и ячменей с фиолетовой окраской колосьев и зерна, а также своеобразные формы сорго, кофе типа арабика, хлебный злак тэффа. Этот Восточно-Африканский очаг происхождения культурных растений особенно интересен генетикам, привлекает их самое пристальное внимание, поскольку тут особенно наглядно просматривается влияние внешних условий на процессы естественной гибридизации и мутации растений. Этот очаг оказал сильное воздействие на развитие растениеводства и земледелия в Африке, на быт населяющих ее народов.
На территории Северной Америки Вавилов определил шестой по счету центр формирования главных растительных культур на земном шаре — Центрально-Американский, включающий Мексику, Гватемалу, Коста-Рику, Гондурас и Панаму. Отсюда, в основном из Мексики, ведет свое начало кукуруза. В формировании культурной кукурузы помимо многовековой народной селекции свою роль, несомненно, сыграло ее многократное опыление дикими сородичами — теосинте и трипсакум. В Америке, по мнению Н. И. Вавилова, кукуруза «сыграла такую же роль, как пшеница в очагах Старого Света, без нее не было бы цивилизации майя». В этом регионе мира сосредоточены также первичные центры формирования культуры некоторых видов фасоли, тыквы, кабачков, батата (сладкого картофеля) и какао.
В седьмом географическом центре на формирование культурной флоры решающее влияние оказали горы — Кордильеры (или Анды), поэтому и назван он был Андийским, еще его называют Южно-Американским. Здесь немало местных видов растений.
Исследования, проведенные за многие годы учеными разных стран, позволили внести существенные дополнения и поправки в теорию очагового происхождения культурных растений. Так, горные районы Боливии, Колумбии, Перу, Чили, Эквадора оказались родиной многих культурных растений, прежде всего клубненосных. Сами американские ботаники, «охотники за растениями», даже не подозревали, что у них буквально под окнами растут различные виды картофеля. Их обнаружили и «открыли» для всех ученые из Ленинграда: еще в 1925–1926 годах «экспедиции в составе С. М. Букасова, С. В. Юзепчука и Ю. Н. Воронова нашли здесь не только новые виды таких древних культур, как кукуруза и хлопчатник, но и более десятка видов картофеля, тогда как Европа знала и выращивала только один вид, приплывший из Нового Света в Старый еще на борту каравеллы».
Конечно, в «пеклах творения» — и Вавилов на это обращал внимание — возникли не все современные культурные растения, иные — а их сравнительно немного — введены в культуру из дикой флоры и вне главных центров формирования. Так, оазисы Аравии, Южной Месопотамии и, по-видимому, Сахары можно считать родиной финиковой пальмы, а в районах Южной Африки, граничащих с пустыней Калахари, появился «культурный» арбуз, хотя настоящего расцвета его селекция и культура достигли гораздо позже и в других районах, в частности в степной зоне России, ставшей второй родиной арбуза. Из тропиков Южной Америки ведут свое начало маниок, ананас, гевея, земляной орех. В Северной Америке, еще до появления у ее берегов каравелл Христофора Колумба, индейцы широко ввели в культуру земляную грушу и подсолнечник. А флора Европы подарила людям хорошо знакомые нам яблоню, вишню, грушу, малину, красную смородину, крыжовник, сахарную свеклу. «Одомашнивались», «окультуривались» они, естественно, в разное время и в разных районах. Поэтому центры их исходного видообразования установить точно невозможно, тем более культурного формирования.
«Только подойдя вплотную к географическим центрам формообразования, установив все звенья, связующие виды, можно, как нам кажется, — писал Николай Иванович, — искать путей овладения синтезом линнеевских видов, понимая последние как системы форм». Он считал, что сама «проблема видообразования отныне ставится как проблема образования не отдельных рас, которые, по представлению Дарвина, обособились в особые виды, а происхождения сложных систем, каковыми являются настоящие линнеевские виды».
В институте и его сети, на делянках питомников и в лабораториях сотни сотрудников изучали, анализировали расовые составы видов, учитывали массу внешних (окраску, строение и т. д.) и внутренних (биохимический состав, качество зерна, плодов и др.) признаков, а также генетические особенности, иммунитет к болезням и многое другое. Оказалось, например, что собранный в горных районах Азии, Африки, в странах Средиземноморья ботанический материал отличается не только разнообразием форм, но и скоплением доминантных разновидностей, обладающих доминантными генами. Большое число форм культурной ржи с доминантными признаками сотрудники Института прикладной ботаники и новых культур обнаружили в центре ее формирования — на Кавказе. Здесь встречалась рожь с красными, коричневыми и даже с черными колосьями.
Множество разновидностей картофеля было обнаружено в центре его формирования. Особое внимание привлекали клубни фиолетового цвета, а эта окраска — доминирующая. «Мы приходим к заключению, — писал Вавилов, — что основные центры формообразования, очаги разнообразия, имеющие первостепенное значение для селекции, характеризуются не только наличием большого числа форм, но, что не менее важно, наличием большого числа доминирующих признаков. Наоборот, вторичные центры формообразования характеризуются разнообразием преимущественно рецессивных признаков.
…Мы определяем географический процесс эволюции как расхождение из основных центров формообразования скопления генов, убывание от центров к периферии доминантных генов, обособление рецессивных сочетаний».
Эта закономерность получила позднее название «эффект Вавилова».
«ТРОЯНСКИЕ КОНИ»
В институт приходило все больше писем, в которых люди просили прислать семена, статьи, книги, выражали желание повидаться с самим Вавиловым или с кем-либо из сотрудников. Николай Иванович любил отвечать на письма и, в свою очередь, тоже просил присылать в институт местные семена, книги по истории земледелия и географические карты тех районов, куда предполагалось послать экспедиции.
Увлеченный исследовательской деятельностью, поглощенный работой, Вавилов не замечал сгущавшихся над ним туч. В декабре 1926 года, когда Николай Иванович был в Италии, группа работников института выдвинула против него обвинения в академизме, отрыве от коллектива, в том, что путешествия и сбор «мировых коллекций» преследуют сугубо корыстные интересы и нужны лишь для подкрепления собственных весьма сомнительных гипотез. Обвиняли завистники Вавилова и в том, что он ушел в «чистую» теорию и уклоняется от решения практических задач, игнорирует отдел интродукции, глушит его инициативу, мало внимания уделяет техническим культурам…
Н. И. Вавилов не сразу
