Последние стихи мертвеца - Александр Николаевич Бубенников

– Или у вас не было традиционных вечерних чаепитий с моей любимой тёткой?

– Конечно, были… И Вера Николаевна любила их…

Игнат нагло прервал Петра, возвысив свой глас до громогласного обвинения в убийстве тётки:

– …Во время которых легко было бросить психотропных ядовитых средств, вызывающих инфаркт… Трепещите, отравитель, вам не уйти от кары, вас достанет карающий меч мщения, или правосудия…

– Ты уж определись с мечом, дятел, каким мечом собираешься мстить или чинить правосудие? Стучи, но знай меру…

Резким ироничным переходом на «ты» было достигнуто смущение обвинителя в отравлении, Игнат поводил головой в разные сторону, словно восстанавливая порушенное гневом сознание. Может быть, почувствовал, что со своими домыслами относительно отравления владелицы усадьбы он будет выглядеть смешно и жалко. Он пошёл на попятную, осторожно нащупывая грань, которую нельзя переходить ни в коем случае.

– Да, почва обвинения с физическим отравлением хозяйки усадьбы зыбкая, возможно, вы и правы… – Он вспомнил, что в разгоревшемся скандале его уже «тыкали», потому решил в переходе на «ты» найти формы компромисса и урегулирования финансового конфликта сторон. – Давай не горячиться по пустякам, а найдём приемлемое решение для всех… Мне нужна твоя поддержка для склонения на свою сторону Нины…

– Нины? – удивился Пётр. – Причём здесь Нина?

– Как причём? Она племянница хозяйки усадьбы Веры Николаевны, к тому же твоя жена – разве это не достаточно, чтобы завязать в один узелок дело о наследовании усадьбы с делом о банковской ячейке и депозитах Инны. Как никак, я ключевая фигура договоров, касающихся банковской ячейки и депозитов… К тому же племянник мужа Веры Николаевича, экс-замминистра. Такой расклад для меня к чему-то обязывает, если ты договоришься с Ниной подыграть мне в сложной авантюрно-политической игре с Инной с её огромными, просто дикими капиталами…

«Вот и имя преступницы Инны всплыло, высветило, словно без её участия ничего не разрешимо ранее и не разрешится позднее… Воистину, неисповедимы пути Господни, – подумал Пётр с тревогой и бешено застучавшим сердцем. – Ещё не хватало беременную Нину вклинить в наши безумные разборки с обвинениями в отравлении, с банковскими ячейками и депозитами, играми на повышение и понижение авторитетов Игната и Марата, сукиных детей…»

– О чём ты хочешь договориться с Ниной?

– Есть о чём, Пётр мы с ней наметим стратегию распоряжения средствами банковской ячейки и депозитами…

– Но Нина ведь ничего не подписывала, её подписей нет в договорах. Мне кажется она ни сном, ни духом, что её имя фигурирует в договорах, и вообще…

– Да, там в договорах наличествуют только подписи Инны и меня, но это не значит, что мы можем действовать вдвоём без воли на то Нины. Я через тебя, Пётр, хочу побеседовать с глазу на глаз с Ниной и ввести её в курс дела – ты не должен быть против моей затем… Тогда я и моя сторона не будет подымать шум с отравлением или психологическим давлением на Веру Николаевну в деле о наследстве… Понимаешь дело о наследстве усадьбы и дело о расконсервировании банковской ячейки и депозитов оказались, по иронии судьбы взаимосвязаны… И без участия твоей супруги Нины мы не продвинемся ни на один шаг, и всё время будем ходить осликом за подвешенной морковкой… И круги заведут, конце концов, в бездарный, дурно пахнущий тупик… В сухой остаток, я должен встретиться с Ниной, возможно, к Нине на дачу, предъявить ей договора старые…

Пётр лукаво улыбнулся и игриво продолжил развивать коварную мысль Игната:

– …А там и составить новые договора, вроде бы в интересах Нины, а на самом деле, неизвестно в чьих интересах… Слушай, Игнат, Нина беременна, ей ни к чему все твои треволнения… И совсем некстати будет твой приезд на дачу…

– Дай хоть контактный телефон Нины, чтобы я с ней мог связываться оперативно…

– Я об этом подумаю… – но тут же исправился. – Мы с Ниной об этом подумаем. – Жди звонка с моего телефона завтра: я позвоню, или Нина…

На дачу в Жаворонки Пётр приехал грустным и измочаленным, выжатым, как лимон. Нина бросилась к нему, угрюмо и таинственно молчащему с расспросами:

– Что случилось, милый?.. Петенька, у тебя плохой вид… Я тебя не узнаю, что с тобой? Сядь, успокойся и расскажи… На тебе лица нет, что тебя выбило ил колеи?

– Слушай, Нин, случилось ужасное, нет, просто безумно мерзкое дело. Нас всех, меня, тебя, тёщу обвинили в отравлении Веры Николаевны, подсыпали в чай отравы ядовитой… Потом, ещё бредовее, мол, мы психологическим давлением, издевательствами довели твою тётку до инфаркта… Умело свели её в могилу, обеспечив в нашу пользу завещание с наследованием всего имущества Веры Николаевны двум Нинам, её сестре и племяннице…

– Кто этот мерзавец, который такую напраслину, такую мерзость на нас навёл? Я его знаю?

– Лучше бы и не знала ты его, милая… Это адвокат Игнат, доцент нашего университета…

– Давай сядем на диван и прежде всего успокоимся… Он ловко и незатейливо положила ему свою невесомую руку на плечо, только этим значимым действом буквально легко, без всякого усилия усадила на диван, обняла его. – Только не расстраивайся, держи себя в руках…

– Как не расстраиваться… Я бы его отправил бы в нокаут, убил бы за немыслимое оскорбление, но в последний момент одумался, хот на сердце кошки скребли, а на душе такой ком тяжести образовался от гнева и безнадёги… Ведь подлецу Игнату всё ясно, как белый день: получили завещание хозяйки усадьбы с наследным правом, можно и владелицу отправить в Могилёвскую губернию, в могилу пораньше и без хлопот дальше продлевать жизнь старухи… Не знаю, каких мне сил стоило как-то перевести наши дебаты в новое русло…

– В новое русло?.. Чего?.. Зачем… Ты на лицо бледен, как мел, а сам горишь изнутри, я чувствую…

– Только это русло такое же опасное и дрянное… Я об этом всю дорогу думал, как избежать подвоха… Как тебя не подставить… Помнишь, ты рассказывала какую-то историю с банковской ячейкой, депозитами от Инны, с договорами, куда волей или неволей втянули тебя…

– Меня?.. – Она на него смотрела с нежностью, но и с невероятным внутренним душевным испугом. И Пётр уже своей живой душой поражался, как изменилось её красивое лицо с мертвенной белизной, как задрожали её руки на его плечах, на шее.

– Но я ничего не подписывала… Договора какие-то видела в руках Игната, но, разумеется, ничего не читала, тогда было не до этого, тем более, ничего не подписывала.

– Слава богу, – только и вырвалось из груди Петра, – что ничего не подписала тогда… И сейчас ничего подписывать не надо…

– Но