Трое - Георгий Иванов Марков

глаза, иногда полные энергии и страсти. Волосы расчесаны на безупречный прямой прибор. Наиболее частое выражение лица — злая ирония. Взгляд его:

надменно недоступный, или

надменно презрительный, или

надменно снисходительный.

Осанка директора дополняет общее впечатление — полное сознание чувства собственного превосходства.

— Здравствуйте! — говорит Иван, пожимает поданную ему руку и сразу же садится в указанное ему директором кресло.

Хаджикостов с той же торжественностью возвращается на свое место, напоминая собою статую, поставленную на колеса. Садится, и по привычке, которую он приобрел, будучи непременным членом в президиумах различных научных собраний, и заседаний, кладет руки на стол.

— Ваш командир, — говорит он звонким резким голосом, — написал мне очень хорошие вещи о вас! Я испытал гордость за ваш подвиг, потому что вы достойно защитили авторитет научного работника! А сегодня это особенно важно! Радуюсь и вашему счастливому возвращению! Мы всегда видели в вашем лице добросовестного, прилежного молодого человека. Перед вами открывались хорошие перспективы. Думаю, что сейчас они будут еще более благоприятными! Может быть, кое-что вы позабыли, однако в армии вы приобрели такие качества, как мужество, дисциплинированность, а это очень важно. Думаю, что мы вправе рассчитывать на вас.

Если бы Иван не был уверен в том, что он говорит с глазу на глаз с директором в его кабинете, то наверное бы подумал, что находится на собрании. Хаджикостов говорит громко и внушительно.

Его взгляд останавливается на Иване, словно он хочет проверить какой эффект произвели его слова. Не этот взгляд может быть отнесен к третьей разновидности — надменно снисходительному. Слепой взгляд.

— Должен вам сказать, — продолжает он тем же тоном, — что, несмотря на значительное число кандидатов и их бесспорные способности, несмотря на давление извне и внутри, нам удалось сохранить ваше место, и, по решению ученого совета, вы можете сразу же приступить к работе!

— Благодарю, — сказал Иван. — Только, может быть, мне придется немного подлечиться.

— Да! Конечно! Я хотел только, чтобы вы правильно меня поняли. В своем отношении к вам мы руководствуемся не какими-либо личными чувствами или соображениями, а единственно, и главным образом, исходя из хороших результатов вашей прежней работы! — поясняет Хаджикостов.

Иван кивает головой.

«Рафинированные демагоги всегда все делают якобы во имя общественных интересов».

— Руководство, — Хаджикостов сплетает пальцы рук, — решило предложить вам, имея в виду важность темы, перейти на работу в секцию доктора Неделева, на место самовольно покинувшего институт Ружицкого! Там у вас будут все условия, бюджет секции самый большой в институте, а характер исследований представляет интерес для любого физика…

— Необходимо ли именно мне переходить к Неделеву? — спокойно спрашивает Иван, которому картина совершенно ясна.

— Крайне необходимо! — отвечает Хаджикостов не-допускающим возражений тоном.

— Ружицкий химик и работал над проблемой элоксирования алюминиевых поверхностей! У меня нет никакого отношения к этой работе! — все так же спокойно возражает Иван.

— Что ж, изменим вашу тему! — сразу решает Хаджикостов.

— Но вы только что сказали, что тема очень важная и, что в виду ее важности мне надлежит перейти к Неделеву!

Взгляд Хаджикостова переходит во вторую свою разновидность — становится надменно-презрительным.

— Таково решение руководства! Вы должны перейти к Неделеву! — заявляет он, давая Ивану понять, что разговор становится ему неприятным.

— А что будет с моим прежним местом?

— Объявим конкурс!

— Великолепно! — восклицает Иван. — У меня как раз было желание явиться на конкурс! Только скажите, если я пройду первым по конкурсу, смогу ли я занять свое прежнее место?

Хаджикостов явно чувствует себя не в своей тарелке.

Иван встает.

— Товарищ директор, — говорит он, добродушно улыбаясь. — У меня нет никакого намерения быть соучастником ваших комбинаций. И вообще я не потерплю никаких комбинаций! Я пришел работать, а не отбывать службу! Если вы считаете меня неподходящим для работы в институте, то прошу меня освободить!

Взгляд Хаджикостова переходит в свою первую разновидность — становится надменно-недоступным.

— Как хотите! — холодно говорит он.

— Могу ли я присутствовать на отчетном собрании? — вежливо спрашивает Иван.

— Приходите!

— Благодарю, товарищ директор, до свидания! — он кивает и спокойно выходит из кабинета, думая: «Таким очень полезна гимнастика, только он очень одеревенел, как бы с ним чего не случилось!»

За дверью его встречает элегантно одетая женщина с внушительным бюстом. Супруга директора. Она молода — наверное только несколькими годами старше Ивана. В этом нет ничего удивительного — ведь любят же старые профессора жениться на молодых женщинах.

— Ах, Дойчинов, — щебечет ока. — Вы вернулись, как я рада! Ну как вы теперь себя чувствуете?

— Спасибо, товарищ Хаджикостова, я также рад вас видеть! — Иван кланяется, рассматривая ее. — Ничего, хорошо!

— Вы очень бледны! — замечает она, застенчиво глядя на него.

— Вы заставили меня покраснеть!

— Профессор Хаджикостов так волновался за вас! — все профессорские жены, говорят о своих мужьях не иначе, как с добавлением их титула. — Он вас видел?

— Мы только что разговаривали. Мне было очень приятно!

— Надеюсь, вы зайдете к нам?

Иван благодарит ее за внимание и отходит.

Снова идет полутемным коридором.

Жолио Кюри, Эйнштейн, Ньютон, Менделеев…

— Чувствую, что будет жарко! — вслух произносит он. — Что ж, мы хорошо посмеемся на собрании! Некоторые, может быть, заплачут, но это пойдет им на пользу!

Входит в кабинет руководителя своей прежней секции — профессора Пеева.

Толстенький седой старик встречает его с веселой сердечностью.

Слушая рассказ Ивана о беседе с Хаджикостовым, профессор садится на стол и, держась обеими руками за живот, трясется от смеха.

— Так! Так! — восклицает Пеев. — Сегодня мне что-то везет на анекдоты!

Иван выкладывает перед ним все, что слышал сегодня от коллег.

Пеев все встречает смехом.

— Чему ты удивляешься! — говорит он ему. — Пора бы тебе привыкнуть к таким вещам! В нашем мире все должно быть, дорогой Дойчинов! И таланты, и бездарности, и люди честные и бесчестные, и морально устойчивые и неустойчивые, и люди хорошие, и негодяи, и герои, и ничтожества. Должны быть и Хаджикостовы, и такие, как ты — одним словом люди всевозможных нюансов для различия между ними. Тебе должно быть хорошо известно, что такие различия, называются потенциалом. Благодаря этому течет ток! Если бы не было таких различий среди людей, то жизнь моментально бы остановилась. Все должно быть!

— Выгодную позицию избрали вы для себя, дорогой профессор! — перебивает его Иван. — Позицию стороннего наблюдателя!

— Да, я наблюдатель, если хотите, зритель, обыкновенный кинозритель! — громко смеется Пеев. — А знаете, это полезно!

— Для кого?

— Я думаю, что для меня! Сомневаетесь?

— Позвольте вас спросить, на кого вы работаете здесь, дорогой профессор? — спрашивает Иван.

— На себя, а как вы думаете? Я не Хаджикостов! Не общественная необходимость!

— Вы говорите неправду,