Пещерные девы - Ллойд Деверо Ричардс

В тот раз Трип нечаянно забрел в бабкин кабинет и увидел на углу верхней полки какое-то кожистое чучело. Он никогда не замечал его раньше: оно сидело на корточках, как горгулья, а его рот был зашит толстой черной ниткой.

Бабкина рука со скрюченными пальцами тихо легла на его худое плечо сзади, и Трип вздрогнул.

– Давай, – сказала она с шершавым среднезападным акцентом. – Тащи старую жабу сюда.

Трип послушно влез на стул и обхватил круглое коричневое чучело обеими руками. Сморщенная вытянутая морда, острая, как ястребиный клюв, смотрела прямо на него.

– Знаешь, Трип, когда-то это была живая жаба, – усмехнулась бабка, и в ее темных глазах вспыхнул свирепый огонь, но Трип так и не понял почему. – Самая настоящая.

Таких огромных лягушек и жаб тоже Трип не видал никогда в жизни. Она была размером с расплющенный футбольный мяч и даже цветом напоминала мяч – золотисто-коричневая [22]. В дугообразных выемках по обе стороны головы чучела блестели вместо глаз бусины из темного мрамора, а чуть ниже того места, где должны были находиться глаза, виднелись участки шершавой кожи с крошечными отверстиями.

– Дай ее мне, – приказала бабка. Ее старческие руки с набрякшими голубыми венами напряглись, на них проступили сухожилия. – Никогда таких раньше не видел, а, Трип? Это тростниковая жаба из Центральной Америки. – Она указала на ямки под глазницами. – Видишь эти пятна?

Он кивнул, в нем вспыхнуло любопытство.

Бабка склонилась к нему.

– Высуни язык, мальчик. – Она не шутила, это был приказ. – Лизни бугорок и скажи мне, что чувствуешь.

Она поднесла к нему кожистое существо, и Трип лизнул его туда, куда она велела.

– Хорошо. А теперь лизни с другой стороны, да поскорее, – велела она и улыбнулась, когда он повиновался.

Как по команде, у него пересохло во рту и распух язык. Он подавился. В панике Трип забыл, что стоит на стуле, сделал шаг, упал и растянулся на старом персидском ковре, где стал обеими руками тереть себе горло.

Краем глаза он видел, как бабка, сидя за письменным столом, хохочет и хлопает себя по коленям.

Тем временем у Трипа онемели руки, а сердце забилось так часто, что он чуть не задохнулся.

Бабкин шепот раздался где-то над его виском:

– Похоже, Тоуди [23] еще кое на что способен, а, парень? – процедила она между приступами смеха и залилась резким лающим кашлем. – Мощная штука. Он следит за тобой… оттуда… с тех пор как ты появился здесь. – Кашель продолжал разрывать древние складки ее горла. – Яд все еще… действует…

Язык Трипа стало покалывать, к рукам постепенно возвращалась чувствительность. Зато бабка давилась кашлем, ее лицо побагровело, скрюченные пальцы скребли горло.

Трип прочел в ее глазах страх, точно такой же, как тот, который она с такой радостью наблюдала на его лице совсем недавно. «Око за око», – подумал он, лежа на полу библиотеки, пока его сердцебиение постепенно замедлялось, а дыхание выравнивалось. Око за око.

Прогнав это воспоминание, Трип снял с угловой полки коробочку, обтянутую шелком, вынул узкий костяной шлиц из изящной петли, служившей замочком, открыл крышку и осторожно извлек из коробочки массивный золотой перстень с печаткой. На ней была камея с силуэтом золотой лягушки. Трип положил перстень на стол. Из нижнего бокового ящика стола он достал канистру с жидким азотом и отвинтил крышку. Ледяной пар сочился наружу и конденсировался тонким слоем, охлаждая внешний край канистры до пугающе низкой температуры, которая мгновенно заморозила бы его кожу, коснись он ее случайно голой рукой.

Для безопасности он надел две пары стерильных перчаток из латекса. Щипцами вынул из канистры шкурку, похожую на пергамент, поднес к настольной лампе и стал разглядывать, словно пойманную добычу, довольный ее мерцающим золотистым оттенком.

Пришло время дозаправить иглу. Он нажал на крохотный рычажок на боковой поверхности кольца. Изо рта маленькой лягушки вылезло острие. Он осторожно притронулся к нему ватным тампоном, смоченным в спирте, а потом опустил иглу в оттаивающую лягушачью кожу, чтобы напитать ее смертельным ядом.

Скоро ему понадобятся еще расходные материалы. Доступ в университетскую лабораторию теперь закрыт – по университету рыщет ФБР и задает вопросы. Пришлось оформлять заказ через интернет. Время он выбрал идеально: на весенних каникулах он едет в Мексику, и как раз тогда его заказ будет готов.

* * *

В пятницу в середине утра телефон Кристины пиликнул – сообщение. Хиггинс нашел еще один адрес «Большого босса» вне кампуса. Она уже проверила квартиру Фергюсона в таунхаусе, обнаружила, что там никого нет, и упрекнула себя за то, что пошла вчера в бассейн, а не подкараулила где-нибудь главу научно-исследовательского центра во второй половине дня. В заметке, которую отыскал Хиггинс, речь шла о Фергюсоне и его Исследовательском центре Пембрука, но фотография профессора была сделана во время вечеринки у него дома, в коттедже на берегу водохранилища Морган, большого искусственного озера в нескольких милях к югу от университетского кампуса.

Кристина ввела координаты коттеджа в навигатор машины. Миранда еще не звонил, и слава богу. Может быть, все же решил дать ей спокойно начать день после более чем напряженного четверга. На утреннее собрание персонала в понедельник она успевает с запасом, а если повезет, то ей будет что сообщить там по существу. Если верить аспиранту Тиму Милларду, то в случае с Фергюсоном ее и правда может ждать нечто особенное – то, что он бабник, женоненавистник и к тому же спелеолог, она уже выяснила. Но, главное, Фергюсон руководит исследовательским центром, где изучают смертельный лягушачий токсин. В его статье из научного журнала «Экстракт», копию которой ей дал Грэм, очень подробно был описан механизм отравления батрахотоксином, а еще было сказано, что хотя этот токсин выделяют многие виды семейства древолазов, в самых высоких концентрациях он содержится на коже ужасного листолаза, за что его так и называют.

Лабораторный анализ образца ткани, взятого у Эллен Маккинли, показал присутствие в организме неизвестного токсина, ничтожного количества которого оказалось достаточно, чтобы за доли секунды убить лабораторную мышь. Добавить к этому загадочную смерть бывшего лаборанта Исследовательского центра Пембрука Питера Франклина, скончавшегося вскоре после того, как со склада лаборатории были похищены несколько шкурок – их хранят в жидком азоте, замороженными, – и поневоле возникает мысль о том, что у грабителя был в лаборатории свой человек – тот, кто знал, что и как делать. Но все же не стоит пока спешить с выводами. А уж бросать все