Загнанная в ловушку. Дело Пентагона [СИ] - Александра Гейл

Когда я вернулась домой, Шон разговаривал по телефону. Со своим русским другом Алексом, очевидно. И он… смеялся. Я оказалась под таким впечатлением, что даже сунула голову в гостиную, чтобы проверить, не померещилось ли. Только Шон меня заметил, сделал внушительный глоток чего-то крепкоалкогольного и отвернулся.

Дабы никого не бесить, я ушла в спальню и уселась за ноутбук. Когда Шон вошел в дверь, я нервно замерла. Но вместо того, чтобы начать на меня орать, он скинул обувь и уселся рядом со мной на кровать. Все это время мои пальцы безжизненно лежали на клавиатуре.

— Этот код неправильный, — сообщил он внезапно. И начал объяснять, что именно ему не нравится.

— Может быть сначала извинишься? — спросила я раздраженно.

Он издал звук, сильно напоминающий рычание, а затем снова спокойным тоном начал мне диктовать, что писать. Это был его способ помириться? Я поджала губы.

— Продолжай сама, не обращай на меня внимания.

Он сидел со мной долго. Почти весь вечер. Но не коснулся даже пальцем. Зачем он это делал? Что он пытался мне сказать? Что несмотря на все разногласия, мы можем существовать вместе и быть полезными друг для друга?

И странности на этом не закончились. На следующее утро я стояла около аудитории в короткой юбке цвета хаки и горчичной блузке с большим шелковым бантом на груди, накрашенная, хорошенькая, как куколка. И радовалась, что прошлый вечер был довольно приятным. В моей новой жизни это было достижением. Вдруг в коридоре показался Шон, и все студенты притихли, но сделали вид, что им совсем, вот ни капельки не интересно происходящее.

— Вечером прилетит Такаши Мияки, пару дней поживет у нас, — без предисловий сказал Шон. Я онемела, но сдержать глупую счастливую улыбку не смогла. А несколько человек попытались подобрать челюсть с пола. — Используй это знакомство с умом. И промолчи про С++ и личную жизнь!

— Да, да, да, — я зажала глаза рукой, оттопырив мизинчик. — Что-то еще?

Только я оторвала руку от глаз, он схватил меня за талию и жадно поцеловал. И хотя это был прекрасный поцелуй, просто невероятный, я смутилась, потому что не фанат проявлений чувств на публике. А затем Шон ну просто не мог не сделать хоть маленькую, но подлянку. Он потянул за ленточку банта, отчего лиф моей блузки чуть не расползся в стороны. Я вскрикнула и прижала руки к груди.

— Очаровательная вещица. До вечера, мисс Конелл.

И хотя я была вся красная, переживала, что наше поведение крайне неприлично, с какой завистью на меня смотрели окружающие придало мне уверенности в правильности поведения ректора. Шон точно знал, что делает. Он заставлял всех видеть, что я… желанна? Полагал ли он, что этого достаточно и мне тоже? Поблажка. Так я назвала это для себя. Шон дал мне поблажку, таймаут в череде тирании. Да, толку от нее было мало, но иногда обманываться так чудесно…

Такаши Мияки оказался японцем до мозга костей. Он улыбался. И я тоже. Он и Шону улыбался, но тот не реагировал. А у меня начинали болеть скулы, но Такаши улыбался, и улыбался, и улыбался, и мне было совестно перестать.

— Он так и будет улыбаться? — спросила я у Шона на кухне, массируя пальцами щеки. Там мы заваривали Такаши кофе.

— Да. У японцев как принято. Можешь перестать сиять как мегаваттная лампочка, он не обидится.

Но я не могла. Было неловко. Шон и Такаши обсуждали проект, и я не была уверена, что они говорили на английском. Потому что я и половины слов не понимала. Посреди вечера я сбежала в спальню Шона, достала справочники и начала искать неизвестные мне слова. Да, я их находила но если вы думаете, что объяснения понимала… Ха! Нифига подобного!

— Ты куда пропала? Что ты делаешь? — спросил Шон, закрывая дверь.

— Схожу с ума от собственного невежества.

— Никто и не говорил, что ты должна нас понимать.

— Я это говорю. — Уголок губ Шона дернулся от этих слов вверх.

— Идем.

Шон усадил меня рядом с Такаши и объяснил, что они утомили даму. Представил меня как перспективную его студентку. Такаши немного нахмурился.

— Перспективная? — прищурилась я. — Я же не могу разложить косинус по Фурье!

Шон замолк, а Такаши вдруг начал смеяться, чем меня очень даже здорово удивил. Насколько мне известно, несмотря на все улыбки, их нация очень сдержанная.

— Мисс Конелл, мы бьемся в другой лиге, нежели студенты. И раскладываем косинусы по Фурье, чтобы меньше напрягать наших холеных параллельщиков. — Я очень удивилась его словам.

— Холеных?

— Холеных, ведь мы предпочитаем их не тревожить без крайней надобности и обходиться собственными силами.

— Но почему? Ведь в век большого количества процессоров… — И я развернулась к нему всем корпусом.

— Да, конечно, все верно, — охотно начал он объяснять. — Но каждая выигранная миллисекунда — огромное достижение, иначе нам бы и суперкомпьютеров не хватало. Знаете сколько времени уходит на распараллеливание кода? Чем его меньше, тем лучше, тем меньше путаницы у нас.

— Но если оно есть, почему бы не поставить все на параллельное программирование?

— Ах, мисс Конелл, — заулыбался Такаши. — Потому что грамотные параллельщики — такая великая редкость… У вас сколько голов? Одна? И вы думаете одной головой. Сядьте за компьютер с Шоном и напишите мне сходу код, пользуясь двумя головами за два процесса. Вы вытерпите ровно минуту, никак не больше. — Ох, это он был прав. — А также проблемы отладки, проблемы обдумки. У человека должны быть невероятные мозги, чтобы он был грамотным параллельщиком. Незаурядные.

Я улыбалась, слушая его. И скулы у меня больше не болели. Потому что искренняя улыбка еще никому не навредила. Такаши мне понравился. Я даже заварила ему традиционный американский чай, что его, как представителя страны Восходящего Солнца, сильно позабавило. Но искренность всегда окупается. Всегда. Мы с Такаши сходу нашли общий язык, чем изрядно польстили самолюбию Шона, который воспринял это как подтверждение гениальности.

Это был хороший день. Стоя в спальне, я все думала, почему если Такаши так мил, то Шон, будучи звездой той же величины, временами просто невероятно гадкий? Вдруг я почувствовала руку Шона на талии.

— Ты что собираешься делать?! В доме гость!

— Он ко мне приехал, вот если бы я к нему — совсем другое дело.

— Шон, нет, я не…

— Просто веди себя тише, чем обычно. — И он зажал мне ладонью рот. А другой рукой уже поднимал мою юбку, добираясь до тонких кружевных трусиков. Я попыталась вырваться и дальше возражать, но Шон мне просто не позволил. Когда его пальцы скользнули под кружево, я просто запрокинула голову, не в состоянии сопротивляться. Ему пришлось держать меня, чтобы я не упала и приглушать мои крики собственными губами.